д мог быть пугающим духом и сказочным принцем в одном лице, только не скучным писцом, обреченным вести учет сколов в рабочем поселке.
Была ли она влюблена? Да, наверно, ее чувство было бы можно назвать этим словом. Ведь Люси с него не брала денег и приходила по первому зову, рискуя устроенной жизнью… А ради чего? Люси честно пыталась понять это, и не могла.
— Хочешь праздник? Такой, о котором никто из старателей даже не слышал? — спросил Люси Кобольд.
Слова, разогнав полусладкую дрему, напомнили, что ей пора возвращаться к реальности.
— Очень хочу! — усмехнулась она, поднимаясь с травы и втыкая упавшую шпильку в тугой жгут волос. — Только, милый, я буду с другим мужичком. И кутить весь поселок сбежится, не только такие, как ты!
— Ошибаешься, — чуть прикусив стебель тонкой травинки, сказал Кобольд. — Я не пойду к штольне в день освящения. Этот молебен — огромная глупость, цена за нее будет слишком большой…
Люси, громко зевнув, потянулась.
— Не надо дурацких пророчеств… Терпеть не могу, когда ты начинаешь вдруг умничать. Я вот возьму и уйду… Насовсем. Будешь тут развлекаться один.
— Никуда ты не денешься, Сибилл, тебе не уйти от меня, — с неприятной насмешкой сказал молодой человек. — Знаешь что? Ровно в полночь я буду тебя ждать у свертка, ведущего в лес. Мы пойдем на «гулянку божков», на старинный языческий праздник в честь Духов. Воздушных, земных, водяных. Да, забыл… Еще огненных.
— Ха, размечтался! Я верю в Святого, ношу сколы и соблюдаю законы…
— Которые вам навязал «Трибунал чистоты»?
— Ты сегодня достал меня, Кобольд! — вставая с земли, недовольно заметила Люси.
— Тебе никогда не хотелось нарушить привычный запрет? Узнать некую тайну? — спросил ее юноша, снова обняв, чтобы Люси не вырвалась.
— Нет, не хотелось!
— А может быть, праздник — предлог? Я хочу быть с тобой в эту ночь, потому что мне мало коротких встреч… Мы пойдем к старым развалинам храма, где будет гулянка для местных, а после уйдем в чащу… Я и ты, только вдвоем, до утра… Соглашайся, Сибилла!
И ей… Захотелось пойти.
— Да я ведь не одна живу, — быстро сказала она, чтобы разом пресечь разговор на опасную тему.
— И что? Ведь терлиск растет всюду. Нарви листьев, сделай отвар и налей, кому нужно. Проспит до утра, не заметив, что ты уходила…
— Ну да! А потом я вообще не вернусь?
— Почему?
— Я слыхала о шабашах больше, чем ты полагаешь!
Он чуть усмехнулся и, разжав объятия, выпустил Люси.
— Боишься? Возьми с собой скол-кинжал. Нечисть не любит такого оружия, верно?
— А кто мне его даст, кинжал? Скол, который годится для лезвия, стоит безумные деньги!
— Тогда остается одно: вверить мне свою жизнь, — рассмеялся любовник. Ведь если я Кобольд, то я не позволю обидеть подружку, с которой пришел. Впрочем, решай сама, я устал уговаривать…
И Люси вновь ощутила, что хочет пойти.
Да и нет… Нет и да… Настроение Люси качалось подобно доске на веревках, скользящей по воздуху вверх-вниз, вверх-вниз. Полет этих безумных качелей сбивал ее с толку, изматывал, не позволял сделать выбор, решиться на что-то. Спас Люси приход Кесси, прачки.
— «Гулянка божков»? Это наш местный праздник, — сказала подруга, который справляют в лесу деревенские жители ближних поселков. Они избегают старателей, так как считают добычу камней-сколов главным грехом перед духами. Это не тайные службы для нечисти, а развлечение. Музыка, танцы, различные игры, пирушка. И сказки про духов, живущих в лесу. И старинные песни. Я тоже пойду туда.
Люси поверила Кесси, подружки решили идти на «гулянку» вдвоем.
Возвратившись из шахты, Харт выпил отвар из терлиска, посетовав, что Люси льет слишком много воды в вино, и захрапел. Люси, встретившись с Кесси в условленном месте, пошла вместе с ней к свертку, где их был должен ждать Кобольд. При мысли, что парень, увидев двух женщин, откажется с ними пойти, у нее холодело внутри. Люси даже не знала, что больше пугает ее: оказаться у старых развалин в лесу или вовсе туда не попасть. Этой ночью должно было что-то случиться!
Любовник слегка удивился, увидев, что Люси идет не одна, но не стал проявлять недовольства. Он явно понравился Кесси. «Красавчик! — шепнула она Люси так, чтобы парень не слышал. — Тебе повезло!» То, что Кобольд не вызвал у прачки мистических страхов, ее успокоило. Кесси должна была знать, как суметь отличить человека от нечисти.
Они шли долго. Поляна, к которой они подошли, оказалась не слишком большой, а развалины древнего храма похожи на груду обычных камней, в беспорядке наваленных кем-то. Они не будили ни страха, ни радости. Камни как камни! Не будь на поляне толпы разодетых крестьян, Люси бы не поверила, что здесь должно совершиться какое-то таинство.
У костерков, разожженных у самых камней, суетились какие-то люди, звучал рожок, жарилось мясо. Смешки, шутки, возгласы, песни… Все было обычным, ничто не могло испугать. Их пустили в кружок, дали хлеба, налили вина, оно сразу ударило в голову. Скоро Люси вообще перестала жалеть, что пришла. А потом начались танцы, Кесси пошла в хоровод. Люси тоже хотелось плясать, но любовник ее удержал.
