Глава четвертая
К концу лета слухи о событиях на ферме облетели всю округу. Каждый день Снежок и Наполеон снаряжали стаи голубей, давая им одно и то же задание: заводить связи с домашней скотиной на соседних фермах, рассказывать им историю Восстания и обучать их пению «Всех животных Британии».
Почти всё это время мистер Джонс провел в пивном баре «Красный лев» в Виллингдоне, жалуясь всем, у кого была охота его слушать, на постигшую его чудовищную несправедливость, на подлых, ничтожных скотов, осмелившихся посягнуть на священное право частной собственности. Другие фермеры в общем сочувствовали ему, но на первых порах никакой особенной помощи не оказали. Каждый из них в душе надеялся извлечь из неприятностей Джонса какую-нибудь пользу для себя. К счастью для животных, владельцы двух ближайших соседних ферм на дух не выносили друг друга. Земли обширной, но запущенной фермы Фоксвуд сильно заросли кустарником, хозяйство там велось по старинке, пастбища были истощены, а живые изгороди находились в безобразном состоянии. Владелец Фоксвуда мистер Пилькингтон, человек благородного происхождения и легкомысленный, большую часть своего времени проводил, смотря по сезону, на охоте или рыбалке. Ферма Пинчфильд была поменьше, но содержалась лучше. Владел ею мистер Фредерик, упрямый желчный человек, который всё время сутяжничал с соседями и имел репутацию отчаянного скряги. Мистер Пилькингтон и мистер Фредерик до того не любили друг друга, что даже во имя защиты своих собственных интересов вряд ли могли о чем-нибудь договориться.
Тем не менее их обоих не на шутку напугало восстание на ферме Мэнор, и они были сильно озабочены тем, как бы предотвратить распространение слишком подробных сведений о нем среди своих животных. На первых порах они делали вид, будто их смешит сама мысль о домашней скотине, самостоятельно управляющейся на ферме. «Всё это кончится не позже чем через пару недель», — говорили они. Они распускали слухи, будто животные на ферме Мэнор (они не выносили названия «Ферма Животных» и упорно продолжали именовать ее по-старому) всё время дерутся друг с другом и дохнут от голода. Однако время шло, но было не похоже, что животные вымирают. Фредерик с Пилькингтоном сменили пластинку и стали твердить об ужасных пороках, царящих на ферме. Они утверждали, что среди животных процветает каннибализм, что они будто бы пытают друг друга раскаленными докрасна подковами и якобы обобществили жён. «Вот к чему привёл бунт против законов Природы», — говорили Фредерик и Пилькингтон.
Тем не менее в полной мере этим россказням никто не верил. Слухи о ферме чудес, откуда изгнали людей и где животные сами управляют своими делами, продолжали циркулировать в смутном и искаженном виде, и в течение года по всей округе прокатилась волна неповиновения. Быки, которые раньше всегда отличались дисциплиной, вдруг превращались в бешеных диких зверей, овцы ломали изгороди и объедали посевы клевера, коровы опрокидывали подойники, верховые скакуны вместо того, чтобы брать препятствие, перебрасывали через него седока. А кроме того, мелодия и даже слова «Всех животных Британии» стали известны повсюду. Они распространялись с поразительной быстротой. Двуногие не могли сдержать своей ярости, когда слышали эту песню, хотя и делали вид, что она им кажется просто смешной. Они говорили, что не могут себе представить, как это, даже будучи безмозглой скотиной, можно петь такую галиматью. Но любое животное, застигнутое за пением, запарывали до полусмерти. И все-таки с песней было невозможно справиться. Черные дрозды высвистывали ее из кустов живой изгороди, голуби нашептывали ее с вязов, она перебивала громыхание кузниц и звоны церковных колоколов. И когда люди слышали ее, они втайне трепетали, чувствуя в ней предвестие своей грядущей гибели.
В начале октября, когда урожай был снят, сложен в стога и частично обмолочен, стайка голубей, сделав круг в воздухе, в дичайшем возбуждении опустилась во дворе фермы. Как оказалось, Джонс со своими людьми и полдюжиной добровольцев из Фоксвуда и Пинчфильда вторгся на территорию фермы через ворота, окованные пятью железными скрепами, и направляется вверх по проселку, ведущему к усадьбе. Вооружены они были палками, а Джонс шествовал впереди всех с ружьем в руках. Намерения людей были очевидны: они явно собирались отбить ферму.
Этого давно ожидали, и все необходимые приготовления были сделаны заранее. Оборону фермы возглавил Снежок, изучивший старую, найденную в доме книгу о походах Юлия Цезаря. Он быстро отдал нужные приказания, и уже через пару минут каждое животное заняло своё заранее назначенное место.
Первую атаку Снежок предпринял, как только люди приблизились к усадьбе. Все тридцать пять голубей взлетели разом и закружились над головами захватчиков, забрасывая их липким пометом, а пока внимание людей было отвлечено голубями, вперед выскочили спрятанные за оградой гуси и принялись злейшим образом щипать их за икры. Это была как бы небольшая разведка боем с целью внести в ряды противника некоторое замешательство. Люди без труда отбились от гусей палками. Но тут Снежок ввёл в действие вторую линию обороны. Всё овечье стадо во главе с самим Снежком, а с ними Мюриель и Бенджамин, — лавиной ринулись на людей и кололи их рогами, толкали со всех сторон, а Бенджамин, развернувшись задом, лупил врагов своими крохотными копытцами. И опять люди легко отбились палками и коваными сапогами, и тогда по пронзительному визгу, который был условным сигналом к отходу на заранее подготовленные позиции, все животные разом повернули назад и через открытые ворота убежали во внутренний двор.
