Когда 9 января 1568 г. в Рошели совершился переворот, передавший ее окончательно в руки пасторов и «рьяных», партия монархистов и «умеренных» не потеряла уверенности в своих силах и в возможности опять восстановить свое значение. Мэр Бланден, глава этой партии, ревностный защитник короля, поддерживавший энергически ордоннанс Муленский, задумал вскоре составить заговор. Война, объявленная королю, возбудила сильное неудовольствие у некоторых горожан, и Бланден, воспользовавшись им, стал действовать против нового правительства.
Заговор был открыт, большая часть заговорщиков заключена в тюрьму, а Бланден принял яд[873]. Но монархисты не потеряли надежды получить перевес в городе и захватить опять в свои руки правление. Поражение гугенотов при Жарнаке и общий упадок духа среди гугенотской партии дали им повод вновь поднять голову. В это время истекал срок Сальберу, мэру Рошели, и совет должен был приступить к новым выборам. Для побежденной партии настала удобная минута начать агитацию. Как кажется, ее усилия были очень опасны для «общего дела» и партии «рьяных»: пасторы, Жанна д’Альбрэ, принц Беарнский употребляли все средства для убеждения жителей выбрать вновь Сальбера. Лишь после долгих усилий удалось им достигнуть своей цели, несмотря на сопротивление монархистов, на то, что выбор был противозаконен[874].
Теперь, в 1572 г., после резни, партии монархистов опять открылось обширное поле, иона попыталась вновь испытать свои силы. Страшный испуг и оцепенение, произведенное Варфоломеевскою резнею, отразились на многих и в Рошели, как отразились и в других гугенотских городах. Оттого все те аргументы, которые выставлялись монархистами в Ниме и других городах в доказательство полнейшей беззащитности гугенотов, повторялись и здесь и приводили к одинаковым результатам. К монархистам приставали многие из «умеренных», требовавшие мира.
Войска, сосредоточенные вокруг Рошели и назначенные для охраны берегов западной Франции от вторжения испанцев, в случае осуществления предполагавшейся по проекту Колиньи войны с Фландриею, и флот, стоявший подле Рошели, могли быть направлены против города и угрожать ему осадою. Испуганному воображению жителей рисовались опять все те бедствия, которые они уже раз испытали (в 1569 г.).
А между тем защищаться было не для чего, так как власть торжественно уверяла жителей Рошели в полной их безопасности. Письмо за письмом являлось в Рошель то от короля, то от принцев крови, то от начальников войск, стоявших в Бруаже, и каждое письмо заключало в себе заявление миролюбивых стремлений власти. «Будьте вполне уверены во мне и в Строцци, — писал Рошель де ла Гард: мы никогда не позволим, чтобы вам был нанесен какой-либо вред. Нам приказано заботиться о сохранении мира для всех и помогать вам в том, что в нашей власти»[875]. Король с своей стороны старался успокоить жителей Рошели, заявлял им, что они могут жить в полной свободе с своими женами и детьми под охраною его эдиктов[876].
Только правительство рошельское, главным образом в лице своего представителя, мэра Жака Анри (Henri), обнаруживало энергическую деятельность по укреплению города, вызванную недоверием к власти. В Анри партия «рьяных» нашла лучшего защитника прав города и прочную поддержку своего положения. Моряк, воспитанный в то время, когда Колиньи, еще начальствовал флотом, он выработал еще с молодых лет твердость и энергию характера. Кальвинизм поддерживал в нем это качество и сообщил ту любовь к религии и ее интересам, которую он заявил в эпоху «испытания», при осаде Рошели. Его любовь к вольностям и правам Рошели была известна всем, а его резкие и крайние мнения привлекали к нему тех, для кого сохранение привилегий составляло главную цель деятельности[877].
Его настояниям, его влиянию Рошель была обязана принятием тех мер, которые были употреблены для защиты Рошели.
Анри питал полное недоверие к намерениям власти; он не доверял уверениям короля, и по его инициативе Рошель не раз предупреждала Колиньи беречься засады. Теперь, когда все его подозрения оправдались, он энергически принялся за укрепление и защиту короля.
