Раздался удар гонга. Король взял слово, и гости устремили на него взоры, полные волнительного предвкушения. По залу пронесся шорох нарядных одежд.
– Дорогие гости! – торжественно возвестил Томазо со своего трона. – Позвольте поблагодарить вас за то, что пришли сегодня на праздник и чествование традиций наших предков. Как вы знаете, рыцарство пусть недолго, но все же царило в нашей стране. И наследием его являются отпрыски тех отважных величественных воинов, кто с чинкведэа наперевес сражался против врага, защищая короля, крепость и, разумеется, даму сердца. То было таинственное и темное время, но оно наполнено доблестью, отвагой и чарующей любовью! – Он обратил взор на жену, салютуя золоченой чашей. В ответ Клара послала воздушный поцелуй. – Сегодня я с гордостью принимаю в своем доме тех, в чьих венах течет кровь великих предков. И мы с моей женой сделаем все, чтобы этот вечер вы все запомнили надолго!
В зале послышались смешки:
– Томазо, пощади! Мы еще предыдущий забыть не можем.
По залу грянул хохот.
– Наслаждайтесь праздником, друзья! – улыбаясь, проговорил «король». – Скоро вас ждет необычайное представление. На ваших глазах рыцари сразятся на турнире за сердце самой прекрасной дамы этого вечера. – При этих словах женщины зашумели, кокетливо переглядываясь. – А теперь прошу всех к столу!
Гости потоком устремились через арку в соседнее помещение, где посреди просторной комнаты стоял без скатерти, согласно традициям Средневековья, длинный стол. Он ломился от яств: птица с финиками под ореховым соусом, равиоли с козьим сыром, гренки со спаржей, несколько видов салатов, говяжий язык с горчицей, жареная свинина в медовом соусе, запеченная айва, фрукты и четыре вида хлеба. Графины с вином и водкой стояли тут же, готовясь одурманить как можно больше голов. С веселым гомоном гости принялись рассаживаться. Косясь на источающие дурманящий запах блюда, дамы вздыхали о талии, мужчины в предвкушении поглаживали усы. Со стороны все действо в полной мере напоминало средневековое пиршество.
Николо и Доната уселись напротив Франко. Сам он оказался по соседству с Евой Гоцци, беспрестанно сокрушавшейся об одолевшей ее подагре.
– Ты знаком с моей подругой Маддаленой? – шепнула она на ухо Франко, как только выдалась возможность. – Ее муж был крупным банкиром, но он, к несчастью, умер три года назад. Мне стоило больших трудов вернуть ее к жизни. В том, что она сидит сегодня здесь, только моя заслуга. Никто не сумеет поддержать вдову так же хорошо, как другая вдова, – горько проговорила она.
– Мое почтение, – отозвался Франко, принимая бокал с вином из рук подоспевшего слуги и оглядывая молодую женщину, сидящую рядом с Евой. На вид он не дал бы ей больше тридцати, черные волосы заплетены в две косы, на голове венок, наивный взгляд проницательных глаз.
– Я много о вас слышала, Франко, – сказала она с чистой, не обремененной тревогами улыбкой. – Не волнуйтесь, только хорошее. – У нее оказался завораживающий голос.
– Рад слышать это, синьора. Piacere[9]. – Он счел нужным отвести взгляд, решив вернуться к разговору позже, и повернул голову к соседу справа – дородному мужчине с утиной ножкой в толстых пальцах. Франко знал, что это крупный фабрикант, негласно провозглашенный сахарный король Ланцио.
– Забастовка крестьян не повлияла на ваши дела, синьор Бруни? – завел Франко разговор с дельцом.
– Баста! Я больше не способен говорить об этом! – воскликнул он, закатывая глаза и откладывая птицу на тарелку. – Каждый раз, когда им вздумается протестовать, они лишают меня остатков сил, – он облизал пальцы и вытер их салфеткой. – Расскажите лучше, как дела у знаменитого иностранца?
– Пока не жалуюсь, спасибо. Фабрика приносит хороший доход, если так дела пойдут и дальше, придется задуматься о расширении.
– Хорошие новости. Мы тоже планируем сделать большие инвестиции в бизнес. Совет директоров решил приобрести пару судов для морских перевозок, спрос на сахар постоянно растет. Я озабочен другим: мне необходимо найти финансиста, способного предоставить моей компании кредит. – Он проговорил эти слова с досадой, видно, тема была для него слишком болезненной.
– В Италии сейчас с этим большие сложности. Правительство ограничило выпуск внутренних займов, я слышал, что государственный долг растет с катастрофической скоростью.
– Но многие умудряются получать кредиты из Франции. Наши ломбардцы, те, что построили свой бизнес на векселях еще в пятнадцатом веке, видимо, совсем неплохо обустроились на французской земле, раз могут позволить себе кредитовать обе страны. Хотя я вполне допускаю, что дело в другом: вы, французы, более нас способны жить по средствам. – Мужчина делано вздохнул и снова схватил с тарелки мясо.
– Я знаком с некоторыми тамошними банкирами. Если желаете, я мог бы при возможности обсудить с ними эту возможность.
