– Мы что-то пропустили? – заинтересованно спросила Клара Альбани.
– Ах, это просто забавная шутка, которую Франко рассказал мне в день нашего знакомства, – откликнулась она. – Да это ведь было как раз у вас на балу! Он рассмешил меня историей о том, как синьор Казони отличился во время оперы.
– А, сброшенный букет? Припоминаю, – улыбнулся Томазо.
– Не букет, всего лишь цветок!
– Самый дорогой цветок на свете! – хихикнула Клара, и все рассмеялись.
– По какому поводу веселье? – спросила синьора Казони, когда супруги приблизились. Дородная матрона окинула присутствующих строгим взглядом.
– Синьора Казони! Мы смеемся, потому что Виктория рассказала нам одну английскую шутку, – произнесла Маддалена, но пересказывать, разумеется, не стала.
Вместо этого она вскинула руку и выкрикнула:
– Ева, Ева!
К компании присоединилась синьора Гоцци, принеся с собой тяжелый шлейф духов. Она выглядела усталой и поспешила оправдать свой вид:
– Я так плохо спала! Мне все труднее переносить жару, будь она неладна. Франко, дорогой мой, распорядись, пусть скорее принесут шампанское, а не то до Рима вы довезете лишь мое бездыханное тело.
Тот с готовностью послушался, а Ева оглянулась, зорким оком рассматривая присутствующих на станции людей.
– Удивительно, что сегодня вообще кто-то пришел! Assunzione[18], а посмотри же, народ все равно здесь! Это все магия Франко Леграна, за что бы ни взялся этот любимчик судьбы, все выходит у него по высшему разряду! – И она приподняла бокал, салютуя другу. Затем выпила и произнесла, кивая вбок: – Видали, малыш Энцо сегодня без матушки. И как только она отпустила любимого сыночка одного?
– Энцо Гори? Да какой он малыш, ему давно пора невесту выбирать, – хмыкнул Томазо.
– Это тот парень, что плакал на прошлой мессе? Такой чувствительный! – откликнулась его супруга. – Но до чего же симпатичный!
– Он не чувствительный, а богобоязненный. Это говорит о том, что у парнишки чистая совесть. – Эти слова произнес начальник больницы.
– Чистая совесть – это самое важное! – многозначительно молвила синьора Казони, бросив уничижительный взгляд на мужа.
– И вовсе он не один, с ним какая-то милая девушка! – произнесла Виктория. При упоминании о девушке синьор Казони оживился, взглядом следуя за рукой, указывающей вдаль, где Энцо страстно сжимал руки подошедшей к нему юной красавице с угольного цвета волосами. Юноша не сводил с нее влюбленных глаз и пылко восклицал, пока она смущенно слушала его, затаив дыхание. Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили, как к ним присоединился сын Донаты, Лоренцо, с подругой.
Лоренцо был чрезвычайно горд собой этим утром. Ему удалось удивить Беатрис, достав ей билет, и он чувствовал себя взрослым мужчиной, способным нести ответственность за дорогих ему людей. «Как отец», – с горечью подумал было он, но сегодня праздник, рядом его возлюбленная, и ему не хотелось предаваться тяжелым мыслям. Предстояла поездка, которую он проведет с Беатрис, и, хотя он немного сомневался, любит ли она его с такой же силой, как он ее, в глубине души Лоренцо таил надежду когда-нибудь назвать ее своей, а со временем, быть может, и женой. Эта мысль грела его, заставляя без остановки вертеться вокруг объекта обожания. Беатрис пленила его с первого дня, когда она, растерянная и немного испуганная, появилась в школе. Может быть, сердце Лоренцо растаяло потому, что ее история вызывала сострадание: Беатрис была приемной дочерью одной доброй пары из Ланцио. Вдобавок Беатрис очень красивая, и он должен гордиться тем, что она стояла сейчас рядом с ним, а не с Энцо, например. Ну да, у Энцо уже есть подружка, девушка по имени Роза, но все же… Лоренцо с восхищением наблюдал, как умело ухаживает за ней взрослый Энцо, и сам мечтал овладеть этим навыком в будущем. Его мысли прервал Фабио. Друг подбежал сзади и хлопнул Лоренцо по спине, привычно избавляя его от мечтательного настроения.
– Чао, Лоренцо! Остальные! – Он держался нарочито театрально, так как любил привлекать к себе внимание. Поднеся руку к голове, снял воображаемую шляпу и возвестил: – Ах, scusi, не могу снять головной убор перед дамами, забыл кепи дома, надеюсь, вы простите мне сей недостойный фортель.
– Уймись, Фабио, хватит гримасничать, – раздосадованно произнес Лоренцо, понимая, что романтика, витавшая в воздухе, безнадежно рассеяна появлением младшего друга. Но того было не унять, вдобавок у него был на то весомый повод: свой билет он умудрился выиграть в лотерею.
– Да ладно тебе! Скоро отправление, ты уже выпил шампанского?
– Да кто вам даст! – бросила Беатрис.
– Ну это мы еще посмотрим! – выкрикнул мальчик и помчался сквозь толпу на поиски игристого.
