Повисло тяжелое молчание.
— И что же нам делать теперь? — спросил Бертрам. Он единственный из всех не выглядел обеспокоенным.
— Во имя Единого, Изначального, — инквизитор низко опустил голову. — Пусть брат Джок вместе со слугами обыщет покои всех женщин… если где-то он найдет колдовские предметы, мои слова подтвердятся. Мы же пока останемся здесь.
— Прошу, — Эуфемия откинулась на спинку кресла. Щеки ее пылали. — Если бы вы не были служителем Церкви, отче… Но я согласна. Пусть мои комнаты обыщут в первую очередь. Ненавижу долго ждать.
— Выполняйте! — хриплым голосом приказал Арнульф.
Духовник, бледный и дрожащий, повиновался.
Ожидание казалось бесконечным.
— Такое унижение, — вполголоса проговорила Эуфемия. — Если об этом узнают в Вальтене…
— Бояться нечего, — отозвался Арнульф. — Вся наша семья чиста.
— Мы это увидим сейчас, — инквизитор вновь спрятал лицо под капюшоном.
Вновь настала тишина — пока не вернулся духовник. На вытянутых руках он нес книгу в переплете из черной кожи с массивными медными застежками. Опустившись на колени перед высоким столом, он положил ее на каменные плиты пола и вполголоса проговорил:
— Прошу позволения удалиться, чтобы совершить очищение. Эта вещь полна магии.
— Прежде скажи нам, — Иеронимус встал, — где ты нашел ее?
— В покоях одной из ноблесс, — с каждым словом Джок говорил все тише и тише.
— Чьих? — Арнульф поднялся так резко, что его кресло с грохотом перевернулось.
Вместо ответа духовник вытянул руку и дрожащим пальцем указал…
— Нет! — закричал Бертрам. — Этого не может быть!
Эльмо не сдержал стона.
…на Клариссу.
«Вот все и кончилось, — только и успела подумать девушка перед тем, как сознание милосердно покинуло ее. — Как жаль…»
— Это не она, Иеронимус! — чуть не плача, повторил Эльмо в десятый раз. — Не она!
— Отчего же? — инквизитор шел по темному коридору, не оглядываясь. — Ты так уверен в ее невиновности… не иначе, знаешь девушку лучше меня? Уж не беседовал ли ты с ней?
— Мне… следовало догадаться… раньше, — чародей едва поспевал за своим мучителем. — Твоя невидимая удавка… это ведь заклятие подчинения?! Вот откуда ты все узнал — из моих мыслей!..
Иеронимус резко остановился, и Эльмо налетел на него. Инквизитор развернулся и схватил чародея за воротник прежде, чем тот успел отскочить.
— Запомни раз и навсегда, — прошипел церковник. — Я не использую заклятий. Да, я читаю твои мысли — такова воля Единого. Я слышал весь ваш разговор, я знал о девушке, которую ты увидел возле трактира. От меня ничего нельзя скрыть, понял?!
Вместо ответа Эльмо оскалил зубы и зарычал.
— И не мешай мне! — добавил инквизитор.
Клариссу заперли в ее собственной комнате, которую перед этим тщательно обыскали, но ничего колдовского больше не обнаружили. Когда Иеронимус и Эльмо вошли, оказалось, что девушка уже пришла в себя. Она сидела у окна, и рассветные лучи золотили ее кожу, скрывая неестественную бледность.
— Бертрам уехал, — прошептала Кларисса. — Вот и славно.
Эльмо и Иеронимус промолчали.
— Я не колдунья, — произнесла она, не глядя на них. — Но клятву приносить не буду. Делайте со мной, что хотите.
— Что за книгу нашли у тебя в комнате? — Лицо инквизитора было бесстрастным.
— Не имею понятия, — девушка равнодушно пожала плечами. — Впервые увидела.
— Отчего ты не хочешь поклясться? — торопливо спросил Эльмо и съежился в ожидании удара.
Кларисса посмотрела на него удивленно.
— Отвечу, если ты скажешь, для чего перешел Завесу теней.
Эльмо глухо зарычал.
— Говори, — тихо сказал Иеронимус. — Мне тоже интересно будет это услышать.
— Идет война, моя госпожа, — чародей поклонился. — Уже давно. Можете считать, что я шпион армии Ирмегарда. Мне нужно было проникнуть в Риорн незамеченным…
При этих словах инквизитор улыбнулся.
— …но я обнаружил, что с некоторых пор королевство находится под зашитой странного заклятия, из-за которого все жители Риорна видят меня не человеком, а чудовищем. До этого в Ирмегарде только слышали о Завесе теней, но никто не знал, что она собой представляет на самом деле. Так что я ее не перешел. Моя миссия не удалась, я провалился…
— Война… — повторила Кларисса, точно пробуя на вкус незнакомое слово. — Так, значит, ты не чудовище?
— Я человек из плоти и крови, но наделенный магией. — Голубые глаза Эльмо пристально смотрели на нее. — Именно это превращает меня в зверя в твоих глазах.
Девушка спрятала лицо в ладонях.
— Мне несколько раз казалось, что я вот-вот смогу увидеть…
— Не договаривай! — резко сказал инквизитор. — Иначе я буду вынужден предать тебя смерти на месте!
Оба — и Эльмо, и Кларисса — удивленно посмотрели на Иеронимуса.
