мой сложности. Зашумела в контурах охлаждения вода, отдаваясь едва слышимым журчанием, тяжело и надсадно заработали поршневые насосы, по-комариному тонко запели под нагрузкой силовые кабели…
Какой-то из испуганных мыслительных импульсов, прыснувших в разные стороны, точно мыши, активировал систему управления огнем. Архаичная, по-простому устроенная, она не имела ни развитых механизмов безопасности, ни специальных сдерживающих контуров. Ей не требовалось много времени, чтобы произвести выстрел – только лишь короткий мысленный приказ. Но вместо привычного глифа, означающего готовность к бою, перед глазами заплясали предупредительные символы, обрамленные пульсирующими красными окружностями. Даже если бы доспех получил приказ выстрелить, он не смог бы исполнить его. У стали, как и у плоти, есть ограничения, неведомые духу.
Мы сдали снаряды, вспомнил Гримберт. Еще вчера. Разрядили боеукладку вплоть до последнего пулеметного патрона и отдали на хранение в арсенал Грауштейна – под прицелом пары поигрывающих стволами святош, наверняка зубоскаливших тайком и упивавшихся возможностью приструнить зарвавшееся раубриттерское племя. После чего монастырский служка с разъеденным проказой лицом запечатал патронники, продев через них вощеный канат и скрепив его сургучной печатью ордена Святого Лазаря. Унизительная процедура, похожая на оскопление, которую никогда бы не позволил провести над собой настоящий рыцарь.
«Варахиил» остался на прежнем месте, но его бронированная башня, узкая и ребристая, уже не смотрела слепо в землю. Поднялась, изучая «Серого Судью» полудюжиной прикрытых бронепластинами сенсоров.
Чертов лехит! Гримберт ощутил, как нутро, точно крутым кипятком, ошпарило злостью. Полагая «Серого Судью» надежно укрытым в тени монастырской градирни, он так свыкся со своей ролью наблюдателя, что даже не заметил, как объект его наблюдения, отрешившись от бесконечных молитв, вернулся к жизни, мало того, последние несколько минут самым пристальным образом изучал его самого.
– Простите?
– Инжектор по правому борту, – спокойно повторил Ягеллон. – Чувствуете эти небольшие рывки?..
Он не использовал радиосвязи, только сейчас заметил Гримберт. Предпочел говорить через микрофон, пусть и понизив громкость до уровня человеческого голоса, а может, даже тише. Отчего? Боится, что приор Герард перехватит наш разговор на открытой частоте?..
– Есть немного, – признал он. – Особенно когда даю нагрузку на правую ногу.
– Могу предположить, что засорились форсунки во впускном коллекторе. Они не дают впрыскивать достаточное количество топлива во вспомогательный двигатель. Отсюда и толчки.
Сколько дней ты в нейрокоммутации, Паук?
Семь, ответил он себе мысленно. Семь дней, не вынимая вогнанные в череп гвозди. Семь дней не размыкая контакт с нервной системой «Судьи». Семь чертовых дней. Неудивительно, что моя координация ни к черту не годится, а память отказывает все чаще. Берхард прав, еще немного, и я превращусь в покрытый пролежнями зловонный труп, заточенный в броне. Грауштейн сойдет с места, отрастит ноги и двинет прочь из опостылевшего ему моря, а я и не замечу…
– Фильтры сбоят, – пробормотал он. – Мой оруженосец промывал их недавно, но, видно, не проявил в этом деле должной старательности. Едва ли пятка святого Лазаря убережет его от плетей в этот раз!
«Варахиил» качнул башней.
– Извечная проблема рыцаря – скверное топливо. Я видел, вы наблюдаете за моими упражнениями. Желаете присоединиться, сир Гризео? Наши машины разного класса, но, уверен, мы найдем способ заставить их поработать бок о бок!
«И навлечь на голову «Серого Судьи» позор? – мысленно усмехнулся Гримберт. – Как будто мы недостаточно пожали его плодов на пути сюда!»
Даже будучи двукратно легче своего визави, «Судья» явно не годился тому в партнеры для танца. Он терпеть не мог резкие маневры и никогда не отличался той стремительностью, которой щеголял «Варахиил». Попытавшись действовать с ним в паре, «Судья» в лучшем случае выставит себя на осмеяние перед прокаженной братией, в худшем же дело и вовсе закончится внеплановым ремонтом. Чертовски неуместное развитие событий, если ворота Грауштейна вдруг распахнутся и придется драпать отсюда без оглядки.
– Благодарю за предложение, но я не хотел бы зазря тратить моторесурс, – отозвался Гримберт. – Бог знает, когда мне удастся в следующий раз навестить кузницу.
Может, Анжей Ягеллон и был, как многие лехиты, излишне спесив, однако при этом достаточно хорошо воспитан, чтобы не настаивать. Превосходное качество как для раубриттера, среди которых обычно учтивость и манеры были распространены не больше, чем среди бродячих собак.
– Воля ваша, – вежливо согласился он. – Не смею настаивать. В таком случае, можем просто побеседовать, как полагается рыцарям, тем более что я уже закончил утреннюю молитву. Надеюсь, беседа не причинит излишней нагрузки вашим узлам и агрегатам?..
