А бедную меня и не вспомянешь».
CCLXXII[38]
Обняв её, в порывистом рыданье
Промолвил Африко: «Безумец я,
Но я ль тебя покину на страданье
Одну, любовь нежнейшая моя?
Нет, за любовь ты дай мне обещанье:
Исчезнет мысль несчастная твоя,
Иль раньше на меня наложишь руки,
Чтоб мига мне не жить с тобой в разлуке.
CCLXXIII
Немыслимо отныне разлученье
С тобою, милая». И целовал
Уста и лик — небесное виденье,
И слёзы глаз прелестных вытирал,
И молвил: «В самом деле порожденье
Ты райское», — и кудри ей ласкал,
И, встав, сказал: «Кудрей столь золотистых
Не видано — и столь прекрасно чистых.
CCLXXIV
Год, месяц, день и час благословенны[39],
То время, место, где сотворено
Всё: этот лик, столь дивно совершенный,
И тело, мудрой стройности полно.
Когда же кто искал во всей вселенной
И в небесах высоких, — всё равно, —
Где сонм богов святой, — и там не снится
Красы такой, чтобы с твоей сравниться.
CCLXXV
Ты ясный светоч всех благих деяний,
Как и живой источник красоты!
Исполненная чистых обаяний,
Единственное средоточье ты
Всех доблестей, души высоких знаний, —
И путь мне указуешь с высоты!
Ты сладостна, нежна, бела — не все ли
Достоинства красой тебя одели?!
CCLXXVI
Так как же не желать — какою силой —
Вкусить столь совершенной красоты,
Как томная, в задумчивости милой,
Ты, Мензола, — вне всех сравнений, — ты?
Зла и намёк бежит тебя, постылый,
Не мучь меня, избавь от тяготы.
Свершённое не может не свершиться, —
Так можно ль мне с тобою разлучиться?
CCLXXVIT
И сделай же, мольбе моей внимая,
Как мудрая, возьми из всех частей
Ты лучшую — и да исчезнет злая,
Испуганной душой воспрянь скорей
И обними меня, о дорогая,
Как я тебя, душа души моей,
Целуй меня сладчайшими устами.
Лишь пожелай, услады будут с нами».
CCLXXVIII[40]
Амура мощь без устали вязала
Сердечко Мензолы клубком речей
Любезного, и тихо отлетала
Её печаль; и ясно было ей,
Что уж не быть иному. И пылала
Она любовью к Африко сильней —
Всё той, какою нимфу в нём любила, —
И слов его теперь пленяла сила.
CCLXXIX
Чуть удовлетворить его хотела
И шею левой обвила рукой.
Но целовать его ещё не смела:
Сама ему в поспешности такой
Ещё боялась ввериться всецело.
«О глупая, — промолвила. — Какой
Я дам ответ, коль рано или поздно
Диана, всё проведав, спросит грозно?
CCLXXX
Я ни с какою нимфой не посмею,
Как прежде, искупаться в ручейке
И, связана судьбиною моею,
От каждой буду ныне вдалеке.
Пойдут и обвинят меня пред нею,
Узнавши, почему я в злой тоске.
Жить одинокой я отныне буду,
О том, чего искала, позабуду.
CGLXXXI
Убив себя, я знаю, прегрешенья
Мне не избыть нимало, всё равно;
И ведь не соверши ты преступленья,
То не было б и мной совершено.
И будь обратного я убежденья,
Мне б и до завтра не было дано
Дожить: я за столь грешное деянье
Достойное несла бы воздаянье.
CCLXXXII
Но так твои благие утешенья
Преобразили вдруг всю мысль мою,
Связали клятвенные уверенья,
Что всю решимость гордую свою
Забыла я. Но что до рассужденья,
Чтобы пробыть со мной, — не утаю:
Нет, ни за что! Тебя уйти принужу.
Тут — грех на грех — и выйдет всё наружу.
CCLXXXIII
Да ведь тебя, конечно бы, узнали
Все нимфы, видевшиеся с тобой
В тот день, — и прямо бы уж растерзали,
Убили бы, узнав, кто ты такой.
Поверили б они тебе едва ли,
Что не знаком из них ты ни одной;
А я сказала б каждой встречной смело,
Что в нашей схватке я, мол, одолела.
CCLXXXIV
Тем более, что всякого общенья
Уж буду избегать по мере сил.
