– Вот коза! Нашла, где дорогу переходить, да еще и с ребенком! – Аскар со скрежетом затормозил у перекрестка. – Откуда такие дуры берутся?!
Он уже опустил было стекло, чтобы наорать на женщину, преградившую ему путь, но, увидев ее испуганное лицо, смерил ее презрительным взглядом и закрыл окно.
– Я тут в банке был, – поделился наблюдением Даулет. – Полный аншлаг. Все кредиты оформляют.
– А ты типа не знал? Сейчас все в кредит живут, нищета.
– Не знал. Говорю же, Караганда отрезвляет. Меня не кредиты удивляют, а проценты банка. Я сидел и глазам не верил: как люди в кабалу добровольно лезут…
– Некоторые даже на откаты согласны, чтобы в нее влезть, – заметил Аскар, подъезжая к воротам кирпичного ЖК. – Чисто чтобы наличка в кармане была, – зло усмехнулся он.
Подземной парковки на сей раз не было: перед ними открылся шлагбаум, и прямо здесь, в охраняемом дворе, Аскар и оставил машину. Он долго давил на кнопку дверного звонка, потом позвонил по телефону, и только после этого защелкали замки. Дверь открыла заспанная девица в коротенькой майке и трусах.
– Аскарик! – взвизгнула она и повисла у него на шее.
– Назик, оденься, видишь, я не один, – поморщился Аскар, ставя девушку на пол.
– А кто это? – спросила та, внимательно рассматривая Даулета.
– Друг мой. Давай, иди одевайся, потом расскажу, – подтолкнул ее в комнату Аскар.
– Это что, любовница твоя? – спросил Даулет.
– Жена.
– Да ладно?!
– Дочь моего партнера, – невозмутимо ответил Аскар.
– Ну ты даешь!
Если первая жена Аскара потчевала их блюдами домашней кухни, то вторая выставила на стол ассорти из местной кулинарии: мясные нарезки, сало, несколько видов салата. Спиртные напитки из бара-холодильника – сплошь импортные: виски, бренди, вино, мартини, водка. Назик угощала мужчин коктейлями собственного приготовления: разбавляла спиртное содовой и соками, дополняя все это дело фруктами. После пары-тройки коктейлей Даулета стало клонить в сон. Но гостеприимные хозяева продолжали подливать спиртное.
– Нам же еще на ферму ехать, – время от времени напоминал заплетающимся языком Даулет.
– Успеем, Даука, – каждый раз отвечал Аскар, принимаясь за очередной коктейль.
Выкурив на кухне косяк, друзья решили ехать на ферму с утра. Спать легли, когда уже светало. Уплывая в сон, Даулет заметил на потолке хвостатую тень. Он, как в детстве, зажмурился от страха и незаметно провалился в темноту.
XVI
В комнате пахло кумысом и деревом. Терпкий запах дерева исходил от бурдюка для кумыса – саба́. Когда Даука сильно скучал по маме, то обнимал высокий сосуд, закрывал глаза и представлял, как она входит в комнату и ласково спрашивает:
– Кто обидел моего жеребеночка?
В детстве Даулет частенько прятался между саба́ и бабушкиным сундуком. Там он играл в солдатики и хранил асики в красном мешочке из плотного льна. А когда обижался на кого-то, то обнимал саба́ и притворно плакал.
Теперь, когда родителей не стало, он редко бывал в этой комнате. Только зная, что дед отлучается надолго, заходил и сидел, обняв саба́. Иногда плакал, вспоминая папу с мамой, – как в этот день.
Его мысли спугнул свист с улицы. Аскар, наверное. Даулет поднялся с пола, вытер слезы и выскочил во двор. За забором стояли Аскар с матерью. Увидев друга, Аскар заулыбался во весь рот и замахал руками.
– Даулет, пойдем к нам обедать. Я специально для тебя манты приготовила с мясом и картошкой, как ты любишь, – улыбнулась тетя Хадиша.
– Спасибо, тетя Хадиша, мне дедушку надо дождаться, с ним и пообедаем, – ответил Даулет.
– Твой дедушка и попросил тебя обедом накормить. Он только к вечеру вернется. Пойдем, сынок, пойдем.
После обеда друзья вернулись домой к Даулету. Аскар прихватил с собой приставку, так что весь оставшийся день они провели за игрой.
Дед вернулся поздно вечером и не один. С ним приехал его друг Хасен ата и румяная Жазира-апа, которая сразу начала хлопотать по дому. Оказалось, они ездили ее сватать. Вскоре пришли родители Аскара и другие соседи. Все несли гостинцы, женщины наскоро накрыли круглый низкий стол, разложили одеяла-корпе, набросали вокруг подушки. Когда все расселись, дедушка взял в руки домбру. И заструился кюй, сначала воздушно и тихо, а затем, постепенно нарастая, наполнил комнату топотом скачущих табунов, тоской степняка по дальним странам, по вольному ветру.
– Бәрекелді! Браво! – восхищенно воскликнул Хасен и, смахнув слезу, продолжил поглаживать бороду.
В ловком переборе струн Даулету почудилось что-то новое: он никогда не замечал у деда такой прыти и невольно усмехнулся. Дед заметил это и, будто извиняясь, склонил голову к струнам. Закончив играть, он отложил домбру в сторону.
– Вот самый важный человек сидит рядом со мной, мой внук Даулет. Познакомься, Жазираш, мой наследник, – срывающимся голосом произнес дед.
– Больше года прошло, Жакен. Скорби тоже время отводится, надо продолжать жить, – сказал дед Аскара, высокий худой безбородый Толен.