– Было бы весьма кстати! Если получится это сделать, я найду способ вас отблагодарить, – и он заговорщицки подмигнул Маддалене, которая, не пытаясь сдержать любопытство, разглядывала Франко из-за плеча подруги.
– Синьор Легран, позвольте задать вам вопрос, – произнесла она, когда удостоверилась, что его взгляд обращен на нее. – Вы не скучаете по Франции?
– Боюсь, мне некогда предаваться тоске по Родине, – с улыбкой отозвался Франко. – Ланцио не предоставляет мне такой возможности. Конечно, случается, что я ностальгирую, но это происходит в дни, когда мне хочется отведать лукового супа, которого здесь нет ни в одном меню. Но это никогда не случается в такие вечера, как сегодняшний, – завершил он мысль, бросая пристальный взгляд на собеседницу.
– Хотелось бы принять это невинное замечание как комплимент, – серьезно произнесла она, глядя ему в глаза.
– Именно на это я и надеялся.
Тем временем Доната с тревогой оглядывала мужа. Тот с хмурым видом пил из бокала, по всей видимости, даже не ощущая вкуса. Она наклонилась к нему:
– Милый, может, не стоит так налегать на вино? Вечер только начался. Вместо ответа Николо поднялся и, даже не извинившись, покинул стол под предлогом проверить оставленную снаружи лошадь.
– Николо сегодня сам на себя не похож, – сказал Франко. – Что это с ним?
– Не знаю. Дома все было в порядке, – удивленно отозвалась Доната. Щеки ее залил румянец.
– А вы слышали, что в Ланцио открыли кинопалас? – поспешила скрасить неловкую паузу Маддалена. – Film d’arte italiana почти достроила зал на двести человек! Вот куда нужно вкладывать деньги, друзья. За синематографом – будущее!
– Вам нужно вложить в синематограф себя, моя дорогая! – с благодарностью в голосе ответила Доната. – Вы же просто очаровательны!
– О, спасибо, но боюсь, этот аванс слишком велик! – ответила Маддалена, а Франко с удивлением заметил, как сильно смутилась она в ответ на невинный комплимент.
Он наблюдал за Маддаленой и, безусловно, находил ее привлекательной. Счастливая обладательница точеной линии подбородка, сияющих карих глаз и чарующего голоса владела главным дамским оружием – природной женственностью, сила которой располагает к себе представителей обоих полов. Франко все чаще ловил себя на мысли, что поворачивает голову в ее сторону, стараясь ненароком перехватить ее взгляд.
Вечер набирал обороты. С каждым выпитым бокалом разговоры становились громче, а темы фривольнее. Франко расслышал, как кто-то цитирует Казанову, и ухмыльнулся, узнав знаменитую фразу: «Только женщина умеет убегать так, чтобы наверняка поймали». Он оценил шутку, примеряя ее к собственной жизни, где женщинам дозволялось играть ту роль, которую они сами избрали. Говоря иначе, Франко считал себя великодушным зрителем, способным оценить всю прелесть любовной игры, но, когда дело доходило до последнего акта, Франко предпочитал решать и действовать сам.
После десерта Маддалена попросила француза составить ей компанию и прогуляться в саду, что раскинулся за усадьбой. Они оставили душное помещение и прогуливались, вдыхая вечерний воздух, напитанный ароматами агавы и граната. Франко ласкал взглядом силуэт молодой женщины, пока она не торопясь шла чуть впереди него. Обрисовывая мягкий изгиб талии, вдоль тела струилось платье: слишком тонкое, чтобы скрыть его красоту, бессильное спасти от участи быть растерзанным мужским воображением. Почувствовав его взгляд, Маддалена обернулась:
– Любопытно, как вы видите нашу честную компанию. Наверняка не такой, как мы себе воображаем. Я уверена, вы сумеете непредвзято оценить то общество, что предстало вашему взгляду. Взору иностранца, француза. – Она легко коснулась его плечом, ступая рядом.
– Когда вы так смотрите на меня, я не способен думать о таких сложных вещах. – Он засмеялся. – Я не могу жаловаться. Везде в Ланцио меня принимают с почетом, которого, как мне кажется, я еще не вполне заслужил.
– У вас весомый покровитель, не стоит сбрасывать со счетов это обстоятельство.
– А мне-то хотелось верить, что внимание, уделяемое местными жителями, – моя собственная заслуга! – Он шутливо возвел руки к небу.
– Scusi, наверное, я не так выразилась. Разумеется, это только ваша заслуга, ведь столь близкая связь с Доном Антонелли характеризует вас как человека выдающегося. С другими он не водит дружбы. Да и высший свет не примет кого-то из чувства долга. Поверхностное общение, светский треп – пожалуйста, но это не значит, что мы жаждем породниться друг с дружкой. Внимание к вашей персоне означает больше чем просто учтивость. Вы верите мне?
– У меня нет причин не доверять вам, – ответил он, и слова его погасли в насыщенном запахом костра воздухе. Под ногами хрустел гравий. Франко улыбнулся:
– Ну и если уж речь зашла об одном из присутствующих на сегодняшнем вечере, вы слышали историю, что приключилась в опере?
– Какую? – спросила она заинтересованно.
– Позвольте поднять вам настроение, из первых уст, между прочим: я был свидетелем всего действа с самого начала до его кр