Он неделями мечтал оказаться перед удивленным взором крестьян в соломенных шляпах, защищающих от солнца, встретиться лицом к лицу с гордыми монгольскими всадниками на бескрайних просторах Сибири, миновать границу владений царя, где деревни, снабженные почтой и телеграфом, филиалы Русско-Китайского банка и хранилища топлива разделяли несколько дней пути.
Он был готов на любые испытания, только бы получить возможность совершить такое путешествие.
В один из весенних вечеров Энцо обмакнул перо в чернильницу с фиолетовыми чернилами, которыми отец заполнял реестры мастерской, и дрожащей рукой стал писать письмо Луиджи Барцини в редакцию «Коррьере делла Сера» на улице Сольферино в Милане.
Ему хотелось выразить журналисту свое восхищение, однако в конце послания он дерзнул спросить у путешественника совета: что должен сделать двенадцатилетний подросток из Модены, студент технического училища, страстно влюбленный в автомобили, чтобы осуществилась его мечта о таком же путешествии?
Как и все путешественники, Барцини все время был в движении и колесил по миру, к тому же один только Бог знал, сколько писем он получал каждый день.
Когда Энцо уже перестал надеяться на ответ, из Лондона пришла открытка с изображением колонны Нельсона на Трафальгарской площади. На обратной стороне стоял красивый штамп с изображением лысого профиля короля Эдуарда VII, а под посланием стояла необычная подпись Барцини.
Энцо вздрогнул, горло у него сжалось. Автор самой лучшей в мире книги ему ответил! От волнения он не сразу разобрал текст, а потом прочел следующее:
«Дорогой Энцо, мой юный друг, не обижайтесь, если сейчас я буду вынужден вас огорчить, – писал ему человек, проехавший всю Азию, избороздивший океаны на трансатлантических судах и летавший в небе на дирижабле „Зодиак“. – В вашем нежном возрасте действительно все кажется возможным, даже научиться в любом месте на земле чувствовать себя как дома. Впрочем, как сказал мудрец: „Пока есть время, не следует его терять“. Искренне ваш, Луиджи Барцини».
Не веря своим глазам, Энцо вертел открытку в руках. Он снова и снова возвращался к адмиралу Нельсону, прислонившемуся к колонне, к дворцам, которые элегантным полукружием опоясывали площадь, разглядывал профиль короля на обратной стороне, там, где на марке стояла печать.
– Пока есть время, не следует его терять, – пробормотал он вполголоса, размышляя над глубоким смыслом этих слов как над пророчеством сибиллы. И вдруг ему показалось, что он понял. То была подсказка от знаменитого отправителя, который слов на ветер не бросает.
– Нам с тобой надо основать газету, – предложил он Дино в тот же вечер.
Брат сердито на него посмотрел.
– Сказать по правде, я недавно тоже об этом подумал, – принялся он отстаивать свое первенство в полной уверенности, что попал в точку.
– Чтобы встряхнуть эту страну, которая уже задохнулась в благоразумии ризницы, – продолжил Дино, – понадобится какой-нибудь сногсшибательный документ.
С тех пор как Дино начал посещать гимназию, ему доставляло удовольствие говорить как по писаному.
– Сенсационные передовицы и ядовитые эльзевиры![10]
– Ну разумеется, – поддержал его Энцо, – начальник у нас – ты, и ты сможешь писать столько критики, сколько захочешь. А с меня хватит и должности корреспондента.
– У меня в голове уже сложились несколько примеров любопытнейшей литературной полемики, – объявил Дино и принялся фантазировать на тему лишенного предрассудков ночного мира редакций, занимающихся культурой.
Это был не совсем тот тип газеты, который задумал Энцо, но к компромиссу можно прийти всегда.
– Достаточно, чтобы у нас были фотографии и рисунки, – заранее обговорил он. – Корреспонденции без иллюстраций нагоняют тоску.
– А как ты думаешь, почему я до сих пор не пытался издавать газету? – не без сарказма спросил Дино. – Ты разве не знаешь, что, для того чтобы отправить текст в типографию, нужны деньги?
– Ну деньги мы найдем! – заверил его Энцо, у которого на этот случай было готово решение: разбить молотком копилку, глиняную свинью.
– Это будет ежедневная газета или еженедельник? – перешел он сразу к делу.
Но брат быстро укротил его порыв.
– Для начала издадим один номер, а дальше продолжим, если он хорошо разойдется. Однако мы не можем издавать газету только вдвоем. Если я директор, то я хочу, чтобы в редакции были те, кого я назову.
– Ну и ладно! – согласился Энцо, которому не терпелось поэкспериментировать, как Барцини, а потому он предложил:
– Что ты скажешь насчет названия «Бесстрашный»?
Дино с порога отмел это предложение:
– Это похоже на название детского журнала. Для газеты, которую задумал я, нужно название зрелое, динамичное, способное заставить людей мечтать.
– Эй, погоди! – запротестовал Энцо. – Директор ты, но газета наша общая!
– «Модерниссимо»! – провозгласил Дино, не обращая на него внимания. – Вот как она будет называться.