У людей вырвался крик торжества. Они увидели — так им показалось — паническое бегство животных и без всякого порядка ринулись за ними вслед. Именно этого и добивался Снежок. Как только люди оказались далеко от ворот, три лошади, три коровы и все свиньи, которые залегли в засаде, спрятавшись в коровнике, внезапно возникли у них в тылу, отрезав путь к отступлению. Снежок дал сигнал к атаке, а сам ринулся прямо на Джонса. Увидев это, Джонс вскинул ружье и выстрелил. Дробь прочертила глубокие кровавые раны на спине Снежка, а одна овца упала замертво. Ни на секунду не останавливаясь, Снежок, как девятипудовое чугунное ядро, покатился под ноги Джонсу. Джонс опрокинулся в навозную кучу, и ружье вывалилось у него из рук.
Но особенно устрашил захватчиков Боксер. Он вставал на дыбы и бил своими огромными, кованными железом, копытами, как боевой конь. Первый же его удар настиг молодого конюха из Фоксвуда, который получил копытом по черепу и распростерся в грязи, не подавая признаков жизни. Увидев это, сразу несколько человек отшвырнули свои дубины и обратились в бегство. Паника охватила двуногих, и уже в следующую минуту животные гонялись за ними по всему двору. Их кололи рогами, били копытами, кусали и топтали. Не было такого животного на ферме, которое бы, как могло, не свело бы с ними своих счетов. Даже кошка неожиданно прыгнула с крыши на плечи пастуха и запустила ему в горло свои когти, отчего тот в ужасе завопил. В ту минуту, когда ворота вдруг случайно оказались свободными, люди уже были рады возможности вырваться из окружения и удрать по главной дороге. Уже через пять минут после вторжения во двор двуногие постыдно убегали тем же путем, которым пришли, а следом за ними, громко шипя, бежали гуси и щипали их за икры.
Все люди, за исключением одного, покинули ферму. Вернувшийся во двор Боксер потрогал копытом конюха, который ничком лежал в грязи, и попытался перевернуть его. Парень не шелохнулся.
— Он мёртв, — горестно сказал Боксер, — я не хотел этого. Я забыл про свои подковы. Кто поверит, что я сделал это не нарочно?
— К чему сентиментальность, товарищ! — воскликнул Снежок. Из раны Снежка сочилась кровь. — На войне как на войне. Только мертвый двуногий — хороший двуногий.
— Я никого не хотел убивать, даже двуногих, — повторял Боксер, и глаза его были полны слез.
— А где Молли? — вскричал кто-то.
Молли и в самом деле пропала. На минуту возник великий переполох, так как все за нее испугались. Что с нею сделали люди — может быть, увели в плен? В конце концов, однако, Молли удалось отыскать в ее собственном стойле, где она лежала, ничего не видя и не слыша, спрятав голову под сеном в яслях. Она убежала с поля боя, как только раздался выстрел. А когда, посмотрев на нее, все вернулись во двор, то увидели, что конюх, которого уложил Боксер, исчез. Видимо, Боксер не убил, а только оглушил его.
Всё еще в крайнем возбуждении животные вновь собрались все вместе. Перебивая друг друга, они шумно делились рассказами о своих боевых подвигах. Тотчас же было устроено импровизированное празднество. Был поднят флаг, несколько раз спели «Животных Британии» и предали торжественному погребению погибшую в битве овцу. На ее могиле высадили куст боярышника. Снежок произнес небольшую надгробную речь, упирая в своем выступлении на необходимость, если понадобится, всем погибнуть в бою за Ферму Животных.
Единодушно было решено учредить боевой орден «Животное-Герой» I степени, которым тут же наградили Снежка и Боксера. В бывшей кладовке для упряжи свиньям попалось несколько старых жетонов из меди. Эти медные бляхи и назвали орденами, которые награждённым предписывалось носить по праздникам и выходным дням. Было учреждено и звание «Животное-Герой» II степени, посмертно присвоенное погибшей овце.
Много спорили о том, как именовать выигранное сражение. В конце концов назвали его «Битвой у Коровника», поскольку именно в коровнике была устроена засада, решившая исход битвы. В грязи отыскалось ружье мистера Джонса, а в доме обнаружили и запас патронов. Ружье решили установить у подножия флагштока в качестве артиллерийского орудия и впредь палить из него дважды в год: 12 октября, в годовщину Битвы у Коровника, и 24 июня, в годовщину Восстания.
Глава пятая
С началом зимы поведение Молли стало вызывать всё большее и большее беспокойство. Каждое утро она опаздывала на работу, оправдываясь тем, что, якобы, проспала, и жаловалась на таинственные боли, хотя аппетит у нее оставался превосходным. Она стремилась прогулять работу под любым предлогом и пойти вместо этого к пруду с питьевой водой, где она обычно подолгу выстаивала, с глупейшим видом разглядывая свое отражение в воде. Но ходили слухи и о вещах более важных.