Потом мы услышали, как от дома отъезжает машина. Это папа поехал в клуб. Он всегда, когда злится, уезжает в клуб. Тогда начинает злиться мама и говорит, что он ходит по бабам со своими шестерками. Я не знаю, как так бывает, но сильно расстраиваюсь, потому что мама огорчается.
Но на этот раз она обрадовалась. Перестала плакать и стала быстро одеваться. Сказала, чтобы я тоже оделась. Я спросила зачем. А мама ответила, что мы поедем к дедушке. Я обрадовалась, потому что люблю дедушку. Это папин папа. Он толстый, седой и старенький. У него много помощников, которые ходят в черных костюмах. Он живет на другом конце города, но мы бываем у него редко — маме он не нравится, а папа все время занят. А у мамы нет своего папы. Она говорит, что когда-то давно был, но она от него ушла. Она не любит рассказывать об этом.
Мы собрались и пошли в гараж. Там мама открыла большую машину джип, и мы забрались в него. И поехали. Быстро-быстро.
Ехали мы так долго, что я заснула, положив голову на мягкого Эльфика. А когда проснулась, было уже утро, а мы все ехали. В окно мне было видно, что город кончился и начались маленькие дома. Я спросила маму, куда мы едем, потому что до дедушки было близко и мы должны были давно приехать. Тогда мама остановила машину на краю дороги, обернулась ко мне и стала рассказывать. Я почти ничего не поняла. Хоть мне уже пять лет, но мама говорила про такое, что по телевизору не бывает.
Она сказала, что они с папой поссорились. Навсегда. Давным-давно она пожертвовала ради папы всем, а он не оценил. Что он не стал лучше, а остался таким же драчуном, как и был. И поэтому мы уходим. Она сказала, что папа будет за нами гнаться. Вернее, не сам папа, а его помощники, шестерки. Когда я спросила «почему?», она ответила, что папа сделал много плохого, а она про это знает. Папа боится, что мама расскажет об этом кому-нибудь и тогда папе будет плохо. И еще она сказала, что он никогда не любил по-настоящему ни ее, ни меня. Я спросила, куда же мы тогда поедем. И она сказала, что поедем к ее папе. Тогда я спросила, где он живет, и мама заплакала. У нее текли слезы и на щеках были черные полоски от туши. Она не хотела отвечать, и я спросила еще несколько раз. Тогда мама ответила: там, где радуга встречается с землей. Потом она повернулась, завела машину и долго молчала.
Мне было грустно. Я знала, что мама соврала. Это очень плохо, но так бывает. Взрослые часто врут, а детям запрещают. Думают, что они не замечают. А я все замечаю. Но в этот раз мама соврала, чтобы меня успокоить. Она не знает, что я видела по телевизору передачу про радугу. Это просто разноцветный свет. Он не упирается в землю, он очень высоко, в небе. И если идти к радуге, все равно никуда не придешь. Но я ничего не сказала маме. Я решила, что так ей будет спокойнее. И мы поехали дальше.
Мы ехали долго. Три дня. Мама говорила, что надо найти большой-большой лес и ждать, когда появится радуга. Но радуги все не было.
Зато мы нашли лес. Потом мама свернула с шоссе, и теперь мы ехали по лесной дороге. Дорога была узкая и вся в кочках. Джип сильно подкидывало, и мама ругалась. Но мы все ехали и ехали… Я хотела спать, но не могла. Машину сильно трясло, и меня начало тошнить. Мама заметила, что мне нехорошо, и остановила машину. Мы вышли подышать воздухом.
Оказалось, что мы в середине замечательного леса. Кругом росли большие деревья. Здесь были и елки, и березки, и всякие другие деревья с листочками. Через лес шла дорога. Она была старая и вся заросла травой. Мама сказала, что она тут уже бывала, только давно. Она закурила сигарету и прислонилась спиной к машине. Сказала, что ей надо расправить спину. И еще она все время смотрела назад — туда, откуда мы приехали. Я знала, что она боится погони. Позавчера она заметила, что за нами едет черная машина, и очень испугалась. Она поехала быстро и чуть не сбила дядечку в фуражке, который выбежал на дорогу. Но мы проехали, а та машина отстала. Наверно, их поймал дядечка. Мама успокоилась не скоро. Она вся дрожала. И руки дрожали, поэтому машину бросало то вправо, то влево.
Я оглянулась. Никаких машин не было видно, и я решила посмотреть на кустики с очень красивыми красными ягодками. Я подошла к одному из них. Ярко светило солнышко, и листочки кустика просвечивали, будто сделанные из зеленых стеклышек. Мама выключила мотор, и стало слышно, как шумит ветер в деревьях и поют птицы. В лесу было очень хорошо. Мне казалось, что здесь даже лучше, чем дома. Я подумала, что здорово было бы, если бы мы навсегда остались в лесу. Жили бы с мамой прямо тут. И Эльфик бы с нами. Он такой теплый и мягкий, я бы на нем спала, как на подушке. Мы с мамой ели бы ягоды, слушали птиц, и все было бы хорошо.
На солнце набежала тучка, и сияние листиков померкло. Они снова стали обычными: темными, непрозрачными. Мама позвала меня, и я побежала к ней.
— Тише, — сказала она. — Слушай.
Я замерла. И тут стало слышно, что где-то вдалеке едет машина.