— Посмотри на них, — вдруг сказал спутник, кивнув на крестьян. — Они здесь веселятся, не думая, что совершают какой-то грех. А «Трибунал чистоты» был бы рад изничтожить их всех за «гулянку». Не важно, что старый обряд стал игрой, простым поводом вместе попить, погулять, поплясать…
— Ну и что? — удивленно спросила его Люси.
— Все разговоры о проклятой крови для этих крестьян пустой звук. Им неведомо, что людям нужно травить тех, кто чем-то на них не похож. Для них зло — это град, бьющий хрупкие всходы, мороз, мор скота… И им хочется как-то задобрить тех духов, которые могут помочь. Песней, пляской, простым подношением в виде стекляшки, куска хлеба, ленточки. Ведь Святой слишком далек и возвышен, его не волнуют такие дела…
— Нам-то что? — недовольно заметила Люси. (Ей очень хотелось плясать, а любовник не думал об этом, он явно решил почесать язык.)
— Да ничего. Мы живем, полагая, что если мы следуем правилам, то нас не тронут. Мы рвем контакт с теми, кто в чем-то отличен от нас, обрекая его на смерть… Разве нам важно, что это наш друг, брат, возлюбленный или ребенок?…
— Ты что, перебрал? — перебила его Люси. (Ей показалось, что в длинной, не слишком понятной тираде скрывается некий подвох.)
— Скол — тот знак, по которому мы различаем своих и чужих. Это наша защита и наше оружие… Признаки «satanos rubinos» — только начальный этап в этой жесткой системе отбора. Системе, которая нас отвлекает от истины… Девять особенных знаков присутствия Зла и семнадцать отличий Добра… Ищи их у себя и других, чтобы мир стал простым и понятным…
— Кончай нести чушь! — прервала его Люси. — И хватит пить, дай сюда эту кружку!
— Ты любишь монеты? — как будто не слыша ее, спросил спутник. — Ведь любишь? А ты бы могла разделить золотой на две части так, чтобы у плоских кусочков осталась одна сторона? Без другой? Не получится, да? Так и в жизни! Нет «brilliant soul» без «satanos rubinos». Они едины, одно переходит в другое… Чудовища вовсе не там, где их ищут, они меж Сияющих… Все безупречно красивы, изысканны, очень воспитаны… Тело с душой — словно две стороны на монете… Ты думаешь, здесь настоящие шабаши? Здесь жрицы вымерших культов? Нет, все они в высшем кругу, среди «brilliant soul», Сияющих… Юные девушки, чей облик может служить образцом всех семнадцати признаков, чей род уходит корнями в глубь прошлых веков…
Люси не поняла, когда Кобольд успел так набраться, что сам перестал понимать бред, который нес. Нервный блеск глаз, дрожь в тонких руках, пот, покрывший виски, очевидно давали понять, что он был не в себе. Люси вдруг захотелось вернуться в поселок, однако она понимала: тащить через лес его будет не слишком легко. «Хорошо еще, что с нами Кесси, вдвоем с ней мне будет попроще,» — мелькнула случайная мысль.
Парень просто уже не стоял на ногах.
— Давай сядем, чуть-чуть отдохнем, — убеждала его Люси. — Все хорошо… Сядем рядом… Сюда, на корягу… Послушаем, что там поет местный хор…
Под фанфары рожков исполнялась какая-то песня о смелом герое, которому духи стихий разрешили второй раз прожить свою жизнь, помня все, что с ним было.
— Счастливец! Ему даровали мечту всех живущих! Он вновь пришел в мир, зная, как поступать! Он знал каждый свой шаг! Знал, кто друг, а кто враг! Знал, что будет с ним завтра, чего ждать ему через год! И он знал свою смерть!
— Идиотство! — сквозь зубы сказал спутник, стиснув плечо Люси.
— Нет, мечта каждого, — быстро ответила Люси, не слишком-то вдумавшись в смысл.
— Если бы только этот тупица, придумавший песню, побыл в его шкуре, то понял бы: новая жизнь не подарок, а тяжкий груз… Знание — это огонь, выжигающий радость… Ты больше не можешь жить так, как другие. Ты знаешь, чего стоят дружба, любовь, верность принципам… Помнишь, что плата за верность — насмешка и смерть… Всюду ложь, лицемерие, догма… И ты идешь в мир, неся груз озлобления против людей, зная, что самый главный закон — твоя прихоть, твое удовольствие, так как закон и обычные нормы морали — удобная ширма для тех, кто желает тобой управлять, оставаясь в тени…
Люси стало действительно жутко. В мужчине, сидящем с ней рядом, уже ничего не осталось от юного мальчика, так привлекавшего Люси. С ней рядом был странный, чужой, обозленный на мир… Человек?
— Может, ты вправду Кобольд, дух шахт? — севшим голосом тихо спросила его Люси, чувствуя, как сердце падает вниз, превращаясь в холодный ком льда.
— Не зови меня Кобольдом, я человек, — усмехнулся мужчина, не глядя на Люси. — Такой же, как ты. Просто я знаю то, чего мне нельзя знать…
— Я… Не верю тебе, Кобольд.
— Эдгар… Мое имя Эдгар.
— Зачем ты дурачил меня, говоря, что ты дух шахты?
— Так… Захотел поиграть в две игры: в любовь Кобольда с девушкой и…
Эдгар вдруг замолчал.