Народ прибывал, и Франко нервничал все больше, ведь он пока не разыскал помощника машиниста, а до отправления оставалось меньше часа. Он прошел в здание станции, справился у диспетчера, синьора Лечче, у помощников, но никто не видел Артуро этим утром. Раздосадованный, Франко распорядился отправить кого-нибудь к нему в гостиницу, чтобы выяснить, по какой причине приехавший из Рима для почетного проезда специалист не явился на службу в такой важный день. Через полчаса ему доложили, что помощник машиниста не покидает комнату по причине сильнейшего отравления морепродуктами, которые он отведал в непривычно большом количестве накануне. В таком состоянии он не способен не то что управлять поездом, а даже отойти от уборной дальше пяти метров.
Непредвиденное обстоятельство могло помешать торжественному отправлению, но, по счастью, Оттавио Пелагатти был не из робких малых. Раздуваясь от гордости, он заверил синьора Леграна, что вполне способен управлять машиной в одиночку, благо маршрут не столь продолжителен. Проблема решилась, и Франко вздохнул с облегчением, но тут же к нему подошла группка газетчиков, которые собирались задать несколько вопросов для статьи.
Краем глаза Франко заметил, что на вокзал пожаловал Дон Антонелли со свитой. Гвидо выглядел необычайно помпезно. Его шею украшал голубой шелковый платок, костюм сидел как влитой, на ногах сияли черные туфли.
– Принести шампанского? – предложил Риччи, не отходя от Дона ни на шаг и с подозрением зыркая по сторонам.
– Нет, пока рано. Я выпью внутри, когда тронемся. – Он оглядел поезд с плохо скрываемым удовлетворением. – Красавец, ничего не скажешь. Что ж, теперь в наш город потекут денежки, а, Риччи? Ты взял то, что я велел?
– Чемоданчик в машине. Принести его? – получив удовлетворительный ответ, он направился к выходу.
Дон Антонелли тоже приметил Франко и теперь наблюдал, как тот, закончив с вопросами газетчиков, шел к нему навстречу. Не удостоив собеседника приветствием, Дон произнес:
– Надеюсь, я не пожалею, что приехал в этот святой для Италии день, синьор Легран. – Он предпочел официальный тон. Бойцы, окружавшие хозяина, стояли чуть поодаль и следили за каждым движением Франко.
– Я тоже на это надеюсь, Дон Антонелли. Сегодня особый день для меня и, разумеется, для всего города. Отрадно видеть среди приглашенных также и вас.
– Я не мог не принять твоего приглашения. Ты человек, к которому я испытываю противоречивые чувства. Одно я могу сказать с уверенностью: тебе удалось удивить меня.
– Благодарю.
– Да, тебе это удалось, – кивнул он. – Немногие отваживаются на подобное, но ты не побоялся идти до конца. Настойчивость – хорошее качество. Жаль, не все способны оценить ее результаты лично. Я говорю о нашем общем знакомом, которого, к несчастью, нет сегодня с нами. Николо ведь был не только твоим партнером, но и другом?
– Я сожалею о его смерти.
– Сожаление, – промолвил Дон. – Я уже забыл, что это чувство существует. Оно неприятно, но плюс его в том, что оно быстро проходит. – Он похлопал Франко по плечу. – Что ж, не будем предаваться печали, взгляни лучше, что тут у меня. – Он ткнул пальцем в чемоданчик, который Риччи поставил у его ног. – Мой сюрприз для пассажиров, уверен, что они останутся от него в восторге.
В эту же секунду грянул оркестр, и по перрону понеслась бравурная музыка. Публика оживилась и поплыла в сторону, откуда доносились звуки марша. Франко с почтением кивнул Дону, ненадолго прощаясь, на его место уже метил какой-то бедолага, желая вымолить у могущественного человека помощь в некоем важном деле. Франко ускорил шаг, нужно было удостовериться в полной готовности к отправлению. Он шел через толпу, и взгляд его ловил знакомые лица: вот синьор Бруни, сахарный король, ведет оживленную беседу с синьорой Тиволи, потомственной аристократкой. Вот в одиночестве смолит сигарету Эрнесто Балди, почему-то в этот день без своей молчаливой супруги Анны. Смеются и дурачатся Лоренцо и Беатрис с друзьями, у всех на лицах радость. Он на секунду замедлил шаг:
– Лоренцо, а где твой дядя, он не приедет?
– No, дядя Марио остался дома, он хочет побыть с мамой.
– Синьор Легран, скажите, а когда отправление? – спросила Беатрис.
– Уже совсем скоро. Вы готовы? – ребята с готовностью закивали.
До ушей Франко донеслись выкрики: «Стоять смирно!» – это трудились фотографы, стараясь успеть до отбытия запечатлеть пассажиров на фоне поезда.
– Франко, Франко, – раздался заискивающий голос.
«Только не сейчас», – подумал он, оглядываясь. Ему навстречу ковылял Узо с неизменно согбенной спиной. Франко опустил руку в карман и, доставая монеты, протянул мужчине:
– Мне сейчас некогда. На вот, возьми.
– Ты всегда давал мне больше других, – закряхтел старик, ловким движением пряча деньги. – А я благодарный человек. Вот и хотел сказать кое-что…
– Говори быстрее, у меня совсем нет времени, – Франко в нетерпении озирался по сторонам.
– …предупредить, что не стоит тебе отправлять поезд сегодня.
– О чем ты?
– Нельзя в такой день отвлекать внимание от святых, они этого не простят.
– Бог мой, Узо. Не я выбрал день отправления, и не мне отменять это решение. К тому же, черт возьми, к чему эти суеверия?