Энцо сначала возражал, но, несколько раз повторив название про себя, пришел к выводу, что оно вполне годится. Такой заголовок за стеклом газетного киоска должен был произвести впечатление. Теперь оставалось только найти правильные слова, чтобы поделиться с братом, какой захватывающий репортаж он задумал.
Он заставил Дино поклясться, что, даже если он отвергнет идею, то никому не скажет ни слова, а потом объявил голосом, дрожащим от волнения:
– Мы поедем на Сицилию, на гонки «Тарга Флорио».
– Одни? – прошептал брат, которого захватила врасплох эта идея, столь же неожиданная, сколь и привлекательная.
– На папином «Маршане», – заговорщицким шепотом раскрыл Энцо свои карты.
Несколько месяцев назад Фредо сменил прославленный «Де Дион» на новый четырехместный «Маршан» бутылочного цвета с кузовом ландо. Водительское сиденье было ограждено вертикальной поверхностью лобового стекла и твердой крышей, а пространство, предназначенное для пассажирских сидений, с боков было завешено портьерами и могло быть полностью изолировано.
На этом автомобиле, похожем на шкатулку на колесах, отец преподал Дино первые уроки водительского искусства. Поэтому Энцо с уверенностью заявил:
– Если ты умеешь управлять машиной во дворе, сумеешь и на дороге.
– Само собой, – высокомерно ответил Дино. – Но, пока я не получу права, папа никогда не даст мне машину.
– Не строй из себя дурачка, – возразил Энцо, которого уже захватило ощущение, что он ступил на тонкий лед. – Ты все прекрасно понял.
На следующие несколько дней Фредо вместе с рабочими уехал по делам на грузовике. Как и каждый год, ему нужно было проехать вдоль побережья Адриатики и установить на стоянках оборудование, подготовленное зимой, и «Маршан» оставался один-одинешенек в гараже.
Надо было только дождаться, пока уедет отец, а там можно будет его позаимствовать и поехать сначала в Неаполь, а потом переправиться на Сицилию и присоединиться к гонке по гористой местности.
– И не говори мне, что ты уже наложил в штаны, – подначивал брата Энцо. – Ты давно ростом с папу, а в больших очках и берете вполне сойдешь за взрослого.
Брат покосился на него, потом закрыл лицо руками и прошептал:
– Это уже будет через край! Действительно слишком!
Казалось, он колеблется, балансируя на лезвии ножа, но было ясно, что и он поддался искушению.
– Ну так что? – торопил его Энцо, протянув руку. – Едешь или нет?
– По-моему, все кончится тем, что нас лишат наследства, – отозвался Дино, но в голосе его слышался смех.
Потом он посерьезнел и, сжав руку Энцо в своей, изрек:
– Потенциально все мы герои. Однако, как говорил Аристотель, наибольшая добродетель состоит в том, чтобы трансформировать потенциальные возможности в реальные действия.
Отец уехал на своем грузовике в первый понедельник мая на рассвете. Вечером того же дня братья сидели у себя в комнате при свете свечи и подводили итоги: бак полный, уровень масла нормальный, запас провизии на три дня. В кассе, которая хранилась в жестянке из-под чая, было негусто: всего двадцать пять лир. Но Дино где-то разжился старой военной палаткой, которая позволит им не тратиться на гостиницы.
Что же касается маршрута, то восемнадцатая страница дорожной карты Италии, достойного творения Клуба путешественников, предназначенного для автомобилистов, не оставляла сомнений: перевал Абетоне, расположенный в самом сердце Апеннин, на приемлемой высоте в 1388 метров, был просто создан для того, чтобы по нему спуститься во Флоренцию, Рим и дальше на юг.
До дороги на перевал можно доехать по улице Джардини, открытой в конце XVIII века. Поэт Витторио Альфьери находил эту дорогу «самой прямой и очень поэтичной». И даже Наполеон, спускаясь в Италию, предпочел для своей армии именно эту дорогу.
Относительно высокого исторического статуса перевала сомнений не было. Но ни Альфьери, ни Наполеон не путешествовали на автомобилях, а потому сомнения оставались в другой области: кого из работников дорожного фонда они найдут за водоразделом? И где смогут пополнить запасы горючего и масла?
Свечу украсили натеки воска. Возможно, что Барцини, когда ехал по Монголии и Сибири, все-таки мог рассчитывать на какую-то уверенность?
– Ответы нам даст само путешествие, – коротко отрезал Дино. – Самое важное сейчас – это стартовать.
На Энцо такое решение произвело впечатление, он кивнул и резюмировал:
– Завтра утром, мы, как обычно, выйдем из дома, как будто собрались в школу. А как только мама выйдет за покупками, потихоньку вернемся, погрузим багаж – и вперед, на Сицилию.
И в тот момент, когда он произносил экзотическое название острова, страстное до дрожи желание отбыть поскорее вдруг смешалось с чувством вины.
– Однако все-таки мы должны оставить записку маме, – тихо сказал он.
– Что верно то верно… Бедная мама, – вздохнул старший, доставая перья и чернильницу. – Я не прощу себе, если она воспримет наше путешествие, движимое самыми высокими намерениями, как простой побег из дома, – прибавил он, подвигая листок бумаги поближе к свечке.