— Би, почему ты отвела мне эту комнату, если не собиралась рассказывать о бабушке?
Би стояла с растерянным видом, словно исчерпала все ответы.
— Наверное, подумала, что ты имеешь право жить в этой комнате, ощутить присутствие Эстер.
Я кивнула.
— Ты должна прочитать ее дневник. Увидишь, что она тебя любила и простила.
— Где он? — спросила Би.
Казалось, она увидела призрака или сильно испугалась.
— Сейчас принесу.
Я сходила к себе в комнату и вернулась с тетрадью в красной бархатной обложке.
— Вот, держи.
Би взяла дневник. В ее глазах не было ни тепла, ни узнавания, только гнев, потом она разрыдалась.
— Ты ничего не понимаешь!
Я и вправду не понимала.
— Что именно, Би?
Она смахнула слезы.
— Что она сделала с нами! Через что мы прошли!
Я подошла к ней и положила руку на плечо.
— Расскажи, Би. Мне пора узнать правду.
— Правда похоронена, — процедила она, глубоко вздохнув. В ее глазах полыхала ярость. — Я должна уничтожить эту штуковину.
Она повернулась и ушла в свою комнату.
— Би, погоди!
Я побежала за ней, однако тетя торопливо захлопнула дверь и закрыла на защелку.
Я долго стояла под дверью, надеясь, что Би справится с давней болью, выйдет и мы наконец честно и открыто поговорим о моей бабушке, но Би так и не вышла. Провела у себя в комнате всю вторую половину дня. Вечером, когда чайки начали, как обычно, голосить перед ужином, я ждала, что тетя появится на кухне и будет хлопотать по хозяйству… Она не выходила. Я рассчитывала, что она сдастся после захода солнца и пойдет в ланаи, чтобы смешать себе коктейль, но ошиблась.
Пришлось открыть банку супа и посмотреть какую-то телевизионную драму, однако уже к девяти часам я зевала и размышляла о нынешнем марте. Я пробыла на острове почти три недели, столько всего случилось за это время, но многое пошло не так, как хотелось бы.
Да, я пообещала Эллиоту и бабушке, что найду ответы. Тем не менее, мне почему-то не пришло в голову, что Эстер просто захотела уйти из жизни. Кто я такая, чтобы ворошить прошлое? Ее прошлое?
Разочарованная, я решила больше об этом не думать. Джек оставил два сообщения на моем мобильнике. Я не ответила. Слишком устала от всех секретов — его, тетиных и бабушкиных. Похоже, пора возвращаться в Нью-Йорк. Я позвонила в аэропорт и поменяла дату вылета. В душе я понимала, что надо бы извлечь урок из дневника Эстер, остаться на острове и бороться за правду и свою любовь, но у меня просто не было сил.
Глава 18
На следующее утро я сообщила Аннабель по телефону, что возвращаюсь домой. Похоже, мой голос звучал чуточку печальней и разочарованней, чем я рассчитывала.
— Эмили, ты обещала себе месяц.
— Здесь все усложнилось. Би со мной не разговаривает, а Джек…
— Что случилось?
Я рассказала о своем визите к его деду и о том, что он сказал о другой женщине.
— А тебе не приходило в голову выслушать самого Джека?
— Только не сейчас, после того, что я пережила с Джоэлом. У меня слишком низкий болевой порог, Анни. Еще одного раза я не выдержу.
— Я лишь хотела сказать, что ты, возможно, слишком остро все воспринимаешь. Может, там ничего и нет.
— Вряд ли слова Эллиота пустяк.
— Ты права, — согласилась подруга. — Звучит подозрительно. А как же быть с историей твоей бабушки? Неужели ты отступишься?
— Нет, — солгала я. — Я могу заниматься поисками и в Нью-Йорке.
— А я считаю, что тебе нужно остаться. Ты не закончила работу.
— Какую еще работу?
— За нее и за себя. Ты еще не успокоилась, даже не плакала.
— Не плакала, — честно призналась я. — Наверное, и не надо.
— Надо.
— Анни, я приехала на остров, чтобы узнать правду о своей семье, а вышло сплошное расстройство и для меня, и для всех.
Она вздохнула.
— По-моему, ты сейчас прячешься от того, с чем должна встретиться лицом к лицу. Эм, ты сходишь с марафонской дистанции на последней миле.
— Пусть так. Я просто не могу больше бежать.
Рискнув выйти из комнаты, я заметила, что дверь в спальню Би все еще закрыта, и потому очень удивилась, увидев тетю за кухонным столом. Она ставила цветы в вазу.
— Правда, великолепные нарциссы? — весело спросила тетя, словно о вчерашнем позабыто.
Я кивнула и села за стол, боясь сказать лишнее.
— Любимые цветы твоей бабушки после тюльпанов. Она обожала весну, особенно март.
— Би, ты уничтожила дневник?
Мой голос дрогнул от горя. Я скорбела, что потеряла единственную вещь, связывающую меня с бабушкой и ее писательством.
Би пристально посмотрела на меня.
— Генри прав. Ты — вылитая Эстер, особенно когда сердишься.
Она пошла к своему креслу в гостиной и вернулась с дневником.
— Держи, — сказала она, вручая мне тетрадь. — Конечно, не уничтожила. Всю ночь читала и прочитала от корки до корки.
— Правда? — Я расплылась в такой широкой улыбке, что Би тоже улыбнулась.
— Да.
— И как тебе?
