Мужчина задумается, трёт подбородок.
— Так можно поступить, — говорит он, наконец, — но всё равно остаётся опасность не вернуться.
— А если я сама напишу сказку и заблужусь в ней?
— Тогда, милая, боюсь, всё будет совсем плохо. Ведь я не смогу оставить тебе следы, а если и смогу, ты их не увидишь.
Девочка вздыхает.
— Почему сказки такие злые?
— Вовсе не злые, — отзывается мужчина, крепче прижимая к себе дочурку, — сказки добрые, просто правдивые и строгие. Нет ничего правдивее сказки и строже правды.
— Это же совсем невесело, — чуть надувает губки девочка. — Когда я вырасту, я обязательно придумаю сказку, где всегда весело. Где все играют и бегают по лугу. Где радуга и бабочки над цветами. Такой будет моя сказка. А ещё там не будет ночи и вообще ничего плохого.
Теперь вздыхает мужчина.
— Вот как раз без плохого будет скучно. А ночь нужна, чтобы спать. Ведь даже сказочные герои рано или поздно устают от игр.
— Хорошо, будет ночь и плохое, только самую каплю.
— Замечательно, доченька! У тебя обязательно выйдет самая удивительная сказка. Только не забудь её сочинить.
— Конечно! — торжественно обещает девочка. — И приглашу туда вас с мамой…
Что будет дальше, юная сказочница не договаривает: мать зовёт обедать, и маленькая непоседа бежит к столу.
…Когда видение рассеивается, мне приходится отступить к креслу — едва стою на ногах. Христиан приближается, а кажется, будто он просто перетекает с места на место. Он останавливается рядом со мной, склоняется, его тонкие губы трогает грустная улыбка. Он сам — как нечёткая чёрно-белая картинка, и только волосы — яркое пятно. Будто невидимый художник раскрасил только их, а остальное не успел.
— Зачем вы показали мне это? — смотрю ему в глаза. Ну если, конечно, у проекции они есть?
— Из-за Лидии, — говорит Христиан. — Она заблудилась в чужой сказке. В моей сказке. И я оставляю ей следы, чтобы помочь выбраться.
— Куда? — я перекатываю волшебную палочку из руки в руку и совсем ему не верю.
— В Мир Вещей, куда ушли мы с её матерью.
— Но ведь она убила вас обоих?
— Вовсе нет, то была иллюзия, фантомы. Не только вы, феи, умеете их делать. Сказочники тоже кое-что могли. Там, на поляне, в тот день, я понял, что начал глохнуть. Вот тогда-то и решил: нужно уходить.
— И ты смог так легко пройти между мирами?
Он немного виновато разводит руками.
— Я сказочник. Могу попасть в любой мир, где есть сказки.
— Но ведь ты должен был давно умереть?
— Я и умер. Но остался жить таким вот, — указывает на себя. — Пока люди читают мои сказки, я жив. По-своему, конечно, но жив. И жена тоже. Но Лидия… если она сможет выбраться из лабиринта, то поможет вам здесь.
— Здесь? — усмехаюсь. — Но зачем? Нам нужен сказочник, Сказочная страна гибнет.
— У вас будет сказочница.
— Но как такое возможно? — от удивления едва не роняю волшебную палочку. — Ведь всегда были только сказочники.
— Значит, сам наш мир захотел изменений, раз послал нам дочь, а не сына. Я очень много думал об этом и пришёл к такому вот выводу.
— Но… я видела прошлое… Тот день, когда Лидия… убила… Она же не способна сочинять сказки.
— Способна, особенно, если пойдёт по моим стопам. Для этого я ей их и оставляю.
— То есть, по следам она выберется из лабиринта, куда её погрузила Чёрная Злоба, и сможет понять, как сочинять сказки?
— Так и есть! — радостно подмигивает мне Христиан. — Лидия — надежда на спасение Сказочной страны.
— Хорошо, — киваю, потирая подбородок. — А всё то, что я увидела до? Мой… сон…
— Одна из версий будущего. Ты воззвала к Книге-Всех-Историй, и она откликнулась. Эта старушка может, когда захочет. Но будущее, нарисованное ею, всегда зыбко и непрочно. Однако в её историях всегда есть подсказки, их только надо правильно считать. Ни один сказочник не мог контролировать её.
Вот как, подсказки. Ну что ж. Читать я умею и кое-что прочитала верно. И ты, друг мой сказочный, темнишь.
Медленно поднимаюсь, потому что, сидя в кресле, чувствую себя слишком крохотной рядом с высоким Христианом. Волшебную палочку, на всякий случай, держу покрепче и наготове.
— Меня всегда мучил один вопрос, — начинаю издалека, — если всё хорошее, весёлое и светлое в нашем мире придумали сказочники, то откуда взялось злое, тёмное, страшное — Чёрная Злоба, крысоры, например.
— Их тоже придумали сказочники.
— Но зачем?
— Затем, что о сказках про принцесс, скачущих по радуге на единорогах, могла мечтать моя дочь в младенческом возрасте. И другие девчонки её лет. Такие сказки, конечно, красивы, но немудры. Мудрость же часто неприглядна, путь к ней страшен и тернист. Потому что без победы над трудностями не будет и счастья.
— Согласна, — медленно обхожу его по дуге; так, если понадобится, будет удобнее бить, — но в той версии будущего, что показала мне Книга-Всех-Историй, вы шли в темницу, к камерам крысоров. Зачем?