Еще 1 сентября приступили к переписи всех жителей Рошели. Их разделили на восемь частей, не считая того отряда, который находился под начальством Аранделя, наместника мэра. Во главе каждой части совет поставил пэра, приказавши остальным присутствовать на страже день и ночь. Сверх того образовали отряд летучей кавалерии, под начальством Сент-Этьена, дворянина нижнего Пуату, с целью оберегать обозы с припасами, привозимые в город, и восемь полков пехоты, под начальством прославившихся храбростью дворян. Важнейшие башни города были исправлены и вверены особым капитанам (capitaines), власть которых продолжалась не более восьми дней. Кроме того, по распоряжению городского совета, были отведены для войск особые помещения, а купцам, привозившим порох, гарантирован десятый процент сверх условленной платы. Не меньшую заботливость оказало рошельское правительство и в деле снабжения города съестными припасами. По его приказанию была ускорена жатва в соседних с Рошелью деревнях, и благодаря этому в город было ввезено значительное количество хлеба, цена которого была установлена особым законом[878]. Словом, город приготовлялся к долговременной осаде. Во все области Франции, к эмигрантам, с приглашением оказать помощь, приступить к общему союзу[879]. В своем рвении защитить город правительство даже забыло ту вражду, которую питал город к аристократии. Форма правления была подвергнута изменениям. Образован был совет из пяти эшевенов, трех пэров: четырех буржуа и четырех дворян из соседних областей[880]. Даже пасторам предложили прислать своих представителей, но те отказались, объявивши, что будут являться, когда окажется в том надобность[881].
Таким образом, партия «рьяных» была крепка силою и энергиею правительства. А между тем в город со всех сторон являлись беглецы. Тут были и дворяне соседних областей, преимущественно из Пуату, и простые буржуа, и пасторы, явившиеся сюда в количества 57 человек[882]. Шеневер (Chesnevert), Ла Плас де Маран, Дюмулен выдавались между другими своею энергиею. Так, Шеневер еще в 1562 г., будучи уже пастором, предводительствовал вооруженною толпою и грабил повсюду католические церкви[883]. Он пользовался большим почетом в среде гугенотов, говорит Попелиньер, как вследствие личной храбрости, так и за ум и красноречие. Его вражда к дворянству была так велика, что в своей реляции об осаде Рошели он самыми черными красками обрисовал поведение дворян, обвинил их в измене и клятвопреступничестве[884]. Другие пасторы были все в том же роде. Дюмулен, например, еще при начале религиозных войн не побоялся открыто заявлять в проповедях, что дворянство ведет войну из-за честолюбия[885].
При том влиянии, том уважении, каким пользовались пасторы, они могли оказывать сильное действие на горожан. Действительно, с самого прибытия своего в Рошель они не переставали возбуждать народ к защите своих прав[886], а вместе с тем действовали и против знати, с которою смерть Колиньи разлучила их совсем.
Итак, две силы, две партии стояли теперь друг против друга в Рошели. Одна, имевшая всю власть в своих руках, поддерживаемая речами пасторов, решившаяся защищаться во что бы то ни стало, другая, слабая, обескураженная, лишенная всякой поддержки, опиравшаяся лишь на тех, кто был испуган резнею, кто не надеялся противостоять силе власти.
Но борьба началась, даже велась энергически до самого мира в Булони, в 1573 г. Ее поддерживали, совершенно против воли, пасторы, увеличивая своими бестактными действиями число лиц, готовых согласиться заключить мир.
Король не думал приступать к энергическим мерам против Рошели. Политика правительства после резни заключалась в том, чтобы мирными средствами, путем переговоров добиться успокоения страны и подчинения таких городов, как Рошель, ним и другие.
Еще до резни в Рошель был назначен военным губернатором Бирон. Но он не являлся к месту своего назначения. Теперь правительство потребовало от Рошели принятия Бирона в свои стены, а вместе с тем и удаления всех иностранцев, поселившихся в городе. Оно ясно понимало, какую силу имели эти беглецы, а особенно пасторы, и рассчитывало изгнанием их открыть свободный путь к подчинению Рошели и умиротворению страны.
В начале сентября из Парижа были отправлены в Рошель Одевар (Audevars) и Бушеро (Bouchereau) с полномочиями от короля вести переговоры с Рошелью[887].
Седьмого сентября оба посла явились в Рошель. По распоряжению мэра было созвано немедленно чрезвычайное собрание совета, на котором присутствовала и масса народа[888]. Здесь-то партия «умеренных» и показала свои силы.
Предложения короля были чрезвычайно выгодны для Рошели. Он требовал от них только повиновения, должного ему как королю, и, заявляя, что резня в Париже произошла вследствие заговора Колиньи, грозившего уничтожить его, короля, предоставлял Рошели полную свободу совести и богослужения, подтверждал эдикты о мире, ограждающие безопасность гугенотов, и давал даже обещание казнить смертью всякого, кто осмелится нарушить его эдикты