— Но…
Хочу сказать, что Лидии нужно время, чтобы поверить в свои силы, научиться слышать сказки, в конце концов.
Однако Маб лишь сводит к переносице идеальные брови:
— Никаких возражений. Иначе лишу тебя волшебной лицензии — что-то ты перестала справляться с своими обязанностями…
Они уходят, а я остаюсь одна. Обхватываю себя за плечи и горько улыбаюсь. Действительно, что я за фея, если не смогу убедить одну единственную девочку в том, что она — настоящая сказочница? Я ведь всю жизнь только и устраивала сказки для других. Мне ли не знать о них всё?
Попробуем создать сказочницу. Фантазёрка у меня есть, мечтательница — тоже. Значит, как-нибудь справлюсь.
И, прогнав уныние, полная желания творить чудеса, отправляюсь разыскивать девочек — их помощь будет очень кстати.
Своих подопечных нахожу в лагере беженцев. Где есть война, там всегда есть раненные и нуждающиеся в помощи. А значит, всегда будут востребованы навыки ведьмы-целительницы. Поэтому Люси разворачивается во всю ширь своего таланта: кипит сразу несколько котлов с лечебными зельями, кто-то мельчит травы, кто-то трёт порошки, кто-то режет бинты. Сама Люси, деловитая, собранная, снуёт туда-сюда, раздаёт указания, проверяет работу. Девушки слушаются её беспрекословно, как прежде слушались Долорес в роли учительницы этикета. Они одеты в серые платья, а волосы их спрятаны под белыми косынками. Лидия тоже старается быть полезной: сидит перед корзиной с травами и сортирует, тихонечко бормоча что-то себе под нос.
Завидев меня, Люси радостно машет, подзывает:
— Госпожа Айсель, вы к нам? Смотрите, сколько работы! — она обводит рукой брезентовый шатёр, под которым и расположилась её импровизированная фармацевтическая фабрика.
Я улыбаюсь и чувствую себя немного виноватой:
— Работы и впрямь невпроворот, — говорю, — а я ещё намерена и работницу у тебя похитить.
Однако моя Люси добра и тут же заверяет, что если мне надо, то непременно для важного дела, поэтому она готова отдать хоть всех помощников.
— Кого вам позвать? — весело щебечет она, окидывая взглядом своих помощниц.
— Лидию.
Та вздрагивает, вскидывает на меня глаза и даже не думает прекращать работу.
— Лидия, — ошарашено произносит Люси, — разве ты не слышишь? Госпожа Айсель зовёт!
— Слышу, не глухая.
— Ну, так подойди…
Все девушки оставляют работу и смотрят на Лидию, перешёптываются, прикрывая рот рукой. Но будущая сказочница лишь упрямо мотает рыжими локонами:
— Нет, потому что догадываюсь, зачем я фее. Мне Анатоль сказал, и я его прогнала.
Вдруг холодает, а небо у горизонта становится чернильно-синим. Оттуда медленно выползает тяжёлая пузатая туча. Кажется, что она тащит смертоносные бомбы.
Я ёжусь и перевожу взгляд на Лидию. Она срывает косынку и потихоньку, как больная, встаёт. Не отрываясь, глядит на тучу.
— Я не хочу, не хочу больше…
Лидия обхватывает себя за голову, падает на колени, тонко взвывает:
— Не хочу больше во тьму! Мне страшно!
Бросаюсь к ней, обнимаю, глажу по волосам:
— Успокойся, я не отдам тебя ей. Больше никогда.
— Правда? — и глаза чистые, детские. А сама дрожит вся, как осиновый лист.
— Конечно. Я ведь твоя крёстная, и моя задача — защищать крестницу.
Лидия прижимается ко мне, трясётся, но улыбается:
— Надо же, у меня крёстная — фея! Настоящая фея! Так можно и поверить в сказку.
— Ты поверишь, обязательно поверишь, — заверяю я. — И непременно сочинишь свою. Ты ведь уже слышишь голоса сказок?
Она кивает:
— Как вы узнали?
— Ты разговаривала с травами, когда перебирала их. Они ведь рассказывали тебе свои истории, так?
— Да, — кивает она.
Обнимаю её вновь и оглядываюсь, потому что вдруг воцаряется почти звенящая тишина.
Все забывают нас, потому что туча уже почти тут как тут: висит, давит тяжёлым брюхом, вот-вот разродится бурей.
Юные лекари смотрят вверх и испугано притихают.
Лидия выходит вперёд, скидывает вверх тонкую руку. Резкий порыв ветра подхватывает её рыжие волосы, и они плещутся в порывах, словно пламя костра.
— Её я тоже слышу… — шепчет Лидия, и голос её мешается с шумом разыгравшегося ветра, который то шлёпнет брезентовым пологом шатра, то шуршит сухими травами, то звякнет колбами…
— И что она говорит?
Не знаю, кто спрашивает. Кажется, все сразу. И я вместе со всеми.
Лидия бледнеет, отвечает еле слышно:
— Лишь одно слово. Одно единственное — смерть…
Сказочную страну накрывает тьма. Густая, вязкая, как вишнёвая настойка.
А во тьме раздаётся крик…
Глава 37, в которой я повоевала…
Зажигаю огонёк на волшебной палочке. Он горит тускло и едва пробивается сквозь плотную пелену мрака. Вокруг все бегают, суетятся, кричат, кто-то стонет. Рядом Люси с круглыми испуганными глазами. Бледная — куда только делся румянец во всю щёку — сосредоточенная, оглядывается. Остальные девушки собираются возле меня, Лидия и вовсе хватает за руку.
