– Ну, теперь помогай нам, Фрейр! – сказал другой.
Элис потянулась за мечом, ожидая, что остальные нападут на нее. Но они просто стояли и глядели, покачивая головами.
– У тебя будут неприятности, купец, – произнес темноволосый викинг.
– Ничего подобного, – возмутился Леший. – Мальчик просто защищался. За подобное не полагается платить!
– Я сам ненавидел этого гада, но в монастыре полно его братьев, – заметил еще кто-то.
– Он первый набросился на мальчика, парень вынужден был защищаться, – сказал темноволосый викинг.
Леший закатил глаза и обратился к Элис:
– Кажется, теперь начнется усобица.
– Я из рода Роберта Сильного, – сказала Элис, – и я больше не стану кланяться язычникам.
– На самом деле лучше бы ты поклонилась, – сказал Леший. – Жизнь бы тогда сделалась гораздо проще. Я вот кланяюсь. Смотри, это легко. – Он отвесил викингам вычурный поклон.
Элис поднялась, стряхивая с одежды песок.
– Делай как знаешь, но меч я оставлю себе. Они могут меня изнасиловать, могут убить меня, но хотя бы один, а может, и больше, заплатит за это жизнью.
– Госпожа, – сказал Леший, – когда ты станешь невестой Олега, ты будешь сидеть в великолепном тереме князя в Ладоге и перед тобой будут стоять заморские угощения и вина, лежать шелка, золото и жемчуга, вспомни тогда, как я служил тебе, как спасал и заботился о тебе здесь.
– Так ты хочешь продать меня ему в жены?
Купец улыбнулся.
– Это же твоя судьба, твое спасение. Разве не об этом твердил тебе волкодлак?
Элис убрала меч в ножны.
– Я пойду с тобой к их конунгу. Мы расскажем ему все как есть. За меня можно запросить большой выкуп, и, если у него есть хоть капля разума, он предложит мне свою защиту. Ты будешь переводить мои слова. Мне осточертело вверять себя твоим заботам.
– Я думаю, это очень и очень плохая идея, – сказал Леший.
Элис пристально поглядела на него.
– Ты торговец. Ты покупаешь и продаешь. А думать будут другие.
Леший понимал, что спорить с ней бесполезно, поэтому только махнул рукой, проклиная свое невезение. Теперь уже неизвестно, получит ли он за труды хотя бы монетку, когда они прибудут в Ладогу. Однако он все равно должен сделать все, что только в его силах.
Он обернулся к темноволосому викингу:
– Ты не отведешь нас к Гьюки?
– Если пожелаешь. Все равно мне нечего делать на этом промерзшем берегу.
Они ушли с берега и двинулись по песчаной дорожке прямо к монастырю. В воздухе стоял запах готовящейся еды. Элис едва не расплакалась. Этот запах напоминал о детстве, когда они возвращались после многодневных походов по полям и рекам и вдыхали запах свежего хлеба, доносящийся из крепости. Ее все больше и больше притягивало прошлое, она то и дело погружалась в воспоминания, и странные ощущения охватывали ее, странные откровения приходили. Откуда она знает, что бурые водоросли, которые они сейчас топчут ногами, можно сварить и отваром смазывать больные суставы? И как получилось, что лицо того чудовища, Ворона, который преследует ее, предстало перед ней не изуродованным и изодранным, а здоровым и красивым? Мать Элис была еще жива. Однако она думала о другой женщине, видела ее перед странным низеньким домиком, крытым дерном; женщина сушила на солнце травы, и когда Элис попыталась вспомнить ее имя, на ум пришло только слово «мама».
Песчаная дорожка сменилась каменной, и скоро они очутились в монастыре. У двери была сложена огромная куча книг. Даны – она решила, что это даны, – сдирали с книг кожаные обложки, бросая исписанные листы на произвол стихий.
Признаков битвы не было видно: ни мертвых изрубленных тел, ни сгоревших крыш. Стоял приятный денек.
– Друг, – сказал Леший, – ты не позволишь мне самому сообщить Гьюки, что один из его воинов погиб?
– Не могу, – ответил викинг. – Если об этом сообщишь ты, его братья решат, что я знал, но промолчал. – Викинг поглядел на Элис. – И на вашем месте я бы вообще убрался отсюда подальше.
– Он считает, что нам надо бежать, – перевел Леший.
– Куда? – спросила Элис. – Я встречусь с судьбой лицом к лицу, какой бы она ни была.
– Да ты рассуждаешь прямо как варяги, – сказал Леший.
– Я и стану варягом, если ты все-таки довезешь меня до места, – сказала она.
– Да, но женой правителя, а не воином. Ты и убиваешь, как варяги, понадеемся, что хоть борода у тебя не отрастет.
Они вошли в открытые ворота монастыря, миновали короткий коридор и оказались во внутреннем дворе, на квадратной площади, окруженной крытой галереей. Из трубы кухни к холодному голубому небу тянулась струйка дыма. На земле лежали четыре кольчуги, здесь же валялись стеганые куртки, щиты и шлемы. Копья и луки стояли, прислоненные к стенам, а двое викингов сидели на солнышке, натачивая боевые топоры. Посреди площади спорил о чем-то с дюжиной викингов худощавый человек в золотистой тунике и голубой шелковой рубашке. Судя по тому, как внимали ему остальные, это и был Гьюки.
