Силентиарии и стражи в коридорах заметили перемену в Юстиниане, говорившем как бы с самим собой. На улицах звездочёты и прорицатели давали объяснение такого поведения императора. Его сопровождает невидимый ими злобный демон. Очевидно, с ним и беседует Юстиниан.
Когда эти слухи дошли до Феодоры, она стала гулять с супругом по вечерам в окружении множества людей. Таким образом, она покинула Гирон ради дворца.
Германий был первым, кто донёс с границ первое предупреждение.
Новости произвели большое впечатление на Юстиниана, потому что он верил всему, что говорил его красивый кузен. Не являясь по натуре солдатом, Германий, племянник Юстина, владел богатством своей матери, одной из рода патрициев Анциниев из Западного Рима, и достойно принимал все тяготы службы на границе. В Африке он поддерживал порядок, в Антиохе ему не удалось противостоять Хосрову, но его уважали германцы и гунны-федераты с севера, не скрывавшие от него своих мыслей, потому что он щедро платил золотом.
— Над степями собирается ураган, кузен, — заявил Германий, — ты знаешь, как птицы взлетают на высокие деревья, когда начинает дуть ветер. Германские племена продвигаются к полуострову Эвксина. До самой горы Олимпа в Греции славяне срубают деревья и строят свои хижины. Но все они чувствуют приближение ветра. И это правда.
Светловолосый командующий, подобно своему дяде, имел привычку говорить правду в лицо. Он питал отвращение к скачкам и дворцовым интригам и любил нелёгкое ремесло сталкивания варварских вождей друг с другом, платил им, чтобы они не совершали набегов, или оттеснял их прочь, если из союзников они превращались в грабителей. Поскольку у Германия было много сыновей, Феодора не доверяла ему, видя в нём претендента на трон. Поэтому она старалась держать римского патриция подальше от столицы.
Но он заметил в своих соседях-варварах что-то новое. По его выражению, они окапывались. После эпидемии чумы Германий притащился в новоотстроенный город булгар недалеко от старого дома Юстиниана в Скопле. Их население отказалось повиноваться приказам местного префекта. «Они говорят, ты нанял их возить известняк для строительства». Юстиниан кивнул и заметил, что законы запрещают варварам объединяться под властью своего лидера.
— Законы — это хорошо, цезарь, но, чтобы поймать вора-карманника в лесу, потребуется взвод. Нужен полк, чтобы призвать к порядку этих булгар.
— Как им удалось миновать сторожевые посты?
— На некоторых постах нет даже собаки.
— А крепости?
Кастеллы, или крепости, — выдумка Юстиниана. Разбросанные по всей границе, они стояли на вершинах холмов и были достаточно большими, чтобы вместить жителей деревни с их скотом. Задумка состояла в том, что деревенские жители могли сами скрываться от захватчиков и ждать освобождения.
Глядя на своего кузена, Германий улыбнулся:
— Варвары идут прямо туда. Вместе со стадами. Очень удобно.
Германий имел один недостаток, свойственный и его дяде. Для него и его сыновей удержание линии фронта со всеми армиями превратилось в игру. Они довольно преданно играли в неё, сами ничем не рискуя. Почётный титул консула передавался от отца к сыну. Лучше бы Юстиниан дал им какую-нибудь провинцию. Но Феодора, которой удалось уничтожить префекта преторианцев Иоанна и преуменьшить значение Белизария, никогда бы не позволила Германию стать главой провинции.
Юстиниан резко воскликнул:
— Почётный титул консула будет отменен. Больше не будет консулов.
— Что? — сначала изумился, а потом рассмеялся Германий. — Ну, это скорее была тяжёлая обязанность, а не почётная должность. Я скажу сыну, что он последний римский консул. Но он принимает титулы всерьёз, кузен.
Как и Белизарий, Германий был рад служить совсем без чинов. Такие люди, как он, жили в военных лагерях, с горсткой солдат они осмеливались вклиниваться в ряды мятежников или диких варваров. В Африке Германий назначил главаря мятежников своим телохранителем, чтобы усыпить его подозрения, пока его не схватили и не посадили на кол. Юстиниан не знал такой смелости.
— Я ценю твои достижения, Германий, — быстро сказал Юстиниан. — Никто из ныне живущих не сделал для империи больше, чем ты. Нет титула почётнее, чем имя Германия.
Его слова произвели желаемый эффект. Беззаботный богатый патриций обрадовался:
— Я передам своим сыновьям похвалу императора Августа.
— Передай. Они тоже разделят славу Германия.
Простодушный командующий покраснел от удовольствия и инстинктивно огляделся по сторонам, чтобы посмотреть, не услышали ли слуги, как его хвалили. Но Юстиниан предусмотрительно удалил всех свидетелей. Притворившись благодушным, он заговорил о том, что сам хотел выяснить, — о противостоянии новой опасности на берегах Дуная, не слишком хорошо осознаваемой Германием. Это незаконное формирование мигрантов должно быть разогнано, иначе новые деревни могут объединиться в королевства, которые будет сложно подчинить.
