на прочность. Причем продолжалось это почти полтора года.
Вспышка «антимосковских настроений» на пленуме кубинской компартии в январе 1968 года была вызвана не только «делом микрофракции», но и целым рядом других обстоятельств. После XXII съезда ЦК КПСС охлаждение советской стороны по отношению к Кубе стало отражаться в первую очередь на экономическом сотрудничестве. Это совпало с провалом планов Фиделя Кастро форсировать «экспорт революции» в Латинской Америке, гибелью Че Гевары, резким снижением жизненного уровня. Те немногие валютные средства, которые были у кубинского правительства, уходили на поддержку авантюрных партизанских войн в Латинской Америке, а не на покупку медикаментов для населения. Наконец, некстати оказалось то самое «дело микрофракции», контакты членов которой с советскими представителями создавали впечатление, что поддержка оппозиции Фиделю Кастро исходит чуть ли не из Кремля. Политический кризис в отношениях Москвы и Гаваны обострили эмоциональные высказывания и поведение самого Фиделя – человека вспыльчивого, обидчивого и крайне ранимого.
Некоторые советские партийные деятели, высокомерно относившиеся к Фиделю, не учитывали специфических черт его характера. А об этом еще в 1960 году Кремль предупреждала советская разведка. В одном из ее сообщений подчеркивалось: «<…> мы в своих общениях с Кастро должны учитывать черты его характера. Его легко можно обидеть нажимом, неискренностью или обманом, которые он надолго запоминает. Кастро не любит дипломатии, протокола и чопорности и считает эти проявления худшим видом буржуазного наследия или перерождения.
Он очень чувствителен ко всем знакам внимания к нему или его проявлению и в этом смысле является очень сентиментальным человеком»[526].
После январского пленума 1968 года в кубинских партийных рядах началась вестись активная работа по подрыву доверия к СССР. Некоторые кубинские руководители считали, что Советский Союз использует экономическую помощь Кубе для оказания на нее политического давления. И, пытаясь добиться расположения Фиделя, «нашептывали» ему информацию, выставляющую Москву в невыгодном свете, – дескать, СССР отказался поставлять кубинцам отдельные виды товаров и оборудования, советские представители на Кубе не хотят рассматривать по существу конкретные текущие заявки кубинской стороны, например, на оружие. Кубинцы обижались на то, что Советский Союз, зная о затруднительном экономическом положении Кубы, «тянул» с поставками нефти, продовольствия и медикаментов. Обида на Советский Союза была такой, что во время празднования 50–летия СССР в 1967 году поздравления ЦК КПСС прислали все братские компартии, кроме кубинской. А Фидель не поехал в Москву на праздничные мероприятия. В Гаване в те дни вспоминали о письме Никиты Хрущева Фиделю в 1964 году. В этом письме Хрущев пытался указать Фиделю Кастро, какой, по видению Москвы, должна быть внутренняя и внешняя политика Гаваны.
31 мая 1968 года президент Академии наук Кубы Антонио Нуньес Хименес, выступая перед выпускниками метеорологического факультета, подчеркнул, что «Кубу следует отнести к странам развивающегося третьего мира. По отношении к другим странам „третьего мира“ она должна сыграть такую же революционную роль, какую сыграла большевистская Россия в первые годы своего существования. В этом состоит призвание и особая роль кубинской революции»[527].
Именно в этот период в кубинском руководстве родилась идея установить деловые связи с богатыми людьми из капиталистических стран, одним из которых стал американец Сайрус Итон. Он пошел по стопам известного американского бизнесмена Арманда Хаммера, сотрудничавшего с Советским Союзом.
В справке КГБ СССР отмечалось стремление руководства Кубы «всеми путями добиться укрепления международного престижа государства». «Как стало известно, правительство Кубы закупило у итальянской фирмы „Фиат“ две тысячи самых дорогих в этом классе автомобилей, заключив на 20 лет договор с этой фирмой. Было также закуплено у английской фирмы большое количество самых современных автобусов, как выяснилось, непригодных для эксплуатации в тропических условиях <…> Эти действия по–разному оцениваются различными слоями населения»[528].
Надо отдать должное Фиделю Кастро – даже в период наибольшего обострения отношений между Москвой и Гаваной он не позволил некоторым лицам из своего окружения и кубинскому народу развернуть антисоветскую кампанию. Фидель понимал, что выйти из трудного экономического положения можно, либо пойдя на сближение с США, либо восстановив добрые отношения с СССР. Но американский путь был скомпрометирован постоянными провокациями со стороны тамошних спецслужб и контрреволюционеров, нашедших приют в США, а партнеры Гаваны в самих Соединенных Штатах не имели серьезного влияния в американской элите.
