Она кивает, рисует в воздухе пентаграммы, которые тут же подсвечиваются то красноватым, то золотистым сиянием. Кружат, словно листья по ветру, сменяют друг друга, вертятся шестерёнками…
Лицо Злобинды серьёзнеет и вытягивается:
— Думаю, он остался с Поздне-Незапамятных времён, — наконец, выдаёт она.
— А Поздне-Незапамятные — это у нас какие?.. — продолжает экзаменовать Хмурус.
Но отвечает не Злобинда, а я, потому что вдруг осеняет догадкой:
— Те, когда ещё жили сказочники и появись крысоры…
Действительно, непростой след! Вон куда увёл.
— Мурчелло, — Хмурус окликает мяв-куна, который сытый и довольный, развалился на скамье и, кажется, собрался храпеть, — где именно ты напал на этот след?
— Мур-мяв, — отзывается пушистый обжора, — на третьем этаже. Возле кабинета экспериментальной магии.
— Очень интересно, — Хмурус обхватывает острый подбородок тонкими пальцами, — экспериментальная магия, значит? Кто же в Поздне-Незапамятные времена мог настолько увлечься ею, что не заметил, как наследил?
Хмурус прохаживается туда-сюда в задумчивости. А Злобинда всё ещё колдует над следом. И вдруг бледнеет и отшатывается от стола.
Её трясёт, а глаза становится безумными.
— Ты будто чёрта увидела, — хмыкает наш ректор.
Злобинда судорожно сглатывает, облизывает губы и говорит:
— Лучше бы чёрта. Этот след принадлежит не магу и не сказочному существу…
— А кому же? Рассказывай, не томи!
— Я не знаю, насколько эта информация достоверна. Она попалась мне случайно в околонаучной статье из журнала «Вестник Бесконечного»…
— И что же там было, ну же… — Хмурус заметно раздражён. — Что ты мнёшься, как нерадивая студентка на экзамене!
— Потому что информация дикая и похожая на чушь, — сознаётся она. — Речь шла о существах, отрицающих наличие магии в мире. Автор назвал их вещниками. То есть, они признают лишь вещь, которую можно подержать и пощупать. И не признают ничего абстрактного. Я тогда решила, что автор той статьи не совсем здоров. Но теперь увидела, насколько он прав. Впрочем, убедитесь сами.
Она машет в сторону стола, где над чёрной тряпочкой следа гаснут и рассыпаются золотыми искрами магические формулы…
У волшебных народов — свои страхи. И главный из них — отрицание магии.
Поэтому в лаборатории воцаряется тишина. И даже мяв-кун вскидывается и сидит, испуганно хлопая радужными глазами.
— Час от часу нелегче, — произносит, наконец, Хмурус и задумывается, покусывая губы. Потом смотрит на притихших нас и говорит: — Сегодня заклинание поиска точно делать не будем. Нужно собрать как можно больше информации об этих вещниках. А сейчас — идите отдыхать. У тебя же завтра свадьба, Злобинда. Тебе нужно иметь хороший цвет лица, а значит, не помешает здоровый сон.
Она щурится:
— С чего это ты вдруг стал таким заботливым, дядюшка?
— С того, что завтра — ни свет ни заря — меня ждёт кошмар в виде твоей полоумной сестрёнки.
И машет на нас пренебрежительно: идите, идите, мол.
Злобинда цепляет меня под руку и ведёт к двери.
Мурчелло — почему-то на цыпочках и как-то пригнувшись — направляется за нами, но Хмурус останавливает его:
— А ты, мой пушистый друг, останься. Разговорчик есть.
У самого же голос мягкий, бархатный, будто кутает.
Мурчелло так и застывает в позе статуи «неудавшегося побега».
А мы со Злобиндой благополучно покидаем апартаменты зельевара. По коридору идём молча, а у двери своей комнаты она останавливается и прикладывает палец к губам:
— Тсс! Никаких вопросов! Всё завтра!
И моему любопытству приходится лопнуть, как напоровшемуся на препятствие мыльному пузырю.
Злобинда улыбается беззлобно и устало:
— Там целая семейная сага. А ты мне взамен расскажешь, что связывает тебя с моей сестрицей.
Я вздыхаю. Пора уже достать эту историю из тайников души, как следует встряхнуть, повертеть и выбросить.
— Один непутёвый принц, молодость-глупость и первая любовь. Рассказывать особенно нечего. Иолара любила его, а он меня. Вернее, мы потом поняли, что любил он только себя. Но нервов друг другу изрядно попортили. Даже стыдно теперь.
Злобинда ласково, как настоящая старшая сестра, треплет меня по плечу:
— Главное, что всё хорошо закончилось, и все живы. — А потом чмокает меня в щёку. — И да, кстати, забыла спросить: будешь подружкой невесты?
— Ты же с моими девочками договорилась? — напоминаю я, а сама чувствую, как сердце пропускает удары: никто ведь никогда о таком не просил!
— Девочки тоже, — говорит она, протягивает руку, пожимает мою и улыбается: — Но ты — самая-самая главная подружка! Настоящая! Согласна?
Чтобы она не увидела моих слёз, обнимаю. Конечно, я согласна. И очень-очень благодарна.
Быть подружкой на свадьбе — это почти что войти в семью. Так ответственно!
Расцеловываемся, желаем друг другу доброй ночи, и я направляюсь к себе. Лечу и напеваю.
Столько случилось сегодня, как только моя голова всё вместила и осталась на месте?