И, юноша, не отвергай моленья:
Ты невозвратного меня лишил, —
Оставь меня. Нести мои томленья
Дай мне одной. Мне свет не будет мил,
Но буду жить — и душу успокою.
О, сделай так, молю тебя с тоскою!»
CCLXXXV
Конечно, понял Африко прекрасно
Из этих слов, что уж своим огнём
Амур пылать её заставил властно,
Но лёгкий стыд лишь ставит на своём.
И, видя всё, как на ладони, ясно,
Сказал себе: «Отсюда не уйдём,
Пока с тобой ещё не потолкую,
И запоёшь ты песенку другую».
CCLXXXVI
Потом он молвил ей среди лобзаний:
«О сладостные, милые уста!
О лик прекрасный, всех моих желаний
Единая цветущая мечта!
Ты — женщина, одна из всех созданий,
Что в жизни мне, как божество, свята!
Я, глядя на тебя, воскрес душою:
Взяв лучшее, ты небрежешь тщетою!
CCLXXXVII
Но в силах ли, любя настолько страстно,
Перенести разлуку я с тобой?
Один — я умираю повсечасно,
С тобой — взнесён блаженною судьбой
Превыше всех желаний полновластно!
Но ведает Амур, какой тоской
Томится жизнь моя и дни, и ночи,
Когда не светят ей вот эти очи!
CCLXXXVIII
Но, скажем — пусть я мог бы удалиться,
Как ты велишь, — тогда снести ли мне,
Что думой одинокою томиться
Осуждена ты по моей вине?
И нашей встрече уж не возвратиться!
Так жизнь моя, несчастная вполне,
Таким страданьем миг наполнит каждый,
Что будет смерть моей единой жаждой.
CCLXXXIX
Но, раз не хочешь ты, чтоб я с тобою
Остался тут, пойти бы ты могла
Здесь недалёко в домик мой со мною.
И с матерью б моей ты там жила,
И назвала б она тебя родною,
Как милую бы дочку, берегла,
И так же бы отец. Избушка наша
С невесткой полная была бы чаша».
ССХС[41]
«Нет, ни за что так делать не должна я, —
Сказала Мензола. — Идти с тобой
В твой дом! Нет, грех мой тяжко искупая
Смиренной, покаянною мольбой,
Крушиться буду, грешница такая.
И прежде смерть моя придёт за мной,
Чем к людям покажусь на свет я божий,
Венок утратив светлый и пригожий.
CCXCI
He с тем пошла Диане вслед я смело,
Чтобы вернуться в мир любой ценой.
Когда б за прялкой я сидеть хотела
У матери иль мужнею женой,
Далёко[42] увело б такое дело
С пути, что мне открыл отец родной,
Меня любивший крепко. Покрывало
Дианино пять лет меня спасало.
CCXCII
И вот молю — напрасно ли моленье? —
Из-за любви, о коей ты твердил,
Что подняла тебя на преступленье,
Чтоб ты сейчас один домой спешил.
Клянусь тебе богиней, чьё веленье,
Чей выстрел, говоришь, тебя сразил:
Твоя любовь мне будет жизни жаждой,
Тебя любить я буду мыслью каждой».
CCXCIII
«Не будь во мне, — тот отвечал, — сомненья,
Что твой обет исполнится точь-в-точь,
Что мне отдашь ты сердца все биенья, —
Я подозренья отогнал бы прочь.
Но горше все обиды, огорченья, —
И я боюсь: ничем уж не помочь;
Раз ты в лесу, одна — так уж навечно
И я один. Мне страшно бесконечно».
CCXCIV[43]
Она в ответ: «Сюда к тебе являться
Я буду очень часто, чтобы нам
Беседовать вдвоём, вблизи видаться
Благоприлично — хоть по целым дням,
И верь мне, слова буду я держаться
И ждать тебя, — придёшь ли только сам?
Ведь ты уже связал меня, признаюсь,
Я влюблена. Я, кажется, влюбляюсь».
CCXCV
От радости душою встрепенулся
Вмиг Африко, такую слыша речь:
Всех мыслей строй в ней сразу повернулся,
Амур успел в ней как пожар зажечь.
Черт ангельских лобзаньем он коснулся,
Её в объятья поспешил привлечь,
Сказал: «Послушай моего ты слова