Чтобы не дать Возможности солдатам грабить жителей, собрание установило правила насчет армии. Согласно его постановлениям к Данвилю должны были отсылаться списки всех солдат каждого округа, и он обязан был выдавать ассигновки в казначейство каждого округа. Затем собрание обязало каждого, владеющего домом, будет ли то крестьянин или дворянин, обязанный являться на службу, давать солдатам квартиры, если эти солдаты принадлежат к действующей армии, и освободило дворян от обязанности давать солдатам квартиры только в том случае, когда эти солдаты стоят гарнизоном в известной местности. В тоже время оно признавало капитанов ответственными за всякое нарушение дисциплины их солдатами, за их действия, противные нравственности и религии. Строжайше запрещено было нарушать свободу торговли, грабить крестьян. Наконец, в видах объединения и прочности союза, собрание постановило, чтобы в каждом полку был один пастор и один католический священник.
Что касается до судебного ведомства, то собрание постановило сохранить существующий порядок дел и только в Кастре установило новую судебную палату для тулузского и каркассонского сенешоссе, а также и для сенешоссе Кастра, Альбижуа и Лораге. Она состояла из десяти членов по выбору провинциального собрания (assemblée provinciale), из которых один исполнял должность прокурора. Собрание признало законы и указы, созданные прежде, но приказало применять их во всей строгости ко всем преступникам, над которыми не был произнесен приговор, хотя бы они успели получить монаршее прощение[1724].
15 февраля собрание разошлось, составивши предварительно проект условий мира с королем и избравши послов к принцу Конде, который жил тогда в Базеле.
Союз, образовавшийся теперь окончательно во Франции и обнимавший собою почти все провинции юга и часть западных областей, мог смело помериться силами с королевскою властью. В его распоряжении были и лучшие и богатые города запада и юга, и хорошо дисциплинированная армия, которой исправно выдавали жалованье, и даровитые и испытанные военачальники. На юге Данвиль немедленно же после заключения условий союза с гугенотами в Ниме двинулся во главе армии, состоявшей между прочим и из отрядов, находившихся под начальством виконта Полэна и сьера Амана, к Aigues-Mortes и взял его приступом, затем овладел замком Baillargues (между Люнелем и Монпелье), а потом, в апреле и городом Алэ[1725]. В то же время в Виваре сьер де Рош-Гюд и де ла Бом забрали город Воканс (22 января), а жители овладели городом Андансом, лежащим на р. Роне[1726]. Успехи союзников были так велики, что к апрелю они овладели всеми почти замками, лежащими на Роне[1727], стали здесь твердою ногою и открыли свободное сообщение с армиею Монбрэна, который одерживал одну победу за другою. Еще в сентябре — октябре 1574 г. он овладел замками Saix, La Motte-Chalençon, Rosans, S. André и другими соседними местностями[1728]. Теперь, в 1575 г. с началом весны, он вновь начал военные действия, и немедленно осадил важную по своему положению и укреплениям крепость Шатильон en Dyois. Держать в руках это укрепление имело большое значение, так как замок его господствовал над долиною реки Дромы и его притока le Bez. Горд, губернатор Дофине, понял опасность положения страны, раз только крепость очутится в руках Монбрэна, и со всеми своими силами двинулся на помощь осажденному замку. В его распоряжении было несколько отрядов швейцарцев, пятьсот коней и четыре роты драгун. То были силы, значительно превосходившие те, которыми мог располагать Монбрэн, но он тем не менее решился вступить в сражение. Своими ловкими движениями он заставил Горда направиться к узкому ущелью, Plan de Supas, и, пропустивши через мост батальон швейцарцев, ударил всеми своими силами на неприятеля. Натиск был чрезвычайно силен, а баррикады, повсюду настроенные Монбрэном, мешали свободным движениям армии Горда. И вот один отряд за другим стал обращаться в бегство, а другие просто клали оружие и сдавались на капитуляцию. Горду с своею кавалериею едва удалось спастись бегством в Ди; поле сражения осталось за Монбрэном, и он торжествовал полную победу. Швейцарцы, сдавшиеся на капитуляцию, были отправлены на родину[1729].