Мама заругалась и велела мне быстро лезть в джип. Я забралась на заднее сиденье и замерла на нем, прижав Эльфика к себе. Мне было очень страшно. Мама замешкалась, и я выглянула посмотреть, где она там. И тут я заметила радугу! Она раскинулась прямо над лесом. Бледная, почти не заметная, но самая настоящая. И я закричала: «Мама! Радуга, радуга!»
Она запрокинула голову и посмотрела в небо. Увидев радугу, она засмеялась и одновременно заругалась. Я поняла только, что она очень довольна тем, что нашлась радуга. Но этого было мало. Надо было еще найти то место, где она встречается с землей. Мама сказала, что у нас мало времени. Что нас скоро догонят и нам надо торопиться.
Она села за руль и велела мне держаться крепче. Потом она завела машину, и мы помчались вперед, по кочкам. По дороге мама высовывалась в окно, посмотреть, где там радуга. Часто мама сворачивала в сторону, проезжала между деревьями, но потом всегда возвращалась на дорогу. Мне было плохо. Я уронила Эльфика на пол, но не полезла за ним: боялась свалиться.
Наконец дорога кончилась. Мама свернула в сторону, и машина долго ехала через кусты. Потом деревья стали расти близко друг к другу, и мама остановила джип. Мы вышли наружу. Я прихватила с собой Эльфика, а мама оставила в машине все, даже свою любимую черную сумочку, с которой никогда раньше не расставалась.
Мама оглянулась. Чужой машины еще не было видно, но зато было слышно, как она с треском едет через кусты. Потом мама посмотрела вверх — на радугу. Радуга стала яркой, еще красивей, чем раньше.
Мама повернулась ко мне и сказала:
— Марина, дальше мы пойдем пешком. Только давай идти быстро-быстро. Чтобы нас никто не догнал.
— А что, если догонят, то отведут домой, к папе? И мы никогда не найдем радугу? — спросила я.
Мама замешкалась. Я видела, что ей не хотелось говорить. И все же она ответила:
— Да. Если нас догонят, мы никогда не найдем радугу.
Мы повернулись, взялись за руки и побежали в лес. Я бежала изо всех сил, прижимая к себе мягкого Эльфика. Мама поглядывала вверх, высматривая радугу, и поэтому спотыкалась. Конечно, она могла бежать быстрее, если бы не я, но мама не могла меня бросить.
Шум от мотора затих. Мама сказала, что за нами бегут папины шестерки. Я ей поверила — слышала, как в лесу кричали. Мне только очень хотелось посмотреть, что же такое шестерки. И как они могут бегать. Но нам было некогда.
Мама не останавливалась. Она бежала вперед и тянула меня за собой. Мне было страшно. Я знала, что нам никогда не найти радугу. До нее нельзя дойти. Даже если идти сто лет. Но я ничего не говорила маме, потому что она верила в то, что все будет хорошо. Я споткнулась, мама подхватила меня на руки и понесла.
— А что там, у радуги? — спросила я.
— Там дедушка, — ответила мама. — Мой папа.
— И нам надо туда дойти?
Мне подумалось, что в лесу живет мамин папа. Наверно, там, в самой чаще леса, стоит его дом. И если мы успеем до него добежать, то дедушка спрячет нас от папиных шестерок. А слова насчет радуги — это, наверно, такие красивости. Взрослые очень, любят называть простые вещи красивыми словами. Им кажется, что от этого вещи станут еще лучше.
Но мама ответила:
— Нет. Потом нам нужно будет его позвать.
— Позвать? — удивилась я. — И что?
— Он придет, — ответила мама. Из ее глаз снова побежали слезки. — Он обязательно придет.
Позади нас закричали, и что-то гулко бухнуло. Мама вскрикнула и побежала еще быстрее, прямо через кусты. Ветки били меня по голове, и я закрылась от них Эльфиком.
Мама тяжело дышала и бежала все медленнее. Ей было тяжело меня нести, но так все равно было быстрее. Я вся дрожала от страха. Резкий звук был очень мерзким. Такой бывает в кино выстрел, когда стреляют из пистолетов. Я подумала, что нам не найти радугу. Маме, наверно, очень плохо, раз она верит в нее. Наверно, ей больше некуда идти. Такое бывает в кино. Когда людям некуда идти, они придумывают себе красивую мечту и идут к ней. И я заплакала. Заревела в полный голос, как в прошлом году, когда очень сильно ударилась коленкой о стул. И мама тоже закричала.
Тут ветки кончились, и мы оказалась на небольшой полянке. Я опустила Эльфика и увидела, что впереди опять начинается лес. Я хотела снова прикрыться Эльфиком, но в этот момент позади снова выстрелили, и мама споткнулась. Она повались вперед, выронила меня, и я покатила по траве, больно прикусив язык. От боли даже закричать не смогла.
Когда я подняла голову, то увидела, что мама лежит позади меня. Она упиралась руками в землю и пыталась встать. Я закричала и подбежала к ней, чтобы помочь. Обняла ее за плечи и потянула вверх изо всех сил. Мама поднялась на колени и обняла меня. Она плакала.
— Мама! — закричала я — Мама, пойдем! Ну пойдем же, мама!
Она схватила мою голову обеими руками, притянула к себе и поцеловала в лоб.
— Беги, — сказала она. — Беги, доченька. И зови.
— Кого?
— Зови! — закричала мама. — Зови его!