Всю дорогу я просидела будто на иголках, еле дождалась, пока приедем, и выпрыгнула чуть ли не на ходу. Наскоро поздоровалась с Йенсом и поспешила к себе, не поблагодарив охотника, что подвез. Обойдется.
Мне бы выкинуть из памяти тот разговор, забыть, словно его и не было, но не получилось. Как всегда: если стараешься о чем-то не думать, оно само настырно лезет в мысли. Тем более когда занимаешься монотонной работой, не требующей умственных усилий. Одна из причин, по которой я такую работу терпеть не могу.
Вечером следующего дня начался сезон звезд. Погода выдалась идеальная: безветренно и пасмурно. Темнело в это время довольно рано, световой день стремительно сокращался. Мы с Йенсом отправились на ферму еще засветло, и там я наконец увидела их. Звезды, пока еще совсем маленькие и тусклые. Светящаяся пыль, насыпанная в банки темного стекла.
Сидя в своем просторном кабинете, Йенс выдавал банки фермерам, а я помогала, вносила отметки в амбарные книги. Заодно посмотрела на людей, которые здесь работают. Когда они рассредотачивались по полям, казалось, что меньше, но в конторе получалась целая толпа.
— Это еще не все, только те, кто выращивают звезды, — объяснил Йенс. — Есть еще подсобный персонал, сортировщики на складах… У вас будет время познакомиться со всеми, если пожелаете.
Наконец семена были розданы, и начался мой первый рабочий день. Обработать всю свою делянку я не успела, лишь небольшую часть. Нужно было опрыскивать ветви липким сиропом и, пока не высохло, сажать на него пылинки. Осторожно, чтобы не рассыпать. Беря буквально по штучке специальной узкой лопаточкой, чтобы оставить место свободно расти.
Вроде бы не сложно, но кропотливо: даже чихнуть нельзя, иначе звездная пыль разлетится, придется собирать в траве. Чем больше рассыплешь — тем меньше получишь урожай, выдавалась она строго под учет.
Когда наловчилась, мысли сами собой начали возвращаться ко вчерашней вечеринке. Подумать только, с виду все вокруг такие чинные. Сорить деньгами неприлично, брюки женщинам носить неприлично, напиваться так вообще моветон. А сами тайком в лимонад водку мешают и ночами к экстравагантному охотнику бегают, экзотику предпочитают, видите ли. Репутация у него, глядите-ка!
Как вообще это здоровому человеку в голову могло прийти? И почему, мать его, у меня самой он из головы не выходит? Я ведь о нем то и дело вспоминаю, репутация тут ни при чем.
«Потому что он вечно лезет на глаза, — одернула себя с досадой. — Даже в собственном доме никуда от него не деться. Мне до него нет никакого дела, просто скучно, хрень всякая приходит на ум. Буду думать о чем-то другом».
Вот, например, интересно, к кому тогда бегают мужчины. Может у них какая-нибудь охотница есть, наполовину человек, наполовину чудище?
— Йенс, а у вас в городе есть бордель? — спросила я, когда он подошел проверить, как идут дела. От неожиданности он едва не выронил секатор, которым подрезал криво торчащую лозу.
— Я сейчас не ослышался? — переспросил, и я отрицательно мотнула головой. — Зачем вам?
— Да так. Музыкой навеяло, — пробормотала я, стряхивая обратно в банку звезду, прилипшую к лопаточке.
— Чтобы вы не вздумали задать кому-то еще столь провокационный вопрос, скажу, что есть. Но ходят туда только мужчины, и вообще в тот квартал. Для вас существует танцевальный зал, где вы успели побывать, и разные общества по интересам.
Непробиваемый человек. Если я спрошу, где сподручнее припрятать расчлененный труп, наверняка подробно проинструктирует, что принято делать в таких случаях. А после примется наставлять на путь истинный и спасать от очередной плохой привычки.
— Вы уж извините, что вечно попадаю со своими вопросами впросак. Я что-то задумалась и не успела сообразить, что несу, — попыталась как-то разрядить обстановку.
— В жизни не предположил бы, о чем за работой юные барышни задумываются, — сказал он без улыбки и покачал головой.
— Я тоже многого не ожидала от ваших барышень.
Взяв лопаточку у меня из рук, Йенс ловко посадил искорку на ветку и вытер инструмент влажной ветошью.
— Увидели на танцах нечто, на ваш взгляд, неподобающее? Не принимайте близко к сердцу и уж тем более не судите по чьему-то поступку всех подряд. Поймите, в Вармстеде, несмотря на в чем-то очень строгие порядки, живут обычные люди. Разные. Нетрудно догадаться, что какие-то из них имели на материке проблемы с… общественным мнением, а то и с законом. А город у нас маленький, все на виду.
— То есть вы хотите сказать, что местные сплетни…
— Одно из немногих доступных развлечений, учитывая скудность новостей, — решительно закончил он за меня. — Чаще всего сильно преувеличены, или вовсе искажают действительность. Как всякие сплетни в любых мирах. Вы же достаточно разумны, мой друг, чтобы не делать выводов на столь ненадежной основе?