Лишь в верхнем Лангедоке, где католическою армиею командовали протестант Крюссоль, носивший теперь имя герцога Юзеса, и Жуайез, успехи были не на стороне гугенотов, которые потеряли до 28 небольших крепостей[1730]. Война здесь велась с страшною жестокостью. Приходилось каждый шаг вперед покупать ценою страшных потерь, и обе стороны не давали друг другу пощады. Гарнизоны городов, захваченных враждебными армиями, были истребляемы без всякой пощады[1731]. Жуайезу удалось возбудить ревность в фанатически настроенном населении Тулузы, которое снабдило его шестьюдесятью тысячами ливров, что дало ему возможность собрать армию в 2500 человек; но об осаде больших городов он и не думал, так как его силы были слишком ничтожны для этого, и он истреблял мелкие замки, избегая в тоже время встречи с войсками союзников[1732]. Но эти потери были вознаграждены тою помощью, какую оказал делу союзников виконт Тюренн, который считал себя оскорбленным новым королем, холодно принявшим его письма с поздравлениями и предложениями услуг[1733]. Во главе армии в тысячу человек, по большей части дворян верхней Оверни, он двинулся на помощь к Данвилю — его просили об этом жители городов в Кверси[1734], — в качестве главного начальника области, наместника Данвиля[1735]. Монтобан был избран им главною резиденциею[1736], и в союзе с горожанами и знатью Кверси, Терридом и другими, он противопоставил Жуайезу армию, с которою трудно было бороться королевскому войску, значительная часть которого была еще вдобавок уведена на помощь Горду[1737]. Результатом энергической деятельности Тюренна был захват многих новых крепостей, лежавших подле Тулузы и в других местах[1738].
Такие успехи гугенотов на юге находились в прямой зависимости от того единства, которым отличались действия союзников, от той прочной организации, которая была введена на юге. Раздоры между буржуазиею и знатью не подрывали здесь военных операций в такой степени, как в Пуату, где Рошель ставила на каждом шагу препятствия деятельности знати. Если существовали размолвки и ссоры, особенно между знатью и буржуазиею Монтобана и Нима[1739], то они значительно ослаблялись тем, что управление городскими делами находилось в руках самой буржуазии, да и в управлении всеми делами страны она могла участвовать благодаря приобретенному ею праву посылать по два человека из своей среды на Штаты. Правда, в действительности знать заправляла всеми делами; из ее среды избирались губернаторы; она влияла значительным образом на выборы в Штаты; иногда даже, как это делал Данвиль, назначала консулов в города[1740], но все это производилось с такою ловкостью, что лишь немногие понимали, в чем дело. Несомненно, неудовольствие в среде буржуазии против захватов дворянами в свои руки управления возрастало; но в то время, о котором идет речь, оно было еще очень слабо.
Совершенно иначе дела шли на западе, и результатом был ряд неудач, постигших Лану и его союзников. Перемирие, заключенное в Тере вследствие настояния большинства горожан, дало Екатерине Медичи возможность сформировать армию в десять тысяч человек, и эта армия, находившаяся под начальством Монпансье, шаг за шагом вытесняла гугенотов из тех мест, которые они захватили благодаря ловкости Лану. Еще в августе Монпансье взял Фонтенэ, над укреплением которого долго и неутомимо работал Лану, и в то время, когда Лану употреблял все усилия, чтобы уничтожить вражду, разъединявшую Рошель с знатью, Монпансье рассылал повсюду отряды, которые прервали пути сообщения Рошели с важнейшими укрепленными местностями в Пуату. Одна крепость за другой сдавалась королевской армии, и 25 января был взят после четырехмесячной осады замок Люзиньян, одно из сильнейших укреплений, которыми владели гугеноты. Замок и башня Мелюзины, это «благороднейшее украшение Франции» (Брантом), одно из чудес, остатков Средних веков, были срыты до основания[1741]. Католики встречали победителя с распростертыми объятиями; города нижнего Пуату, крестьяне, страшно раздраженные обращением дворян и теми разорениями, которые приносили за собою войны, возбужденные знатью, являлись на помощь герцогу, составляли отряды. Они требовали похода на Рошель, это гнездо оппозиции, этот источник зол, и заодно с католиками Нормандии, Бретани и других соседних провинций предлагали содержать на свой счет армию[1742].
Положение Лану было в высшей степени критическое, и только та медлительность, с которою действовал Монпансье, отказ его последовать совету Бурдейля[1743], настаивавшего на походе в Перигор и захвате Бержерака, как на лучшем средстве прервать сношения с Лангедоком, спасали Лану и дали ему возможность созвать дворян изо всех провинций, толпами являвшихся на его призыв