— Ты можешь заплатить жителям деревни, как союзникам. Пусть это будет дар, — предложил Юстиниан. — А потом запиши в свои ряды их лучших воинов.
Германий покачал головой:
— Чума сделала своё дело. Они окопались, установили свои алтари и языческие часовни. Я говорил тебе, кузен, они подчиняются своим племенным королям и ханам.
Вспомнив, как Германий подавил мятеж в Африке, император сказал:
— Тогда возьми на службу их королей и ханов. Племена последуют за своими вождями.
— А я не смогу спать ночью. Нелегко быть пастырем стаи волков. Мы никогда прежде не брали на службу варваров целыми кланами и селениями. Ты возьмёшь на себя этот риск?
— Да, — согласился Юстиниан, — пока Германий будет командовать войсками.
Но как только правитель принял это решение, у него стало тяжело на душе. Ночью он обратился за помощью к своим безмолвным советникам, древним книгам. В отсутствие Германия его воображение рисовало молчаливых непостижимых варваров, крадущихся мимо его солдат, отказывающихся от его даров, направляющихся к его городу — Августин где-то упоминал о таких маленьких королевствах и об империи.
Юстиниан взволнованно перелистывал страницы «Божьего града», пока не нашёл нужное место: «...разве хорошо добрым людям радоваться увеличению империи? Если бы дела людей шли хорошо, без войн, все королевства оставались бы маленькими. Многие из них возрадовались бы и согласились стать соседями в большом городе».
Но в империи Юстиниана не могло быть народов, которые бы, как дома, составляли его город. Могла быть только одна империя, защищающая всех и правящая всеми.
Путешественники говорили, что идёт формирование народов на потерянном острове Британия. Англы и саксы подчинялись только своим королям, а оставшиеся римляне носили ошейники рабов. Ни один командующий Юстиниана не дошёл до того дальнего острова и не вернулся живым. Прокопий говорил, что туда рыбаки доставляют призраков.
«Люди, которые ловят рыбу сетями или торгуют на море, говорят, что им тоже приходится переправлять на остров души умерших. Как только сгущаются сумерки, они возвращаются в свои хижины, чтобы выспаться и дождаться своего часа. Поздней ночью в их дверь стучат, и они слышат неясные голоса, призывающие их на службу. Они поднимаются с постелей и идут на берег. Там их уже ждут чужие ялики. Они садятся в них и берут весла, чувствуя, что лодки перегружены пассажирами. Уключины тонут в воде и омываются волнами. Однако никого не видно. Когда они подходят к берегам Британии, лодки неожиданно становятся лёгкими. Люди говорят, что слышат с острова голоса, называющие каждого пассажира по имени. Если пассажир — женщина, то голос называет имя супруга, бывшего у неё при жизни».
Конечно, это только легенда, которую передают на побережье франков, называвшемся раньше Галлией. Однако и в ней есть доля правды. Остров Британия неподвластен человеческому разуму, его знают лишь рыбаки да купцы, отваживающиеся плыть туда с таким страхом, словно в преисподнюю. Та же самая судьба может ожидать Юстиниану Приму или даже Равенну. А может, сам Константинополь.
Император отдавал приказания сократить до минимума все правительственные расходы. Он потребовал завершить войну в Италии, подавив воинственных готов и отправив армии защищать границы.
Затем, словно над ним смеялась сама судьба, с востока летом 544 года пришли страшные вести.
Хосров снова повёл полчища персов по Евфрату, а против него уже не могла выступить армия Белизария. Направляясь на запад, он достиг укреплений Эдессы, города, знавшего апостолов Христа. Там за выкуп он потребовал всё переносимое городское богатство, а жители решили защищаться. Юстиниан надеялся только на какое-нибудь чудо, которое остановит воинственных Сасанидов. Он не мог послать армию на помощь городу.
Сообщения говорили о бешеных атаках персов, одну из них удалось отразить благодаря неизвестному фермеру, поднявшему со стен города тревогу. Некий Пётр, крещёный перс, принял на себя командование всеми отчаявшимися защитниками города, даже детьми. Хосров воздвиг непреодолимый курган из древесных стволов, досок, камней и земли. Персидские инженеры продвигали его ближе к городу. Он вскоре должен был подняться над стеной, и Эдессу бы постигла судьба Антиоха. Жители Эдессы не могли построить свою стену выше и не имели возможности выступить против полчищ персов. Вместо этого неизвестный строитель показал жителям, как опустить вниз бревно и поддеть им искусственный вал персов. Все понимали, что это почти ни к чему не приведёт, поскольку на их бревно упадёт лишь несколько брёвен и камней. Но у строителя было другое мнение.
Когда бревно добралось до персидского вала, оно превратило его в квадратную насыпь, подперев крышу досками. Затем жители Эдессы заполнили образовавшийся просвет кедровым деревом, мешками с асфальтом и кусами серы и залили всё скипидаром. Смесь подожгли, пламя разгорелось очень сильно, подпирающие бревна обвалились, разрушив часть персидского соору