И, в самом деле, я не знал, откуда начать. Я осматривал все, как попало, беспрестанно возвращаясь туда, где только что проходил. Плиты центральной лестницы у террасы распались. Ветви больших деревьев, которые годами никто больше не обрезал, разрослись в разные стороны. Аллеи заполонил мятлик. Возле приемной из больших кадок с апельсиновыми деревьями, куда его, вероятно, когда-то сажали, выбрался портулак, стелется и цветет теперь меж каменных плит.
Я сел на прежнее место в классе. Время — вещь фантастическая! Ничего здесь не поменялось; разве что больше пыли на партах; и все. И вот я здесь, став мужчиной. А что, если, прислушавшись к тишине, я различу по ту сторону лет минувших далекий гул, голоса и шаги… Что, если воспитанники времен моей юности вдруг войдут в класс и я, очнувшись от шума, увижу перед собой учебники и тетради… «Многие умерли, месье, многие умерли».
Я возвращаюсь на солнышко, в парк. Деревенские мальчишки, швыряя камни, разбили несколько витражей в церкви. Флигель, в котором жил старший надзиратель, совсем обветшал. Со статуи святого Августина на террасе слетела вся позолота. Я долго искал то место, где играли в теннис в эпоху Фермины Маркес, пришлось продираться сквозь заросли, которых, конечно же, тогда не было. Я вдруг заметил, что громко говорю в никуда: «А где же Фермина Маркес?» Да, что же с ней стало? Полагаю, она теперь замужем! И мне нравится думать, что она счастлива.
Я возвращаюсь на террасу. В той стороне — Париж, где вскоре я окажусь, — вдалеке от всего этого. Надо мной поют невинными голосами птицы, безразличные к смене режимов, они продолжают от лета к лету восславлять королевство Франции и, быть может, нахваливать, подобно постаревшему сторожу, навыки, что прививали воспитанникам в Сент-Огюстене.
Над приемной — часть зданий в стиле Людовика XV, — я вижу там «бычий глаз»[37] с перепачканной дождями богатой лепниной. Стекла побились, рама разломана, так все и стоит, разверстое пред солнцем и голубеющим небом, небом Парижа, в котором столько всего творится, с его туманами, дымками и сияющими гало, а по воскресеньям — поднимаются ввысь шары. «Бычий глаз» ничего этого больше не отражает! «Бычий глаз» сломан под сводами пустых чердаков, которые больше никто не осматривает.
Чего же не хватает в приведенной мной описи? Ах, да! Висевшая на стене парадного двора мраморная доска, на которой были написаны имена учеников, павших за родину и за веру, раскололась.
От переводчика
Валери Ларбо (1881–1957) — один из многих французских писателей, которые до сих пор остаются для нас неизвестными. Во Франции его произведения включены в школьную программу, о нем пишут монографии и публикуют архивные материалы и дневники. За свою творческую жизнь, начавшуюся в раннем юношестве и продлившуюся около 35 лет, Ларбо успел многое как автор и еще больше — как переводчик и литератор, помогший целому ряду других писателей. Сам он сочинял лишь по прихоти, что не мешало восторгаться его текстами Гастону Галлимару, Андре Жиду, Марселю Прусту.
Ларбо был богатым интеллектуалом, путешественником, эстетом и декадентом, чувственным гедонистом с хрупким здоровьем. Такая фигура не могла быть встречена на отечественной постреволюционной сцене одобрительно. В первой половине XX в. есть лишь редкие упоминания о Ларбо, например, в работе Печать и революция 1928 г. и в небольшой статье Литературной энциклопедии 1932 г., позже — несколько скупых публикаций в антологиях французской литературы. Первая полная книга Ларбо, вышедшая на русском языке, — переведенный мной сборник новелл Детские, опубликованный в №№ 8 и 9 журнала Носорог, а в 2019 г. напечатанный в издательстве Рипол Классик.
Валери Николя Ларбо, единственный ребенок в семье, родился 29 августа 1881 г. Отцу — Николя Ларбо — было к тому времени 59, матери — Изабель Бюро дез Этиво — 38. Отец, фармацевт, обнаружил в Сент-Йоре источник минеральной воды и после некоторых юридических проволочек стал его владельцем. Провинциальная семья разбогатела и ждала наследника. Спустя 8 лет после его рождения отец умер. Мать-протестантка, одна воспитывавшая болезненного с первых лет сына, строго за ним следила, стремясь сохранить материальное благосостояние и уберечь семью от излишних трат. Ее неусыпный контроль вызывал в юном Ларбо протест, ненависть к провинции и тому, что он называл «проклятием богатых», а также стремление распоряжаться деньгами по своему усмотрению, как сочтет нужным истинный денди, который позже втайне от матери даже решит перейти в католичество.
Ларбо оканчивает коллеж, поступает в лицей. Его любимые авторы — Жюль Верн, Артюр Рембо и Жюль Лафорг. В 15 лет он публикует первый сборник стихов Портики, изданный тиражом в 100 экземпляров за счет матери. Потрясенный похоронами Верлена, Ларбо решает посвятить жизнь литературе. В 1898 г., окончив очередную ступень лицея, Ларбо с компаньоном отправляется в путешествие по Европе. Уже побывавший в Испании и Италии, Ларбо видит в путешествиях возможность вырваться на свободу и преодолеть судьбу буржуа. Отныне он считает себя «гражданином спальных вагонов» и посещает Льеж, Кельн, Берлин, Петербург, Москву, Харьков, Константинополь, Софию, Белград и Вену.