Конечно же я подтвердила, что достаточно, и пообещала не верить всему, что болтают на досуге. Не делиться же с ним теми сплетнями, Йенсу они точно не понравятся. Он удовлетворенно кивнул, похвалил по доброте душевной мои успехи и обрадовал, что через час пойдем домой. Торопиться нам некуда, и он не хотел бы, чтобы я с первого дня возненавидела работу.
Я в общем-то ее и не полюбила. Серебристая пыльца не вызывала никакого трепета, обычная рассада мне намного больше нравилась, все-таки живая. А здесь я будто мелкие стразы расклеивала, учитывая, что рукоделием никогда не увлекалась, так себе занятие.
Кстати, о рассаде. Надо бы навестить свои помидорки, живы ли они еще. Заодно поболтать с той милой старушкой. Прав был Йенс, в компанию стариков мне здесь гораздо проще вписаться. Пусть они не наливают, но…
Перед мысленным взором возник красиво очерченный профиль Тео. Интересно, сегодня он тоже принимает какую-нибудь из любопытных дам?
«Пошел ты! Вон из моей головы», — проговорила, беззвучно шевеля губами.
Словно каким-то образом подслушав мои мысли, охотник исчез. Не из головы, он там прочно застрял. Из города.
23
Работа на ферме не съедала все время, мы ходили туда по утрам и вечерам. На два-три часа, не более, как говорил мой прекрасный начальник, чтобы было в охотку, а не в тягость. Я быстро наловчилась, но даже на небольшом участочке провозилась всю неделю. Потом должно пойти проще, десять дней звезды будут приживаться, накрытые от света и ветра. Достаточно будет заглядывать раз в день, проверять завесу и следить за влажностью.
Мы часто разговаривали с Йенсом: за обедом, по пути на ферму и обратно, за чашкой чая, если становилось скучно. По негласной договоренности достаточно было выйти на веранду, чтобы дать понять соседу, что хочешь поговорить.
Дважды я ездила в город, за покупками и встретиться с Летти. Один раз навестили Делию — моя рассада прижилась и пошла в рост, чему мы с фермершей очень радовались. Йенс учил меня править экипажем — с катанием верхом решили пока повременить, а вот ездить по делам пора бы начинать самостоятельно.
Словом, понемногу все устроилось, и началась спокойная размеренная жизнь. Обычные будни, не сильно друг от друга отличавшиеся. Дни становились все короче, однажды ночью мне удалось снова увидеть северное сияние — не верилось, что когда-нибудь смотреть на него надоест.
Прошла неделя, а Тео я так ни разу не увидела. Собственно, нам с ним и видеться-то было негде. От обязанности за мной следить его давно освободили, гулять вечерами по улицам города в одиночку я больше не горела желанием. Бывает ли он вообще где-то, кроме как у Йенса в гостях, я понятия не имела. Даже не знала, в каком районе живет, наверняка тоже где-то на отшибе.
Не видела, ничего о нем не слышала, но думала все равно. Оставалось признать, что это чудовище прописалось в моих мыслях — не выселишь. А еще хуже было понимание: причина того, что о нем вспоминаю — банальное чувство вины.
Сейчас собственное поведение казалось ужасно грубым и глупым. Да, Тео и сам грубиян еще тот, но ведь я его провоцировала. Навязывалась с общением. Лезла с бестактными вопросами. Всего-то надо было его не трогать, тогда бы молчал и вообще меня игнорировал. Видимо, это-то и задевало. Его игнор. Я к такой откровенной демонстрации безразличия, даже снисходительной неприязни, не привыкла.
Дошло до того, что решилась спросить у Йенса, куда пропал его друг.
— Я рад, что вы за него беспокоились, — неожиданно ответил тот. — Не бойтесь, с ним наверняка все в порядке. Тео ушел охотиться, обычно это занимает несколько дней, но может затянуться до нескольких недель. И еще время на отдых после. А потом непременно заглянет, если повезет, принесет вам какой-нибудь трофей в подарок.
— Подарок? Мне?
С чего бы вдруг? За мое хамство? Или потому что решил, что я тоже из этих, любопытных, и преподнесет какой-то трофей вместо цветов, как намек? Хотя нет, Йенс про тот разговор не знал.
— Не все же ему мне их дарить. И без того собрал едва ли не лучшую коллекцию в кальдере. Кстати, не желаете взглянуть? Следовало бы раньше ее продемонстрировать, но я опасался ненароком вас напугать. Все-таки эти твари обитают не так уж далеко.
Я заверила, что не из пугливых, и вообще — неизвестность гораздо страшнее. Как в фильмах ужасов: когда героев преследует непонятное нечто — мурашки по коже. Но стоит монстру показаться публике во всех деталях — эффект больше не тот.
Коллекция украшала кабинет Йенса (идентичная комната в моей половине до сих пор пустовала — так и не сообразила, для чего ее приспособить). На первый взгляд она напоминала бессистемный набор частей реквизита для съемок тех самых ужастиков. Вот только эти части были настоящими, а не искусными подделками из пластика, металла и силикона.
Например, нанизанные связкой коричнево-черные когти размером со средние ножи и на вид такие же острые. Не сильно изогнутые, неведомое существо не заботилось о том, чтобы их втягивать. А вот зубы, тремя рядами украшающие челюстную кость, напротив, напоминали рыболовные крючки. Попадешь в такую пасть — не вырвешься, разве что без кожи.