Но приключения не спешат заканчиваться. И когда я сворачиваю в крыло, где располагается моя комната, замечаю знакомый силуэт.
Кудесник!
И что это он тут делает? Юркаю в нишу и прислушиваюсь.
Говорит так тихо, что слов не разобрать, сколько я не напрягаю слух. Его спутника почти не видно — словно он шепчется с тенью.
Но вот они слегка меняют позу, луна, заглядывая в стрельчатое окно, обливает их серебром, и я различаю второго.
Хмурус!
Вот, значит, как — два заговорщика! Не удивлюсь, если и они родственниками окажутся.
Однако ректор выглядит странно, будто неживой. Он и так-то производит впечатление почти инфернального существа, но сейчас вовсе, как болванчик: взгляд остановившийся, руки по швам, кивает на каждое слово.
И тут доходит: кудесник даёт ему распоряжения.
Интересно-интересно. Разве кто-то может помыкать ректором магической академии? Кто вообще такой этот кудесник?
Он отпускает Хмуруса, и тот шагает прочь. Чётко, как заводная деревянная кукла.
А кудесник оборачивается в сторону моего укрытия и, ехидно ухмыляясь, говорит:
— Выходи, или ты думала, я не учую ауру феи?
Остаётся только досадовать на себя, что не накинула даже самый элементарный флёр.
Выхожу, опустив голову, как провинившаяся студентка.
Влипла!
Вот так и узнавай, куда же ведут следы. Иногда неведение предпочтительнее.
Особенно, когда тебя ждут, недобро хмыкая.
Глава 17, в которой я поддержала…
Мерные шаги Хмуруса затихают в лабиринте коридоров. Кудесник, сложив руки на груди, созерцает моё явление. Только меня сегодня совсем не радует встреча с ним.
— Шпионишь за мной? — в его голосе больше нет той предельной вежливости, с которой он общался со мной раньше.
— Нет. Просто мимо проходила.
А вот я колеблюсь: перейти вот так сразу на «ты», даже после наших горячих поцелуев, пока не решаюсь, поэтому буду отвечать нейтрально. Выдавливаю улыбку и понимаю сама, насколько глупой она выходит. Волнуюсь, как бы он не спросил: а мяв-кун? Но он не спрашивает. У меня прямо гора падает с плеч.
— Ну что ж, — кудесник сменяет гнев на милость, — раз уж судьба в очередной раз свела нас, то, — он галантно кланяется, приложив руку к груди, — не осчастливите ли вы меня тем, чтобы провести этот вечер со мной?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать прыгать и хлопать в ладоши. Но ему отвечаю почти холодно, как и подобает леди, когда она рада, но не показывает виду:
— С большим удовольствием.
— Тогда я предлагаю вам сопроводить меня в осмотре владений.
— Это большая честь для меня, — говорю и делаю книксен.
Он берёт меня за руку и ведёт за собой. Коридоры и лестницы — такие похожие — кажутся нескончаемыми. И после очередного пролёта мы оказываемся в одной из башен. Всего их у академии пять, чёрными шпилями пронзающие небо.
Тут кудесник отпускает меня, подходит к зубчатому параметру, опоясывающему стену башни, ловко запрыгивает и становится между зубцов. Оборачивается и произносит:
— Нам — дальше.
А сам шагает на воздух. Он идёт, чеканя шаги, я лечу следом.
У границы, где вуально поблёскивает магический барьер, укрывающий академию, останавливается и говорит, указывая вниз:
— Взгляните.
Под нами бесконечным чёрным ковром простилается Злобнолес. Но — о, чудо! — то там, то здесь вспыхивают огоньки. Словно кто-то сдёрнул с неба бархатное, усыпанное звёздами покрывало, и кинул его на землю.
— Разве Злобнолес не мёртв?
— Не мёртв — умирает, — в голосе кудесника звучит такая скорбь, что у меня невольно сжимается сердце. — Это — сигнальные светлячки. Они кружат в тех местах, где обнаружили что-то живое — цветок ли, пробившийся из чёрной почвы, птицу ли, осмелившуюся свить гнездо на голых ветвях, мышь, выглянувшую из норы. Лес ещё держится, хотя вся Сказочная страна уже записала его в мертвецы.
Сглатываю колючий комок и чувствую, как щиплет глаза:
— Но разве вы, кудесник, не должны спасти лес? Хотя бы то, что в нём ещё живо?
Он горестно вздыхает:
— Это невозможно, увы. Всё, что живёт в Злобнолесу, заражено Чёрной Злобой. А значит, опасно. Перенесёшь такой цветок в свой сад — наутро все цветы в нём потемнеют и покроются ядовитой росой. И так — с каждым.
— И что же — только вот так вот стоите и смотрите? Каждую ночь?
— Каждую ночь, — глухим эхом отзывается он. — И считаю светлячков. Сегодня их на двадцать меньше.
Уже в открытую давлюсь слезами. Хорошо свиданье!
— Неужели ничего нельзя сделать? — бормочу сквозь всхлипы.
— Можно, — говорит кудесник, — выманить Чёрную Злобу из её норы и убить.
— А получится…
— Выманить? — переспрашивает он, и я вижу, как сжимает кулаки. — Очень на это надеюсь.
— … убить? — всё-таки договариваю то, что мне важнее.
— Убить — вряд ли. Она очень сильна. Но это моя миссия — сразиться с Чёрной Злобой и умереть.