Гаванская резидентура информировала Москву о том, что «американцы пытались начать переговоры с кубинским руководством, которое, однако, решительно отвергло их домогательства. С американским империализмом, заявил источник, можно разговаривать лишь с позиций силы. Исходя из этого Куба будет продолжать линию на развитие партизанского движения в Латинской Америке в тех местах, где это практически возможно»[529].
Аналитическая записка КГБ о состоянии и перспективах американо–кубинских отношений, направленная в ЦК КПСС и МИД СССР, дает ясное представление о том, насколько серьезно Москва оценивала сложившуюся ситуацию. «В 1967 году в политике Соединенных Штатов наметилась тенденция к пересмотру прежнего жесткого курса в отношении Кубинской Республики. Как свидетельствуют имеющиеся данные, на изменение позиции американского правительства в отношении Кубы оказали влияние, в частности, уменьшение угрозы „коммунистической опасности“ в результате провала распространения „кубинского опыта“ на другие латиноамериканские государства, фактическое прекращение кубинцами после гибели Гевары деятельности по развертыванию вооруженной борьбы в странах Латинской Америки, а также официальное провозглашение и осуществление на практике кубинским руководством независимого собственного пути развития <…>
Как отмечают эксперты Госдепартамента США, анализ политики кубинского руководства после Карибского кризиса в 1962 году показал, что все эти годы отношения между Кубой и СССР как по партийной, так и по государственной линии неуклонно ухудшались.
Решения пленума ЦК КП Кубы от 26 января 1968 года и процесс над «старыми» коммунистами, сторонниками Советского Союза, рассматривается в правящих кругах США как новое доказательство углубления имеющихся противоречий между Кубой и СССР.
Оценивая эти события на Кубе, помощник вице–президента США Райли в частной беседе в феврале с. г. заявил, что удаление из КП Кубы «просоветской группировки» подкрепило мнение американских экспертов о том, что Куба, несмотря на экономическую зависимость от Советского Союза, не является его сателлитом и способна на серьезные самостоятельные политические действия. По мнению вице–президента Хэмфри, сенатора Маккарти и других, в настоящее время необходимо создать такие условия, при которых Куба «могла бы вновь присоединиться к американской семье наций».
Этому, отмечают эксперты, может способствовать как восстановление некоторыми государствами Латинской Америки (Венесуэла, Боливия, Эквадор) дипломатических отношений с Советским Союзом, которое, учитывая реакцию Ф. Кастро в этом вопросе, вызовет дальнейшее ухудшение кубино–советских отношений, так и нормализация странами—членами Организации американских государств (ОАГ) политических и экономических связей с Кубой.
Такие действия, как считают в Госдепартаменте, окажут положительное влияние и на консолидацию антикастров–ских сил на Кубе. По словам представителя США в ОАГ Ли–новитца, американское правительство располагает данными о том, что сейчас на Кубе укрепляется положение тех, кто выступает за отход Кубы от социалистического лагеря и ее возвращение к капиталистической системе развития.
В Госдепартаменте утверждают, что нынешний курс кубинского руководства на все больший отход от Советского Союза, а также складывающаяся внутриполитическая и экономическая обстановка на Кубе создают благоприятные условия не только для развития широкой торговли с Кубой, но и для восстановления с ней дипломатических отношений.
Вместе с тем США пока не хотят выступать инициатором нормализации отношений с Кубой и ищут для этого посредника.
<…> вместе с тем он (Линовитц. – М. М.) исходит из того, что Ф. Кастро, несмотря на серьезные разногласия с Советским Союзом, пока не готов пойти на нормализацию связей с США, но согласится на восстановление дипломатических отношений с латиноамериканскими государствами. В переговорах с Кубой, по словам Линовитца, следует предложить кубинцам значительные кредиты в долларах, которые будут незамедлительно компенсированы Соединенными Штатами»[530].
Советским лидерам было над чем призадуматься: американцы, намереваясь сыграть на обострившихся противоречиях Гаваны с Москвой, могут заманить Кубу необходимыми ей как воздух кредитами, а потом, как уже бывало неоднократно, накинуть на нее «экономическую удавку». Вызывала опасения информация об увеличившемся количестве визитов на Остров свободы американских журналистов, общественных деятелей, представителей науки и культуры, со многими из которых Фидель Кастро встречался лично.
В 1967—1968 годах американцы значительно снизили количество недружественных актов в отношении Кубы и даже стали оказывать сдерживающее влияние на кубинских контрреволюционеров. В Белом доме наверняка надеялись, что вот–вот откроется «заветная дверца» на Остров свободы и загнанный в угол Фидель Кастро встретит их с распростертыми объятиями. Москву не могло не тревожить то обстоятельство, что к концу 1967 года в кубинской прессе почти прекратилась антиамериканская кампания, а сам Кастро и другие кубинские лидеры перестали выступать с резкими заявлениями в адрес США.