— Так-то он на людей не бросается, — сказала Наталья. — Тем более на детей. Я тоже про его, м-м-м, увлечения слышала. Но он себя в руках держит. Учеников не щиплет и в отдельный кабинет не водит. А что он там в свободное от работы время делает, никого не касается. А педагог он хороший и организатор сильный. Что ж, охоту на ведьм устраивать из-за того, что у него ориентация нетрадиционная?
— Как говорила Раневская, своей задницей каждый вправе распоряжаться по собственному усмотрению, — сердито сказала Лелька. — Но разрешать ему делать учебное заведение для мальчиков было нельзя. Смешанную школу нужно было делать. Чтобы формировать у детей правильные модели сексуального поведения. Вот знаете, пусть я ханжа с устаревшими взглядами, но мысль, что мой сын учится в школе, где директор — педофил, мне не нравится. Ну тебя, Инка, зачем ты мне рассказала! Теперь буду думать, чем он там с Максом на дополнительных уроках занимается.
— Да ладно тебе, — махнула рукой Инна. — Предупрежден, значит, вооружен. А с чего эти занятия вдруг всплыли? Никогда ведь ты не говорила ни о каких дополнительных занятиях.
— Макс пришел и сказал, что Гоголин предложил заниматься после уроков. По его словам, такое частенько бывает. Он даже со старшеклассниками из других школ занимается, не только с лицеистами, если считает, что у них есть способности, которые можно развить. Занятия с ним — гарантия поступления в любой вуз.
— А вот это интересно, — пробормотала Инна. Так тихо, что ее никто не услышал. — Гоголин занимается с юношами из других школ. Очень интересно. — Лицо у нее стало задумчивым, но спустя минут десять она тряхнула головой и снова включилась в общий женский треп.
Домой Лелька вернулась в приподнятом настроении. Встречи с подругами всегда заряжали ее позитивом, которого хватало на много дней вперед. Она очень их любила, своих подруг. Таких разных и в то же время схожих своим вкусом к жизни. В их компании она чувствовала себя собой. Ей не нужно было выпендриваться, держать спину, а вместе с этим марку и фасон, не нужно было убеждать, что она чего-то стоит и с ней можно иметь дело. Здесь ее принимали любой, потому что помнили кто-то с детства, кто-то с юности, знали как облупленную и любили.
Макса и Цезаря дома не было.
Не вернулись с прогулки, поняла Лелька. Насыпав корма в собачью миску, чтобы сократить минуты ожидания ужина, она поднялась наверх переодеться. Внизу хлопнула входная дверь, зацокали лапы по кафельной плитке пола, звякнул карабин на снимаемом поводке. Тридцатикилограммовая туша ринулась к вожделенной миске. Шагов Максима почему-то было не слышно.
Убрав одежду в шкаф и распустив узел на затылке, чтобы дать волосам отдохнуть, Лелька спустилась на первый этаж и обнаружила сына сидящим на корточках в прихожей. Он плакал.
— Что случилось? — встревожилась она. — Тебя кто-то обидел? — Сын замотал головой.
— Цезаря? — Он снова сделал отрицательный жест и расплакался теперь уже в голос, как маленький. Лелька села рядом с ним, прямо на пол, притянула к груди его голову и ласково погладила по хохолку на затылке. — Сыночек, расскажи мне, что произошло? Из-за чего ты так расстроен?
— Бред. — Сын задыхался от слез, поэтому слова у него выходили неразборчиво. — Бред — это собака моего нового друга Сереги. Лендзир, помнишь, я тебе говорил?
— Помню. Я всегда очень внимательно тебя слушаю. Что с ним случилось?
— Он умер. Погиб. Его отравили эти проклятые догхантеры. Серега сегодня утром вывел его погулять, и он съел сосиску на улице. Представляешь, обычную сосиску. Она на земле валялась. Серега не успел ее отобрать. А потом они пришли домой, и Бреду стало плохо. Он умирал у Сереги на глазах, понимаешь, мама! Родители уже на работу ушли. И Серега был дома один. И не знал, что делать. Он звонил в ветеринарку, но там сказали, что они на дом не выезжают. И он лежал и умирал. А Серега ничем-ничем не мог ему помочь! Только смотрел, как Бред мучается. У него судороги были. А потом он умер. Час всего прошел, представляешь! Это такая была собака, такая собака! Красавец, умница… Он к Сереге никого не подпускал, не то что Цезарь, который вообще все человечество любить готов. А теперь его нет. Они его с папой похоронили. Специально на дачу ездили. И Серега пришел в парк сказать мне, что они с Бредом больше не будут с нами гулять. — Максим снова горько расплакался.
— Жизнь — жестокая штука, сынок, — задумчиво сказала Лелька. — И так случается, что в ней бывают потери. Горькие и страшные, но их надо пережить и идти дальше. Жизнь продолжается. Понимаешь, о чем я?
— Я понимаю, мам. Но только эти сволочи, которые отраву разбрасывают, они же тоже живут дальше. И их никто не ловит, никто не наказывает. Серега сказал, что Бред на него смотрел такими глазами… А они этих глаз не видят. Они кидают яд и трусливо убегают. У них перед глазами их жертвы не стоят.
— Можешь ли ты убить китайского мандарина… — тихо произнесла Лелька.
— Что?