— Я не хочу приносить клятву, потому что однажды уже делала это, — прошептала девушка. — Десять лет назад моя мать сбежала с менестрелем, и отец заставил меня поклясться, что я забуду ее имя и никогда не попытаюсь ее искать. Мне было восемь лет… — По щекам Клариссы потекли слезы. — Я знаю, что Священная клятва делает с человеком, и не хочу повторения. Лучше умереть… Я передумала. Книга моя. Да.
— Ты не понимаешь… — начал Эльмо, но инквизитор прервал его.
— Она приняла решение, Птаха, разве ты не понял? Пусть все так и будет. — Он тяжело вздохнул. — Но на тот случай, если ты все-таки соберешься с мыслями и решишься сказать правду, даю тебе день и ночь на размышления. Если не передумаешь, завтра утром мы отправимся в Вальтен втроем.
Она промолчала.
— О чем говорится в этой книге?
Кларисса покраснела и ничего не ответила.
— Думай! — сурово приказал инквизитор и вышел. Эльмо поплелся за ним.
Полная луна вышла из-за туч, и лесные духи оживились.
«Сегодня будет погоня!..»
И жертва уже выбрана.
Свою заново подкованную лошадь инквизитор уступил Клариссе, и это выглядело изощренной насмешкой: приговоренный к смерти не боится устать в дороге. Девушка была скована заклятием так же, как и Эльмо, — впрочем, это была излишняя предосторожность: Кларисса выглядела больной и даже не пыталась сопротивляться.
«Понимает ли она, что нас ждет?» — уныло подумал Эльмо.
Ранним утром двор казался пустынным, но Эльмо чувствовал, что за ними наблюдают. Арнульф и Эуфемия не вышли, Альма тоже. Лишь два человека не побоялись показаться: Дамиетта и скрипач.
Тамме приблизился и поцеловал край платья Клариссы.
— Мне не следовало приносить клятву, — только и сказал он.
— Испейте воды напоследок, отче, — смиренно попросила Дамиетта, протягивая инквизитору кубок.
Иеронимус сделал глоток и поморщился.
— Холодная… Скажи мне, дитя, отчего никто из твоих родных не пришел?
— Они страдают, но очень боятся навлечь на себя гнев Церкви, — отозвалась Дамиетта. — А еще им стыдно, что член семьи замарал себя колдовством. Так, Клэр?
Кларисса вымученно улыбнулась и ничего не ответила.
— Пусть выйдут, — это была не просьба. — По крайней мере, меня они должны проводить как положено.
Дамиетта пожала плечами. Поле слов инквизитора во дворе начали собираться люди: робко выглянули слуги, а затем появились нобиль с ноблессой. Все молчали.
— Дай мне воды, — попросила Кларисса.
Дамиетта сделала вид, что протягивает ей кубок, и… разжала пальцы. Вода расплескалась, кубок покатился по замшелым плитам, которыми был вымощен двор.
— Обойдешься, — жестко сказала девочка.
Кларисса склонила голову, и распущенные волосы скрыли ее лицо.
— Я отрекаюсь от тебя, — провозгласил бледный и дрожащий Арнульф. Голова Клариссы склонилась еще ниже, плечи ее задрожали. — Отныне ты мне не дочь.
Эуфемия вздрогнула и отстранилась от мужа.
— Я не отрекусь от нее, хоть я ей не родная мать, — она взглянула в глаза инквизитору. — Я желаю Клэр только добра. Ты мог заподозрить меня, отче, — меня, знающую травы, родившуюся в Ночь духов…
— Это признание? — перебил ее Иеронимус.
— Нет, — женщина побледнела. — Но и она невиновна…
Инквизитор промолчал.
— Альма, — вдруг сказала Кларисса. — Я хочу увидеть Альму.
— Найдите ее, — приказал инквизитор.
Эльмо отсчитал пятьдесят ударов сердца, потом еще сто — слуги возвращались один за другим и сообщали, что Альмы нигде нет.
— Она спряталась и плачет, — насмешливо пробормотала Дамиетта. — Ревет, вместо того чтобы сделать хоть что-то полезное…
Ее услышал только Эльмо.
А еще, оглядевшись, он увидел скрипача: Тамме стоял, безвольно опустив руки, и в глазах у него была тоска, какую может испытывать лишь человек, потерявший надежду.
— Погодите, — прошептал чародей. — Я, кажется, понял…
Скрипач стоял, понурив голову.
— Не там ищете, — сказал Эльмо чуть громче. — Спросите часового.
…Она вышла из замка в полночь и не возвращалась с тех пор. Часовой не смог ее остановить, но заметил, что дочь нобиля чем-то очень испугана…
— Я понял! — Эльмо дрожал от возбуждения, но никто не смог бы заставить его замолчать, даже инквизитор — впрочем, именно Иеронимус не собирался мешать своему пленнику. — Тамме и впрямь ни при чем… он не знает, где девушка и что с ней произошло… Но ты играл для нее, так?!
Скрипач кивнул.
— И для всех других девушек тоже, — добавил он очень тихо. — Но я не убивал…
— …потому что убивает тот, кто идет следом за тобой, — договорил Эльмо. — Или, если быть точным, та. Я прав?
— Я устал, — скорбно прошептал музыкант, доставая скрипку из чехла.
И заиграл.
Эта музыка была полна тоской о безвозвратно ушедшем. Она была горше полыни, холодней северного ветра, острей кинжала убийцы, ядовитей сонной одури…
Когда тоска стала невыносимой и у всех по щекам потекли слезы, тень скрипача вдруг зашевелилась, потом медленно поднялась и… превратилась в девушку.