Христиан тушуется, идёт рябью, словно передатчик, что проецирует его сюда, изрядно барахлит.
— Ну же, подскажите, и тогда мы все вместе сможем выбраться отсюда вместе с вашей дочерью.
Следы за дверью начинают нервно топать, словно кто-то переминается с ноги на ногу.
Христиан озирается.
— Всё не так просто… — его голос вибрирует, гласные растягиваются и звучат тревожно. — Это тайное… лучше не трогайте…
Сказочник истончается и тает.
Следы торопливо пускаются прочь по коридору…
Уж не знаю, что именно будет так же, как мне показала Книга-Всех-Историй, но я уверена, что сейчас распахну дверь и увижу Мурчелло, мчащегося по следу, а потом встречу Хмуруса…
И мы не допустим прежних ошибок, а всё тайное станет явным.
Я победно улыбаюсь и открываю дверь.
Глава 29, в которой я собрала…
Следы действительно улепётывают вдаль коридора, а за ними несётся Мурчелло. Последнего успеваю остановить, бросив в него заклинанием Торможунус. Он пробуксовывает, едва не летит кубарем, но поскольку всё-таки кот, уравновешивает себя в воздухе, подруливая хвостом, и приземляется на четыре лапы.
Правда, тут же вскакивает на задние, а передние недовольно складывает на груди. В его радужных глазах, как круги на воде, расходятся гнев и презрение.
— Ты совсем спятила, глупая стрекоза!
Он что, Хмуруса подслушивал? С Мурчелло станется.
— Не злись, — задабриваю котяру улыбкой, — я знаю, куда они направились. Мы легко их настигнем, нужно только дождаться Хмуруса.
Не успеваю сказать, а он уже тут как тут. Лёгок на помине. Не ожидала от него такой прыти.
— Я слышал шаги. Снова следы? Вещники?
Мы с Мурчелло дружно киваем. Хмурус смотрит на нас с недоумением:
— Тогда чего стоим? Кого ждём?
— Это всё она! — Мурчелло указывает на меня лапой. — Даже заклинанием в меня шарахнула! Чуть хвост не спалила!
Тот злобным и возмущённым шипением поддерживает голову.
— Объясните, что здесь происходит, госпожа Айсель?
Ненавижу, когда Хмурус переходит на этот елейный тон, полный яда.
— Книга-Всех-Историй… Она показала мне будущее. И если мы сейчас, не разработав стратегию, ринемся за следами, то это запустит цепь крайне неприятных и даже трагических событий.
— Книга-Всех-Историй показала будущее? — повторяет Хмурус и задумывается. — Это очень серьёзно. КВИ — надёжный источник, весьма уважаемый в научно-магических кругах…
Я не сразу ловлю в его голосе издевательские нотки.
— То есть вы не доверяете ей?
Хмурус прыскает.
— Конечно, не доверяю и имею на то все основания. Она недаром называется «всех историй». Она вправду собирает все, только вот — подряд. И глупые, и нелепые, и вовсе сущие выдумки. Ей доверять — себя не уважать.
— Погоди, Чариус, — Мурчелло, когда хочет придать некую доверительность своим словам, всегда зовёт его по имени. — Из лабораторий, мур-мяв, я вынес то, что в любом абсурде можно найти рациональное зерно. Мы, конечно, не грызуны, чтобы зёрна искать, так что постараемся добраться до рационального мяса. Что нам нужно знать, Айсель?
Сейчас все мои симпатии были на стороне Мурчелло. Он это чувствует и пушится.
— Во-первых, — говорю я, — следует помнить, что магия крысоров подчиняющая. В той, книжной версии реальности, они натравили на нас молодцов из ларца, и даже Мурчелло обратили против нас. Во-вторых, эти следы не простого вещника, а сказочника Христиана. Он являлся мне…
— То есть привиделся? — ехидно уточняет Хмурус, чуть выпячивая нижнюю губу. — У неё ещё и видения. Кажется, вы слишком много времени проводите в медотсеке с доктором-приведением, уважаемая Айсель.
Кажется, кто-то слишком много ехидничает в последнее время, в тон ему думается мне, и уже собираюсь ответить, но, хвала волшебным силам, в наш словесно-мысленный поединок вклинивается Мурчелло.
— Стало быть, наш сочинитель связан с этими хвостатыми уродами? — Мурчелло сегодня не толерантен, но прав.
— Ну да, ведь даже крысоров когда-то придумали сказочники, — развожу руками я.
— А я всегда считал их порождением Чёрной Злобы…
Пожимаю плечами, вспоминаю Мелоди и отвечаю, как бы сказала она:
— В творчестве всё сложно. Никогда не разберёшь, где цитата, где пасхалика, где аллюзия.
Думаю, сестрёнка аплодировала бы мне…
Мелоди… Анатоль… стихи…
Так, будем решать проблемы по мере их поступления. А вот это, по-моему, вслух. Но со мной соглашаются и кивают.
— Сейчас главное нейтрализовать магию крысоров. И чем дольше мы будем топтаться здесь, тем скорее молодцы выпустят пленников.
Хмурус и Мурчелло переглядываются — снова я права.
Котяру мы отправляем за зельями в лабораторию Хмуруса, а сами устремляемся к камерам. Успеваем вовремя. Там только-только началась игра на раздевание. Видимо, молодцов оказалось не так просто подчинить.
Следы, должно быть почуяв наше присутствие, мечутся из стороны в сторону. Но я успеваю выстрелить в них сетью света из волшебной палочки.