— Он напомнил, какой бесшабашной, импульсивной и замечательной была твоя бабушка, как я ее любила и как мне ее не хватает.
Я кивнула. Эти слова оставили в моей душе умиротворение, которое наверняка останется со мной, даже если Би больше никогда не заговорит о бабушке.
— Я хотела тебе все рассказать, как когда-то пыталась рассказать твоей маме, но так и не смогла, — было слишком больно. Я старалась не вспоминать тысяча девятьсот сорок третий год и все, что с ним связано.
Я еще раз кивнула и подумала о фиалках возле дома Генри.
— Те цветы в саду у Генри… — Я замолчала, пытаясь прочитать по лицу Би, что она чувствует. — Они напомнили тебе об Эстер?
— Да, детка. И мне, и Генри, — кивнула Би, оглядела комнату и глубоко вздохнула. — Как будто Эстер оказалась рядом и сказала, что у нее все хорошо.
Я ласково погладила ее по плечу. Шлюзы открылись, и воспоминания хлынули на свободу. Я поняла, что теперь можно задавать любые вопросы, и воспользовалась моментом.
— Би, та картина, что ты подарила… На ней ведь вы с Эллиотом?
— Да, — ответила она просто. — Поэтому я и отдала ее тебе. Не могла на нее смотреть. Она стала окном в жизнь, которой у меня никогда не было, и воплощением всех давних ошибок.
Я вздохнула, чувствуя, как вокруг сгущается печаль.
— Из-за этого тебе не понравились наши отношения с Джеком?
Она промолчала, но я все поняла по ее лицу.
— Би, я тебя не виню, правда.
Тетя ненадолго задумалась.
— Наверное, ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о той ночи.
Я кивнула.
— Было ошибкой думать, что я смогу занять место Эстер в сердце Эллиота. Глупое заблуждение! И еще никогда не прощу себе, что мы уехали, так и не попытавшись спасти Эстер. Каждый день я виню себя в ее смерти.
— Нет-нет, Би! Просто все произошло так быстро. Ты пыталась защитить Эллиота, я понимаю.
— Да, но я защищала его из эгоистичных побуждений, — возразила тетя, отводя взгляд. — Боролась за свои интересы. Я испугалась, что полиция отнимет его у меня, обвинив в убийстве. В общем, я уехала оттуда как можно быстрее, рассудив, что если Эстер направила машину в пропасть, то это ее выбор. Как же я на нее злилась! Эстер сделала все, чтобы ранить его как можно больнее. Сам Эллиот был в состоянии шока, и я хотела его защитить. Я не прошу прощения у тебя или Эстер, просто хочу, чтобы ты знала — если кого и винить в последствиях той ночи, то только меня.
Несколько минут мы молчали.
— А тебе не кажется странным, что тело Эстер так и не нашли?
— Я много об этом думала. Скорее всего, тело после аварии унесло в море. Залив стал местом последнего упокоения Эстер. И хорошо. Даже сейчас, поздно ночью, когда я слышу, как волны бьются о берег, я думаю о ней. Она там, где хотела остаться, Эмили. Эстер любила залив и его хрупких обитателей. Этот берег подарил ей вдохновение почти для всех рассказов и стихов. — Би показала на окно, выходящее на залив. — Только здесь у меня на душе стало спокойнее после всех этих лет.
Я кивнула.
— Да, вот еще… Эллиот сказал, что в ту ночь видел у парка машину Генри.
Би недоуменно посмотрела на меня.
— Ты о чем?
— Разве ты его не видела?
— Нет, я уверена, что его там не было.
— А если был? — Я вгляделась в ее лицо, ищи ответ. — Вдруг он что-нибудь знает?
— Ничего он не знает, — торопливо сказала тетя. — Даже не представляю, чего тебе наговорил Эллиот про Генри. Ну да, он любил твою бабушку, однако известие о ее смерти было для него таким же ударом, как и для всех остальных.
— Мне бы все равно хотелось поговорить с ним.
Би покачала головой.
— Милая, не стоит ворошить прошлое.
— Почему?
— Для него это больная тема.
Я вдруг подумала, что она защищает Генри, как той темной ночью хотела защитить Эллиота.
— Эстер оставила неизгладимый след в его душе. Ему слишком тяжело возвращаться к воспоминаниям. Если ты заметила, всякий раз, когда ты рядом, он ведет себя словно испуганная лошадь. Ты напоминаешь ему Эстер.
— Понимаю. Но, как ни странно, по-моему, бабушка хотела бы, чтобы мы побеседовали. Я уверена, что он знает больше, чем говорит.
— Не надо. Пусть все останется как есть.
— Нет, — покачала я головой. — Прости, Би, но я должна.
Тетя пожала плечами. По сути, она всегда была разумным человеком.
— Эмили, помни, что сделано, назад не переделаешь. Невозможно изменить прошлое. Не хочу, чтобы со всеми этими событиями ты упустила собственную историю. — Она на миг замолчала. — Ты ведь за этим сюда приехала?
Я молча кивнула.
Какое-то время мы сидели, слушая, как чайки мечутся над домом, хлопая крыльями, пока я не набралась смелости сказать Би, что я уезжаю.
— Я еду домой, в Нью-Йорк.
Похоже, она обиделась.
— Почему? Я думала, ты останешься до конца месяца.
— Ну да. — Я посмотрела на залив, сомневаясь в правильности своего решения. Вдруг я поторопилась? — Все