Ловкий ход, вынужден был признать Гримберт. Если отказаться от тренировки в его положении было вполне допустимо, то отказ от беседы выглядел бы странно. Ведь не ссылаться же, в самом деле, на ужасную занятость, которая мешает сиру Гризео разделить общество другого рыцаря? Запертый в каменных стенах Грауштейна, он не мог отговориться занятостью, так как не имел никаких занятий, чтобы применить себя – как и все прочие раубриттеры, оказавшиеся в ловушке приора Герарда. Может, сообщить Ягеллону, что он спешит в собор, на утреннюю проповедь? Нет, это глупо. Мало того что в соборе нынче ужасная давка, там толпятся, испрашивая для себя милости и спасения, тысячи паломников, так и Ягеллон, чего доброго, увяжется вместе с ним…
– Не причинит, – вынужден был признать Гримберт. – Хотя едва ли доставит вам удовольствие. Как вам известно, я скверный собеседник, не то что сир Шварцрабэ.
Кажется, Ягеллон улыбнулся.
– Сир Шварцрабэ – самодовольный болтун, прощелыга и мошенник. Я слышал, он повадился играть в карты с паломниками, отнимая их небогатые сбережения. Не очень-то достойно рыцаря.
Если бы «Серый Судья» обладал более развитыми плечевыми шарнирами, Гримберт заставил бы его пожать плечами.
– Каждый пытается найти себя в своей стихии. Вы – в молитве, сир Хуго – в игре. Красавчик Томаш, насколько мне известно, посвятил себя опустошению монастырских винных погребов и уже немало в этом преуспел.
Датчики «Варахиила» едва заметно шевельнулись в своих гнездах. Должно быть, сфокусировались на «Сером Судье» с максимально доступной им разрешающей способностью.
– А вы? – внезапно спросил Ягеллон. – В чем пытаетесь найти себя вы, сир Гризео?
Вопрос наверняка был с подвохом. Иначе и быть не могло. Подобно тому, как он сам присматривался к прочим обитателям Грауштейна, его невольным гостям и пленникам, Ягеллон наверняка занимался тем же самым, пристально изучая товарищей и строя собственные умозаключения. Если так, с неудовольствием подумал Гримберт, в его глазах я должен быть подозреваемым под номером один.
Никому не известный рыцарь без герба, в серой броне, заявившийся в Грауштейн инкогнито, обладающий отчего-то богатыми познаниями о «Керржесе»… Дьявол, будь я в его шкуре, первым делом взял бы на мушку «Серого Судью»!
«Варахиил» не выглядел ни изготовившимся к бою, ни даже напряженным. Его поза была спокойна, если не считать едва заметно ворочающейся башни, гидравлика ходовой части отключена – верный признак того, что доспех пребывает в наполовину активном состоянии. Но если ему суждено будет стать противником «Серому Судье», ситуация будет скверная.
Гримберт имел возможности убедиться в его способностях еще во время памятного «Шлахтунга» между Ягеллоном и Томашем. «Варахиил» от природы не обладал серьезной броней, его создатели уповали на легкость и маневренность, но для орудий «Судьи» даже такая броня являлась серьезной преградой. Три дюйма хорошей стали – не бог весть какая защита, но только лишь если судить по меркам «Золотого Тура» с его всесокрушающей огневой мощью, способной выкорчевывать деревья с корнем, обрушивать крепостные стены и замки. Для трехдюймовых систем «Судьи» – за пределами их баллистических возможностей.
Если дойдет до боя, лучше бить по ногам, решил Гримберт. Концентрированный огонь обоих орудий, если повезет, может повредить его ходовую. Особенно если рубить короткими очередями по коленным суставам с той стороны, где они меньше прикрыты бронещитками. Тогда… Тогда у меня будет шанс. Не одолеть «Варахиила», а, по крайней мере, превратить бой в нечто большее, чем обычное избиение.
– В чем пытаюсь найти себя я? – Гримберт заставил себя усмехнуться. – В бессмысленных надеждах и душевных терзаниях, наверно. У меня нет достойного занятия, к которому я мог бы себя применить, зато обнаружилось чертовски много свободного времени.
– Кажется, эта ночь прошла спокойно?
– Хвала Господу! – Гримберт подумал, до чего забавно выглядела бы попытка «Серого Судьи» перекреститься. – Кажется, да. По крайней мере, эфир молчит, и я как будто не слышал звуков тревоги.
– Значит, «Керржес» не нашел себе новой жертвы?
– Похоже, что нет. Сегодня он остался голодным. Но я бы не советовал вам использовать это топливо для того, чтобы разжечь костер надежды. Ему потребуется более калорийное горючее.
– Хотите сказать…
– Мы не знаем, как управляется «Керржес» и по какому принципу выбирает свои жертвы. Ушел он или только затаился, подстерегая очередного несчастного. Если бы мы знали механизм передачи, то уже не были бы столь беззащитны перед ним.
Башня «Варахиила» дернулась. Едва заметно глазу. Просто неравномерная работа поворотных механизмов, мелкий механический сбой. Или аналог нервного тика, овладевший его хозяином?
– Мы так и не знаем ничего о его второй жертве?
– Не знаем, – подтвердил Гримберт. – Приор Герард не счел нужным делать сообщений на этот счет. Видимо, он из тех хозяев, которые считают, что гостей позволительно держать в неведении. Для их же блага, разумеется.