— Было дело, — неохотно признал бригадир. — Лет пять назад один неопытный пастух пригнал стадо. Коровы траву пощипали, что росла по краям. Потом две недели хворали, молоко горькое давали. Ветеринар еле выходил.
— А как лечили?
— Всяко пробовали. Травами больше. Матрена-знахарка помогала.
Вечером я поехал к Катьке. После ночных встреч в лесном шалаше мы виделись почти каждый день, и она стала моей отдушиной после трудных рабочих будней. Сегодня нашел ее возле коровника, где она заканчивала вечернюю дойку.
— Привет, ученый мой, — весело помахала она рукой, выходя из низкого деревянного строения с ведрами парного молока. — Что такой мрачный? Опять твои металлы не слушаются?
Катька была в рабочем синем халате, подпоясанном веревочкой, волосы убраны под белый платок, завязанный под подбородком. На щеках играл румянец, а в карих глазах плясали озорные искорки.
— Хуже, — вздохнул я, помогая нести тяжелые ведра к молочной. — Растения на загрязненной земле гибнут. Не могут нормально развиваться.
— Ой, — сочувственно протянула Катька, ставя ведра на деревянную подставку возле входа. — А что, совсем никак?
— Всходы есть, но слабые. Корни не растут, листья желтеют.
Мы устроились на скамейке возле молочной, построенной из потемневших от времени бревен с конопаткой из мха. Катька достала из кармана халата яблоко, разрезала складным ножиком с деревянной ручкой и протянула мне половинку.
— А знаешь, — задумчиво сказала она, жуя сочную мякоть, — у моей бабки Аксиньи похожая история была. Лет десять назад корова Машка отравилась, на заводской землице травы наелась. Хворала страшно, молоко пропало совсем.
— И как лечили?
— Бабка всякими настоями поила. Но еще землю особой водицей поливала, где Машка паслась. Говорила, что землю тоже лечить надо, а не только скотину.
— Какой водицей? — заинтересовался я.
— Из болота брала, где камыши растут. Только не простую, а настоянную на травах. Крапиву туда добавляла, полынь, еще что-то. А потом эту водицу по земле разливала, где Машка траву щипала.
Катька откусила еще кусочек яблока, размышляя:
— И знаешь что интересно? Через месяц на том месте трава лучше расти стала. Зеленее, сочнее. А Машка опять пастись туда ходила, только уже не хворала.
Я слушал, и в голове постепенно складывалась картина. Болотная вода, настоянная на травах…
В болотах живут анаэробные бактерии, способные перерабатывать органические соединения. А травяные настои могли содержать вещества, стимулирующие рост полезных микроорганизмов.
— Катя, а где эта твоя бабка живет? — спросил я. — Можно с ней поговорить?
— Померла уже третий год, — грустно ответила девушка. — Но рецепт ее я помню. Мне мама рассказывала.
— Расскажи и мне.
Катька перешла на серьезный тон, словно передавала священное знание:
— Берешь болотную воду, где камыши растут и тина зеленая. Настаиваешь на крапиве, полыни горькой, подорожнике. Еще корень лопуха добавляешь, если найдешь. Неделю в тепле держишь, чтоб забродило. А потом этой водицей землю поливаешь.
— А пропорции какие?
— Бабка на глаз делала. Говорила, главное, чтоб водица живая была, пузырьки пускала. Это значит, что работает.
Я записал каждое слово в блокнот с твердой обложкой, понимая, что Катькина бабка интуитивно применяла принципы, которые в моем времени назывались биоремедиацией. Болотная вода содержала консорциум полезных бактерий, а травяные экстракты служили питательной средой для их размножения.
— Катя, ты просто гений! — воскликнул я, обнимая девушку. — Твоя бабка открыла технологию, о которой ученые только догадываются!
— Да ну тебя, — засмеялась Катька, отстраняясь и поправляя сбившийся платок. — Какой там гений. Обыкновенная деревенская баба была, коров лечила.
На следующее утро я отправился в районную лабораторию к Кутузову, чтобы обсудить новую идею. Лаборант встретил меня в рабочем халате белого цвета, испачканном химическими реактивами, склонившись над микроскопом.
— Как дела с очищающими посевами? — спросил он, не отрываясь от окуляра.
— Плохо, — честно признался я. — Всходы слабые, корни не развиваются. Нужно что-то дополнительное.
— А что предлагаете?
Я рассказал о разговоре с Катькой и рецепте ее бабки. Кутузов внимательно слушал, время от времени кивая.
— Интересная идея, — сказал он, наконец оторвавшись от микроскопа. — Болотная вода действительно богата микроорганизмами. А травяные экстракты могут стимулировать их активность.
— Можем попробовать приготовить такой настой?
— Почему нет? — Кутузов встал, подошел к шкафу с лабораторной посудой. — У меня есть подходящие емкости. Только нужно все делать правильно, с соблюдением пропорций и температурного режима.
Мы потратили утро на планирование эксперимента. Решили приготовить несколько вариантов бактериального настоя, используя воду из разных болот и различные сочетания трав.
— Основу возьмем из болота у старой мельницы, — предложил я. — Там вода чистая, много органики.