— Нам нужно спасти зелья… — бормочет Люси и кидается к котлам, где жидкость уже не кипит, а вяло побулькивает.
Тут вперёд выступает долговязая Даниэла.
— Помните, как мы учились ставить защитный купол? — студентки кивают. — Ну, так живо, вместе, на раз-два.
Девушки становятся в круг и плетут заклинание. Скоро наш шатёр накрывает тончайшая, но непроницаемая стена.
Под куполом свет моей палочки разгорается ярче, а зелья в котлах начинают вариться активнее.
Люси снова занимает командирский пост:
— Быстренько, довариваем, разливаем по флакончикам и уходим.
Софи, перетирая травы, говорит:
— Лучше идти через старый тоннель. Помните, в котором мы прятались в прошлом году?
Тут в разговор вступает Марика:
— Девушки, но как же мы пойдём, там кругом мрак, а купол — только здесь?
— Можно перенестись, — предлагает Долорес. — Кажется, я неплохо научилась заклятию переноса.
Софи мотает головой:
— Не выйдет, перенос не работает на территории академии. Да и при такой темноте ты не сможешь верно рассчитать координаты. Нас выкинет не пойми где.
Долорес сникает.
Остальные кидаются помогать Люси — зелья разливают по флаконам, пакуют травы, убирают посуду.
И только Лидия, будто снова попавшая под проклятие вечного сна, по-прежнему держится за меня и остекленело смотрит перед собой.
Неожиданно совсем рядом раздаётся вой. Жуткий, холодящий душу, заставляющий цепенеть. Девушки вскидываются и замирают.
Отвратительный звук повторяется. Мои подопечные кидаются ко мне, как, завидев коршуна, цыплята бегут к курице.
На купол падает и сползает, оставляя алые разводы, половина тела.
Девушки взвизгивают, кто-то закрывает рот рукой, кого-то выташнивает.
В тонкую преграду впечатывается морда чудовища. Злющие глаза горят потусторонним зелёным огнём, острые зубы оскалены, редкая шерсть торчит в разные стороны. Само существо будто состоит из черноты — клубящейся, похожей на туман, абсолютной. Это один из мракисов, вечно голодных, всегда злых. Если они вышли на охоту — мы обречены. Потому что, судя по вою, что доносится отовсюду, и предсмертным крикам, чудовищ там легион. Значит, таков сказки конец?
Мир, гибнущий в непроглядном мраке…
Огонёк на кончике моей волшебной палочки мигает, словно догорающая свечка, и гаснет, оставляя нас с девочками в кромешной темноте. Мне кажется, что я ослепла и оглохла. Даже дышать тяжело. Ждёшь, что в любую минуту тьма накинется и поглотит. Уже безвозвратно.
Поэтому раздающиеся рядом вполне человеческие шаги вызывают желание прыгать и целовать пришедшего.
Он призрачно серебрится во тьме, как обычно, грустно и виновато улыбается, ласково зовёт Лидию:
— Девочка моя, доченька. Пора.
Она вскидывает голову, недоумённо смотрит на него, а потом, наконец, будто проснувшись по-настоящему, произносит:
— Папа?
Но не идёт к нему, а наоборот, плотнее прижимается ко мне и изо всех сил цепляется за мою руку.
— Ты пришёл наказать меня? — её голосок дрожит, как и она сама.
— Нет, — отзывается он, — я пришёл помочь. Но и ты должна будешь постараться.
Он протягивает руку, должно быть, хочет потрепать дочь по плечу, но понимает, что бестелесен, роняет руку и опускает голову. Тонкие губы трогает жалкая, извиняющаяся улыбка…
За тонкими стенками магического купола ревёт, беснуется, плюётся кровью распоясавшаяся тьма. Здесь под куполом, она тоже щерится, шипит, сжимает круг, заставляет людей жаться к центру.
К счастью, Лидия размышляет недолго.
Она шагает к Христиану и говорит:
— Научи меня. Что нужно делать?
— Уводи всех отсюда. Купол долго не продержится. К тому же, нам нужно в самую высокую башню академии.
Лидия цепенеет, её глаза распахиваются невероятно широко, видно, что она дезориентирована и ошарашена.
— Но как? Ведь кругом тьма и монстры.
— Вовсе нет, — мягко возражает Христиан. — Смотри, вон настоящая фея. Ты ведь всегда мечтала увидеть фею. А вот, — он показывает вокруг, — твои друзья. Тут даже твой возлюбленный. — Долговязая девица в мешковатом платье, едва доходящем до щиколоток, что в углу шатра усиленно тёрла травы, встаёт, стаскивает платок и улыбается, совсем как Анатоль. — И даже твоя мама здесь.
Рядом с Христианом рисуется серебристая тень невысокой полноватой женщины, с добрыми мягкими чертами лица.
Лидия слегка пошатывается. Анатоль в женском одеянии, но уже без косынки, успевает подхватить возлюбленную.
А Христиан, обнимая призрачную жену, продолжает:
— Вот видишь, доченька, все ингредиенты для сказки готовы. Кидай их скорее в котёл воображения. Пусть он закипит и произведёт зелье новой истории.
— Я не могу, — мотает рыжими кудрями Лидия. — Ты ведь сам никогда не верил в меня, отец! И ты, мама!
Она сжимает кулаки, кричит это гневно, со слезами в голосе, как кричат дети, объясняя взрослым, что те не правы.