В дальнейшем частые поездки по разным странам станут неотъемлемой частью его жизни. Как и переводческая работа. В 1901 г. Ларбо переводит шотландские и ирландские баллады, Поэму о старом моряке Кольриджа, поступает в Сорбонну, чтобы изучать английский и немецкий, и придумывает один из своих знаменитых гетеронимов — Арчибальд Орсон Барнабут, от имени которого в 1908 г. публикует Стихи богатого дилетанта, а в 1913 г. издает остальные произведения миллиардера Барнабута: повесть, поэмы и интимный дневник. Часть путешествий Ларбо уже вынужден предпринимать, чтобы поправить здоровье; останавливается теперь на зиму в Монпелье. В 1910 г. в La Nouvelle Revue française начинает выходить самый знаменитый роман писателя, Фермина Маркес. Книга участвует в конкурсе Гонкуровской премии, но жюри решает, что автор уж чересчур богат, чтобы ее получить. Ларбо знакомится с Франсисом Жаммом, Сен-Жоном Персом, принимает у себя Андре Жида. Находясь в 1914 г. в Лондоне, Ларбо узнает о начале войны. Освобожденный от службы, он добровольно работает медбратом в Виши. В 1918 г., сотрудничая с Le Figaro, Ларбо поселяется в Париже и публикует сборник новелл «Детские», он испытывает сильное влияние модернизма, отказывается от «старого каркаса интриги» и, главное, не хочет «никакого сюжета». Во время поездки знакомится с Рамоном Гомесом де ла Серной, а вернувшись, в книжной лавке Сильвии Бич, — с Джеймсом Джойсом. Переводит ряд произведений Сэмюэла Батлера. Переводы, которым Ларбо отдает очень много времени, чередуются с публикациями собственных произведений, хотя множество проектов так и остаются незавершенными: Ларбо-перфекционист выбрасывает большинство набросков. Выходят Любовники, счастливые любовники и Мой самый тайный совет. Ларбо встречает в Генуе Марию Анжелу Неббиа, спутницу всей оставшейся жизни. Ларбо становится главным редактором перевода Улисса — роман Джойса выходит на французском в 1929 г. Через год умирает мать писателя.
В 1935 г. Ларбо возвращается из очередного путешествия больным, у него случается инсульт: половина тела парализована, речь пропадает. Спустя больше года состояние Ларбо улучшается, он может писать левой рукой, немного читать, из слов он говорит лишь одну фразу: «Приветствую, вещи земные!» В разных издательствах выходит ряд его работ, но деятельность писателя угасает. С 1950 по 1955 гг. публикуется полное собрание сочинений в 10 томах. Ларбо умирает 2 февраля 1957 г. в возрасте 75 лет в Виши.
Вся жизнь Ларбо так или иначе посвящена литературе, как и было решено в юношестве. Наследие Ларбо-поэта и романиста не столь велико, как множество трудов, оставленных им в качестве литературного критика, рецензента и переводчика. Он знал немецкий, итальянский, испанский, английский (в зависимости от языка заказывал цветной переплет для книг, которых насчитывалось в его библиотеке около 15 000; истратив все состояние, в 1948 г. он был вынужден их продать); помог познакомить Францию не только с Джойсом (пришлось устраивать настоящие литературные баталии в его защиту), Батлером, де ла Серной и Кольриджем, но также с Уитменом, Фолкнером, Борхесом. Ларбо интересовался молодыми талантами и забытыми писателями прошедших эпох, был одним из первых, кто отстаивал Сен-Жон Перса; писал о Рильке, Унгаретти, Эсе ди Кейроше, Кэтрин Мэнсфилд. Полная версия его дневников, недавно изданная во Франции, стала настоящим кладезем подробностей о «вещах земных», самобытных, давно канувших в прошлое. Ларбо верил в интернациональность литературы и вел, по его словам, «интеллектуальную межъязыковую политику», стремясь нарушить границы языков и культур. Кроме вышеперечисленных, друзьями и оппонентами его были Поль Валери, Леон-Поль Фарг, Гастон Галлимар, Жан Полан, Адриенна Монье.
В 1967 г. Международной ассоциацией друзей Ларбо была учреждена ежегодная премия его имени, присуждаемая «писателям, опубликовавшим произведение, которое понравилось бы Ларбо или же близкое его книгам по духу, смыслу и ходу мысли».
Роман Фермина Маркес — один из ранних текстов писателя, почти сразу стяжавший повсеместную славу. Как в ряде других сочинений Ларбо, его основу составляют воспоминания о детстве и юношестве. Прообраз Сент-Огюстена, где разворачивается действие, — коллеж Сент-Барб-де-Шан в Фонтене-о-Роз, в котором Ларбо прилежно учился с 1891 по 1894 гг., иначе говоря, с 10 до 14 лет. Некоторые герои — Жоанни Ленио и Камий Мутье — наделены его собственными чертами, особенно Ленио — гордый блистательный ученик, увлекающийся римской историей; при этом все персонажи несколько старше, чем сам Ларбо во время учебы в загородном коллеже, прославившемся космополитизмом. Проведенные в нем годы Ларбо вспоминал, как самые счастливые; еще во время учебы он мечтал сочинить поэму El Duendecito