— А где будем собирать травы?
— Крапиву и полынь найдем везде. С подорожником тоже проблем нет. А вот лопух придется поискать.
К полудню мы добрались до болота у разрушенной мельницы на УАЗике Кутузова. Взяли с собой стеклянные бутыли емкостью по пять литров, резиновые сапоги и сачок для отбора проб.
Болотная вода оказалась темно-коричневого цвета с зеленоватым оттенком, пахла тиной и разлагающейся органикой. При взбалтывании на поверхности появлялась пена, что свидетельствовало о высокой биологической активности.
— Консистенция подходящая, — оценил Кутузов, набирая воду в бутыль. — Много взвешенной органики, значит, и бактерий должно быть достаточно.
Мы набрали двадцать литров болотной воды и отправились собирать травы. Крапива росла густыми зарослями возле заброшенных построек, полынь нашли на сухих склонах, подорожник вдоль проселочных дорог.
— А где искать лопух? — спросил Кутузов, укладывая собранные растения в мешки.
— Там, где жирная земля, — ответил я, вспоминая ботанические знания. — Возле навозных куч, у заброшенных усадеб.
Лопух нашли возле старого скотного двора, где когда-то держали колхозный скот. Крупные листья в форме сердца росли из земли, насыщенной органикой. Корни пришлось выкапывать лопатой, они уходили в землю на полметра и были толщиной с детскую руку.
В лаборатории мы приступили к приготовлению настоя. Травы измельчили секатором с деревянными ручками, корни лопуха нарезали тонкими кружочками. Все сложили в большую стеклянную колбу, залили болотной водой.
— Температура должна быть около двадцати пяти градусов, — пояснил Кутузов, устанавливая колбу в термостат. — При такой температуре бактерии размножаются оптимально.
— А сколько времени настаивать?
— Неделю минимум. Нужно дождаться активного брожения.
— Давайте сделаем несколько вариантов, — предложил я, доставая из планшета листок с записями рецепта. — Проверим, какой состав эффективнее.
Кутузов кивнул, расставляя на лабораторном столе пять стеклянных колб объемом по три литра каждая. На боковых поверхностях он наклеил этикетки с порядковыми номерами, написанными синими чернилами.
— Первый вариант классический, по рецепту бабки, — сказал я, отмеряя стеклянным стаканом болотную воду. — Крапива, полынь, подорожник, корень лопуха в равных пропорциях.
В колбу номер один мы поместили по горсти каждой травы, примерно по пятьдесят граммов измельченной зелени. Корень лопуха, нарезанный тонкими кружочками, добавили в последнюю очередь.
— Второй без лопуха, — продолжил лаборант, заполняя следующую емкость. — Посмотрим, насколько он важен для процесса.
В колбу номер два пошли только надземные части растений. Крапива, собранная до цветения, когда концентрация полезных веществ максимальная. Полынь горькая с характерным серебристым оттенком листьев. Подорожник большой с широкими листьями в темно-зеленых прожилках.
— Третий вариант усиленный, — предложил я. — Добавим одуванчик и чистотел. Матрена говорила, что они тоже землю чистят.
Одуванчик мы нашли возле лаборатории, желтые головки уже отцвели, но листья сохранили сочность. Чистотел рос в тени за зданием ветстанции, узнать его было легко по характерному оранжевому млечному соку на изломе стебля.
— Осторожнее с чистотелом, — предупредил Кутузов, надевая резиновые перчатки. — Сок ядовитый, может вызвать ожоги.
Четвертый состав мы решили сделать концентрированным, удвоили количество трав на тот же объем болотной воды. Колба получилась настолько плотно набитой растительной массой, что жидкость едва покрывала содержимое.
— А пятый сделаем контрольным, — сказал лаборант, наливая в последнюю колбу чистую болотную воду без всяких добавок. — Чтобы понять, что дают именно травы.
Каждую колбу мы закрыли резиновой пробкой с вставленной стеклянной трубкой для отвода газов. Свободный конец трубки опустили в стакан с водой, так можно было контролировать интенсивность брожения по количеству пузырьков.
— Температуру поддерживаем постоянную, — напомнил Кутузов, размещая колбы в термостате. — Двадцать пять градусов, плюс-минус два градуса.
— А перемешивать нужно?
— Раз в день, аккуратно. Чтобы кислород поступал к бактериям, но не нарушать процесс брожения.
Мы составили график наблюдений. Каждый день в одно и то же время, в десять утра, записывать температуру, цвет жидкости, запах, интенсивность газообразования. Через три дня планировали взять первые пробы для микроскопического анализа.
— Интересно, какой вариант окажется лучшим, — задумчиво сказал Кутузов, делая первые записи в лабораторном журнале.
— Поживем — увидим, — ответил я, наблюдая за колбами в термостате. — Народная мудрость редко подводит, но наука все должна проверить.
Пока настой готовился, я ездил на загрязненные участки, наблюдая за состоянием хилых всходов. Картина не улучшалась.
Рапс и горчица едва держались, подсолнечник желтел и сохнул. Даже саженцы ивы и тополя выглядели угнетенно, листья поникли, рост практически остановился.