Викинги с топорами отложили точильные камни и все разговоры рядом с конунгом затихли, когда Элис с Лешим вышли из тени.
– Это рабы? – спросил человек, который, по мнению Элис, был Гьюки.
– Не знаю, господин. Вот этот уверяет, что знаком с тобой.
Конунг поглядел на Лешего.
– Вряд ли, – сказал он. – Откуда ты меня знаешь, восточный житель?
– Мы встречались в Альдейгьюборге, господин. Я Леший, купец, слуга князя Олега. Слава богам, благословившим меня на исполнение его желаний.
Конунг перевел взгляд с Лешего на Элис.
– А это кто?
– Не знаю, господин, но он только что оставил Бродира лежать мертвым на песке.
Один из воинов, окружавших конунга, громко вскрикнул и бросился к Элис с длинным ножом. Элис выхватила из ножен меч и развернулась к нему.
– Прекратите! – велел конунг. – Кюльва, ты мой родич и мой вассал, я приказываю тебе остановиться.
Викинг с ножом дергался взад и вперед, как будто удерживаемый невидимым поводком.
– Я имею право отнять у него жизнь, – заявил он.
– Нет. У тебя появится право отнять у него жизнь, если позволит закон. Или же у тебя появится право требовать вергельд, чтобы избежать усобицы. Ты слуга Олега, купец?
– Да, господин. Это же я, Леший, торгую шелком. Я продавал тебе рубашки.
Конунг кивнул.
– Вы, славяне, для меня все на одно лицо. Сколько я тебе заплатил?
– Всего по три монеты за рубашку, дешевле не бывает.
Конунг засмеялся.
– Так ты пришел требовать доплаты или хочешь вернуть мне деньги?
– Ни то ни другое, господин. Могу ли я поговорить с тобой наедине?
– Нет. Здесь мои сородичи, и, что бы ни было у тебя на уме, ты можешь говорить при них.
– Господин…
– Так мне дадут уничтожить этого убийцу или нет? – взревел Кюльва.
– Мы как раз это и пытаемся выяснить.
– Я Элис, дочь Роберта Сильного, сестра Эда Парижского, возлюбленная князя Олега из Ладоги, – проговорила Элис. – Переведи им, купец.
– Госпожа, я не стану этого делать. Нельзя, чтобы это услышали все, тебя же изнасилуют прямо здесь. Позволь мне вести переговоры.
– Это твой телохранитель, купец? – спросил Гьюки. – Ему на вид лет десять. Неудивительно, что он так и рвется в бой, не побывав ни в одном.
– Он убил моего брата и должен умереть за это! – проворчал Кюльва.
– Господин, я исполняю для Олега важное поручение. Этот мальчик – монах, евнух с запада, он очень дорог Олегу. Князь хорошо заплатит за его возвращение. И я пришел просить тебя отвезти нас в Альдейгьюборг.
Гьюки кивнул.
– Я приносил князю Олегу клятву верности. Он великий человек, у него на востоке для нас нашлось много работы и много золота. Я буду рад услужить ему и получить за это небольшую награду. Мы как раз возвращаемся в Бирку, и, если захватим вас, задержимся всего на три недели. Мы возьмем вас.
Леший упал ниц.
– Господин, ты получишь за это множество наград.
– А как же моя месть? – спросил Кюльва. – Разве ты лишишь меня моего права? Не унижай меня так, господин.
– Я не могу допустить убийства подданного Олега.
– Воин сам набросился на мальчика, господин. Он хотел ограбить его, – проговорил Леший с пола.
– Мой брат был честный человек, торговец, – заявил Кюльва, – и, чтобы это доказать, я, если хочешь, перережу тебе глотку.
– Напротив, я бы этого не хотел, – сказал Леший.
– Наши законы позволяют нам легко разрешить эту проблему, и Олег вряд ли станет спорить, если узнает. Закон дает тебе право, Кюльва, на хольмганг, но только завтра, перед отплытием. Не хочу, чтобы тебя ранили сейчас, когда на нас могут напасть враги.
– Что такое хольмганг? – спросила Элис. Слово, которое конунг выделил особо, привлекло ее внимание.
Леший ударил кулаками в пол и вскочил, протестующе размахивая руками.
– Если этого мальчика убьют, с чего бы Олегу награждать тебя? Где в том будет твоя честь?
– Успокойся, – сказал Гьюки. – Здесь монахов можно купить десяток на монету. Если этого убьют, мы просто прихватим на обратном пути несколько других. Ну, может, ради этого придется прогуляться немного, но нам все равно нужна добыча.
– Ему необходим именно этот монах. Этот самый монах ему нужен! Другой не подойдет!
– Да они все одинаковые, – сказал конунг. – Я лично не отличу одного от другого, а ты же не станешь утверждать, будто Олег лучше меня. Монах он и есть монах. Он будет писать, бормотать свои глупости, а в конце концов Олегу надоест, и он убьет его. Да конунгу плевать, какой у него монах, ему просто нужен кто-то, чтобы записывать законы и воспевать его подвиги. Все монахи одинаковы: старые, молодые и все остальные. Мы привезем ему монаха, и ты скажешь, что этот тот самый, за которым он посылал, я знаю, что скажешь. Ты же не глупец.
– Что такое хольмганг? – снова спросила Элис.
– Ритуальный поединок, чтобы выяснить, кто прав, – пояснил Леший. – Ты везучая женщина, госпожа, но тебе понадобится большая удача, чтобы выйти из него живой.