Голосование провели немедленно, и подавляющим большинством голосов было решено, что крысы — товарищи. Только четверо голосовали против этого: три собаки и кошка, причем, как позднее выяснилось, кошка подняла лапу дважды — и за, и против.
Майор продолжал:
— Мне остается сказать немного. Я повторяю: помните всегда, что ваш долг быть врагами Человека и всего образа жизни Человека. Любой двуногий — враг. Любое четвероногое, любая птица — друг. Помните, что, сражаясь против Человека, вы ни в чем не должны уподобляться ему. Даже когда вы одолеете его — не перенимайте его пороков. Ни одно животное не должно жить в доме, спать в кровати, носить одежду, пить спиртное, курить, прикасаться к деньгам, торговать. Все обычаи Человека — зло! И самое главное: пусть животное никогда не угнетает себе подобных. Сильные и слабые, разумные и не очень — все мы братья. Животные не должны убивать других животных. Все животные равны.
А теперь, товарищи, я поведаю вам свой последний сон. Передать его весь я просто не в силах. Это был сон о земле, какой она будет после исчезновения Человека. И вспомнилось мне давно позабытое. Много лет тому назад, когда я еще был молочным поросенком, моя мать и другие свиньи, бывало, напевали старую песню, хотя помнили только мотив, да еще три первых слова из нее. В детстве я знал эту мелодию, но с тех пор прошло много лет и она выветрилась из моей памяти. И вот эта мелодия вдруг припомнилось мне вчерашней ночью во сне. Мало того, слова песни, которые, как я уверен, сочинили животные давным-давно и которые, казалось, исчезли из памяти поколений, — слова песни я тоже вспомнил! Я спою вам эту песню, товарищи. Я стар, и голос мой хрипит, но когда вы запомните мелодию и слова, вы сами споете лучше. Она называется «Все животные Британии».
Старый Майор откашлялся и запел. Как он и предупреждал, голос у него был хриплый, но пел он совсем не плохо, и мотив у песни был бодрый, похожий одновременно на «Кукарачу» и «Клементину». Слова были таковы:
Все животные Британии,
Звери, птицы и скоты,
Верьте мне, что день настанет
И исполнит все мечты.
Мир насилья мы разрушим,
Власть двуногих упадёт.
Вольно и единодушно
Будет жить свободный скот!
Знайте все: мы с вами скоро
Свергнем тяжкий гнёт цепей,
Сбросим шоры мы и шпоры,
И забудем свист плетей.
Ждет нас сладкая свобода,
Мир прекрасней наших грёз:
Покорённая природа,
Сено, клевер и овёс.
Будет свёкла кормовая,
Рис и тёплая вода,
И людская воля злая
Нас оставит навсегда.
К цели будем мы стремиться,
Силы наши велики!
За работу, кони, птицы,
Свиньи, овцы и быки!
Все животные Британии
И других земель скоты,
Верьте мне, что день настанет
И исполнит все мечты!
Эта песня привела животных в дикое возбуждение. Майор еще не кончил петь, а они уже подхватили песню сами. Даже самые глупые из них сразу же усвоили мотив и часть слов, а что касается самых разумных, таких, как свиньи и собаки, то они за несколько минут запомнили всю песню наизусть.
И после нескольких предварительных попыток вся ферма в потрясающем единстве разразилась «Животными Британии». Коровы мычали эту песню, собаки ее выли, овцы блеяли ее, лошади ржали, утки крякали ее. Они были в таком восторге от песни, что спели ее пять раз кряду и пели бы еще всю ночь, если бы их не прервали.
Шум, к несчастью, разбудил мистера Джонса, который вскочил с кровати в полной уверенности, что во двор забралась лиса. Он схватил ружье, которое всегда стояло в углу его спальни, и выпалил в темноту зарядом картечи шестого калибра. Несколько картечин попало в стену гумна, и всё скопище моментально распалось. Все разбежались по своим углам. Птицы взлетели на шестки, животные улеглись в солому, и очень скоро вся ферма погрузилась в сон.
Глава вторая
Три ночи спустя старый Майор мирно скончался. Он заснул и уже не проснулся. Его тело зарыли на окраине фруктового сада.
Это случилось в начале марта. В течение последующих трех месяцев на ферме шла бурная тайная деятельность. Речь Майора наиболее разумным животным фермы открыла совершенно новый взгляд на жизнь. Они не знали, когда начнется предсказанное Майором Восстание, и ни у кого не было оснований полагать, что они до этого доживут, но они ясно осознали, что их долг — готовить его.
Всё бремя организации и обучения легло на плечи свиней, которые, по общему признанию, были самыми одаренными среди животных. Особенно выделялись два племенных кабана, Наполеон и Снежок, которых мистер Джонс выращивал на продажу. Наполеон, единственный на ферме хряк беркширской породы, был довольно свиреп на вид. Он не отличался красноречием, но все уважали его за умение добиться своего. Снежок был бойчей, изобретательней и гораздо острей на язык, но многие считали, что глубиной характера он уступал Наполеону.