– А я о чем?! – воскликнул Иван. – Угощайтесь, гости дорогие, сегодня у моего друга Жакена праздник. По этому случаю следует выпить. Кому кумыса, кому вина, а кому и водки, – взял он на себя роль тамады.
Это был первый вечер после смерти родителей, когда дом снова наполнился смехом и шутками. Словно Жазира-апа принесла с собой атмосферу радушия и уюта. Даулет с Аскаром обычно долго не задерживались в компании со взрослыми. Но в этот раз вставать из-за стола не хотелось. Они смеялись над наивными шутками стариков и корчили друг другу рожицы. Тетя Хадиша даже сбегала домой за скрипкой, и Аскар впервые сыграл перед соседями. Он выступал только в школе, на концертах, и не раз признавался, что ходит в музыкалку лишь ради мамы. Даулет тоже не придавал значения его занятиям музыкой. Но в этот вечер, слушая, как играет друг, он увидел Аскара с другой, неизвестной ему стороны. Тот, войдя в раж, исполнял мелодию за мелодией, срывая бурные овации. Время от времени Жакен подыгрывал ему на домбре, а Иван на баяне, подхватывая настроение. Глаза тети Хадиши светились гордостью за сына.
Даулет не раз замечал, что друг его бывает нарочито груб, словно стесняется проявлять чувства. Но в тот вечер Аскар раскрылся, и тут же проявилось его внешнее сходство с тетей Хадишой: мягкий с поволокой взгляд, тонкие черты лица, чувствительные пальцы. Даулет видел перед собой другого человека.
Бенефис Аскара прервал его внезапно появившийся отец.
– Ладно, хватит, не мужское это дело – на скрипке пиликать.
Мальчик побледнел, опустил глаза, словно его застали за неблаговидным делом, сунул скрипку матери и выбежал из комнаты. Хадиша стрельнула в мужа возмущенным взглядом.
– А теперь – частушки! – прервал неловкое молчание Иван, беря в руки баян.
Даулет вышел из дома вслед за Аскаром, но не застал его во дворе. Все его дальнейшие попытки заговорить с другом про тот вечер и его игру на скрипке натыкались на барьер. Однажды Даулет начал рассказывать, как великолепно Аскар играл на скрипке, при девчонках, но тот грубо прервал его:
– Это все блажь, детское увлечение.
…Жазира-апа оказалась простодушной и веселой. Вкусно готовила и никогда не сердилась. Иногда уезжала на несколько дней навестить детей и внуков, и в доме снова поселялся холод: дед с внуком за столом отводили друг от друга глаза и молча ели. Но стоило вернуться Жазире-апа, как все снова оживало.
XVII
Даулет проснулся от сильного удара в плечо, открыл глаза и долго не мог понять, где находится. Он лежал на полу кузова грузовика. Нащупав рюкзак, достал бутылку воды, купленную возле ЦУМА. С жадностью пил, а когда машина подскочила на очередном ухабе, скатился к двери. Вода из бутылки залила его по пояс, но выпитое успело приглушить подступившую тошноту. Машину еще раз тряхнуло, и она остановилась. Даулет услышал звук открывающейся двери, потом голос, и начал стучать по обшивке кузова. Хлопнула дверь, голос умолк. Даулет забарабанил сильнее:
– Кто там снаружи? Откройте!
Тишина. Даулет стал прислушиваться. Едва слышный шорох проносящихся на скорости машин – трасса, скорее всего, и… запах полыни. Тут он вспомнил, зачем приехал к Аскару. Остальное – туманные обрывки картинок вчерашнего дня, переходящие в полную темноту. Даулет лег поудобнее, подложил под голову рюкзак, вытянул ноги и только тогда ощутил холод от сырой рубашки. Он снял пуховик, потом рубашку, достал из рюкзака чистую футболку и переоделся. Сверху надел флисовую куртку, а пуховик сложил под голову. Несмотря на странность ситуации, Даулет задремал. Он слышал сквозь сон, как отпирали дверь кузова. Открыл глаза, щурясь от яркого солнца, и увидел перед собой невысокого мужика с крупной головой. Он выглядел еще смешнее от того, что смотрел на Даулета широко распахнутыми глазами. В лучах солнца голова его казалась больше тела, глаза больше головы, а зрачки словно пытались вылезти за пределы радужки. Даулет на мгновение зажмурился и повертел головой.
– Ты кто? – спросил он.
– Кто, кто, дед Пихто! Твой бог и судья в одном лице. Вылезай! – пробасил мужик.
– Бог и судья? Вот повезло-то! – буркнул Даулет, вылезая из кузова новенького грузовика.
– Иди за мной, – скомандовал мужик, и Даулет последовал за ним.
У кабины грузовика стоял парень в стеганой куртке и голубых джинсах. Он курил, отвернувшись от Даулета, всячески демонстрируя, что не имеет отношения к происходящему. Весь его вид никак не вязался с образом водителя грузовика. Чуть поодаль стоял старенький джип, к нему и направлялся коротышка.
– Как тебя зовут? – спросил Даулет.
Тот остановился и с удивлением взглянул на него снизу вверх.
– Не тебя, а вас. Казбек, – бросил он после короткой паузы.
Услышав шум мотора, Даулет обернулся и увидел, как грузовик двинулся по проселочной дороге к трассе.
– А этот кто, на грузовике?
– Много вопросов задаешь, – буркнул Казбек, запахивая широкую в плечах, длинную дубленку.