— Есть такая категория — «нравственные дилеммы», это когда ты должен сделать непростой для себя выбор, — объяснила Лелька. — Представляешь, когда у людей спрашивают, нажмут ли они кнопку, если им заплатят миллион долларов, но при этом в Китае умрет один китайский мандарин, большинство отвечают утвердительно. А когда у них спрашивают, нажмут ли они на кнопку, если в результате умрет какой-то близкий им человек, родственник, друг или просто знакомый, то все отвечают отрицательно.
Нажать на кнопку и тем самым убить человека, которого ты никогда не то что не видел, а который вообще какой-то непонятный китайский мандарин, и он погибнет где-то там, в далекой стране, а ты про это даже не узнаешь, очень легко. Убить кого-то и видеть последствия его смерти, горе родных очень трудно. Эти догхантеры убивают собак как китайских мандаринов, понимаешь?
— Понимаю. — Максим шмыгнул носом и согласно кивнул. — Мама, я не знаю, я бы, наверное, тоже согласился убить китайского мандарина. Я бы не увидел, как он умирает, и вполне мог бы себе представить, что на самом деле этого нет. А миллион долларов — это круто. Ты бы могла не работать так много. Это очень плохо, что я так говорю? Я такой же, как догхантеры?
— Нет, сыночек. Это все-таки не совсем прямая аналогия. Дилемма как раз в том, чтобы сделать нравственный выбор между своей выгодой и сохранением чьей-то совершенно гипотетической жизни. Большинство людей приговаривают китайского мандарина, так что не кори себя. С догхантерами все проще и страшнее. Жизнь полна несправедливости. Поэтому они будут ходить на свободе, но… только до тех пор, пока кто-то не поступит с ними так же жестоко, как они. Рано или поздно зло всегда бывает наказано. Поверь мне.
— Разве? — Максим недоверчиво посмотрел на нее.
— Да. Возмездие неотвратимо. Даже если его приходится ждать всю жизнь. — Она поднялась и потянула сына за руку: — Вставай. Бреда очень жалко, но его не вернешь. Так что кончай сидеть на полу и рыдать. Иди налей Цезарю водички.
— Мама. — Сын уже стоял рядом и смотрел на нее блестящими от слез глазами. — Я очень за Цезаря боюсь. А вдруг его тоже отравят?
— Сынок, все может быть. Ты уже достаточно взрослый, чтобы не жить в плену самообмана. Вспомни, что говорил Дима. Надо не позволять ему подбирать ничего с земли. А еще завтра будет тренировка, давай спросим у Димы, существует ли у этого яда какое-нибудь противоядие. Если оно есть, мы его купим и тем самым подготовимся к возможным неприятностям.
— А если оно дорогое?
— Ну, если его можно будет купить, не убивая для этого китайского мандарина, то мы обязательно купим. А с Сергеем ты продолжай общаться. Ему нужна поддержка сейчас. Он друга потерял.
— Спасибо тебе, мама, — неожиданно сказал Максим и поцеловал Лельку в щеку, чего не делал уже несколько лет. Стеснялся. — Ты у меня самая хорошая. И вообще. Ты мой самый лучший друг. Я тебя люблю.
— Спасибо, сыночек. — Голос Лельки дрогнул. — Я тебя тоже люблю.
Подошедший Цезарь засунул морду между их прижатыми друг к другу телами.
«Меня, меня гладьте! — говорил он всем своим видом и отчаянно виляющим хвостом. — Вот он я. Я такой прекрасный, великолепный, замечательный пес! Я ваш пес! Ну обратите же на меня внимание, наконец!»
Все это настолько явственно читалось на его умильной морде, что Лелька с Максимом не сговариваясь засмеялись, погладили собаку и пошли пить чай. Ежевечерний совместный чай, который когда-то был традицией у Нади и Лели Сибирцевых и стал такой же семейной традицией у Любы и Максима Молодцовых.
Зло всегда бывает наказано. Поверьте, это происходит не только в сказках. Это объективная жизненная закономерность, в соответствии с которой рано или поздно каждому воздается по заслугам.
Говорят, что большинство людей, которые нарушают закон, делают это потому, что не верят в неотвратимость наказания. Можно ли стащить чужой кошелек, если тебя никто не видит? Можно ли обмануть слабого, обидеть того, кто не в состоянии тебе ответить, пнуть собаку, убить беззащитную кошку? А если возмездие все-таки неотвратимо?
Плюс сто пятьсот к карме, модно говорить сейчас, когда речь идет о совершении какого-то хорошего поступка. Вольно или невольно, мы всегда думаем об этом, когда делаем что-то достойное. Но вот не забываем ли мы вычитать свои «стопятьсот» каждый раз, когда говорим неправду, строим козни, шлепаем ребенка, в общем, «не переводим старушку через дорогу»?
Кто-то грозный и невидимый ведет строгий учет наших действий. И бездействий тоже. Поэтому, собираясь сделать подлость или сказать гадость, вспомните о том, что зло всегда бывает наказано.
Глава 9Встреча с дьяволом
Не шутите с дьяволом, с ним шутки плохи. Никогда не знаешь, слушает ли он.
Он жил в постоянном ужасе, физически чувствуя, как вокруг него сжимается какое-то невидимое, но полное злой силы кольцо. От этого не было спасения. Лежа по ночам без сна, прислушиваясь к тихому дыханию спящего рядом Сашеньки, он предст