Еще несколько холощеных кабанов мистер Джонс откармливал на убой. Наибольшей известностью среди них пользовался толстый маленький боров по кличке Визгун, с округлыми щечками, мигающими глазками, проворными движениями и пронзительным голосом. Он был блестящим оратором, и когда доказывал какое-нибудь особенно трудное положение, имел обыкновение припрыгивать из стороны в сторону и подергивать своим хвостиком, что всегда как-то очень убеждало. О Визгуне говаривали, что он из черного может сделать белое.
Эти трое развили учение старого Майора в законченную систему воззрений, которую они назвали Энимализмом[1]. Ночами, по нескольку раз в неделю, как только мистер Джонс засыпал, они устраивали тайные сборища на гумне, где излагали принципы Энимализма другим животным. Поначалу они столкнулись с определенным недомыслием или равнодушием. Некоторые животные напоминали о долге повиновения мистеру Джонсу, которого они называли «Хозяин», выдвигая примитивные доводы типа: «Мистер Джонс кормит нас. Если его не станет, мы передохнем с голоду». Другие спрашивали: «Зачем нам заботиться о том, что произойдет только после нашей смерти?» или «Если Восстание в любом случае неизбежно, то какая разница, будем мы его готовить или нет?», и нелегко было свиньям убедить их, что такие высказывания противоречат духу Энимализма. Самые глупые вопросы задавала белая кобылка Молли. Первое, что она спросила у Снежка, это будет ли после Восстания сахар.
— Нет, — твердо ответил Снежок, — мы не сможем сами производить у себя сахар. Да тебе и не нужен будет сахар. У тебя будет овса и сена, сколько ты захочешь.
— А можно мне будет вплетать в гриву ленточки? — спросила Молли.
— Товарищ, — сказал Снежок, — эти твои любимые ленточки — не что иное, как символ рабства. Неужели ленточки тебе дороже свободы? Я уверен, что нет!
Молли согласилась, но ее согласие не выглядело очень искренним.
Еще более тяжелую борьбу выдержали свиньи, опровергая вредные выдумки ручного ворона Моисея. Любимчик мистера Джонса Моисей был стукачом и сплетником, но ему нельзя было отказать в уме и ораторском искусстве. Он утверждал, будто после смерти все животные попадают в страну, которая называется Леденцовые Горы. Моисей уверял, что эти Леденцовые Горы находятся где-то высоко в небе, за облаками. Там семь воскресений на неделе, клевером кормят круглый год, а колотый сахар и льняные жмыхи растут прямо на заборах. Животные недолюбливали Моисея за доносы и безделье, но многие из них верили в Леденцовые Горы, и свиньям пришлось потратить немало усилий, доказывая, что такой страны не существует.
Наиболее верными учениками свиней оказались обе ломовые лошади, Боксер и Кловер. Они с огромным трудом могли бы что-нибудь выдумать сами, но признав однажды свиней своими учителями, они принимали всё, что те говорили, на веру и в доходчивых выражениях объясняли это другим животным. Они никогда не пропускали тайных собраний на гумне и первыми запевали «Всех животных Британии». Собрания всегда заканчивались пением этой песни.
Вышло, однако, так, что Восстание победило раньше и намного легче, чем предполагалось. Мистер Джонс был крут и жесток, но со своим хозяйством управлялся неплохо. Теперь же он вдруг попал в полосу неудач. Проиграв кому-то тяжбу и потеряв на этом деньги, он затосковал и предался неумеренному пьянству. Иногда целыми днями он сидел на кухне, развалясь в виндзорском кресле, листал газеты, тянул спиртное и кормил Моисея размоченными в пиве хлебными корками. Его работники обленились и стали подворовывать, поля заросли сорной травой, крыши зияли дырами, живые изгороди были совсем запущены, а скотина постоянно недокормлена.
Подошел июнь, и сено почти созрело для косовицы. В канун дня летнего солнцестояния, в субботу, мистер Джонс отправился в Виллингдон и там до того нарезался в «Красном льве», что в воскресенье возвратился домой только к полудню. Сразу после утренней дойки работнички его отправились охотиться на зайцев, даже не дав себе труда покормить животных. Вернувшись, мистер Джонс сразу же завалился на диван и заснул, прикрыв лицо газетой «Ньюс оф зе уорлд», так что и к вечеру животные остались голодными. Наконец терпение у них лопнуло. Одна из коров вышибла рогами двери амбара, и голодные животные набросились на мешки с зерном.
Как раз в это время мистер Джонс наконец изволил проснуться. Уже через минуту он и четверо его людей ворвались в амбар с бичами и принялись хлестать всех, кто только попадался под руку. Этого животные уже не могли вынести. Хотя заранее они ни о чем подобном не сговаривались, тут они в едином порыве все дружно набросились на мучителей. На Джонса и его людей вдруг со всех сторон посыпались удары рогов и копыт. Овладеть положением не удавалось. Люди никогда прежде не видели, чтобы скотина вела себя таким образом, и это внезапное возмущение тварей, которых они п