ссчитан на противостояние куда более серьезным орудиям, его запас прочности был невообразим.
Рыкнув сервоприводами, он развернул торс с удивительной для такой туши проворностью, а в следующий миг одна из осадных мортир исторгла из себя ревущий столб огня, окутанный серыми вуалями сгоревшего пороха. Снаряд, созданный, чтобы крушить вражеские крепости и капониры, не нашел достойной преграды в нескольких дюймах закаленной стали. С грохотом, от которого у Гримберта зазвенело в ушах, он снес бронированную башню с плеч и отшвырнул далеко в сторону, заставив покатиться по мостовой. Обезглавленный доспех, более не подчиненный человеческой воле, а одному только закону тяготения, выпустил в небо фонтан пара и искр из развороченной дыры, оставшейся на месте башни и, нелепо дернув ногами, повалился ничком.
«Вопящий Ангел» выстрелил еще раз, на этот раз вверх.
– Братья! Сохраняйте веру! Вы – защитники Грауштейна!
Они не слышали его. Люди, заключенные в броню с зелеными крестами, уже утратили возможность что-либо слышать, понял Гримберт. Радиоэфир все еще клокотал бессмысленными всплесками демонического хохота, но эти звуки производились не людьми. Это был «Керржес». Грохочущий на всех частотах, терзающий небо вспышками выстрелов, это был вырвавшийся на свободу демон.
Еще один рыцарь, споткнувшись, обрушил на «Вопящего Ангела» целую серию снарядов из пары автоматических пушек, изъязвивших боковую часть его брони россыпью металлических оспин. «Ангел» даже не пошатнулся. Очередь разрывов, способных выпотрошить каменный дом, не была способна поколебать его равновесия. Обладающий исполинской массой, сам похожий на неприступную крепость, «Ангел» лишь коротко рыкнул, разворачивая башню.
Его обидчик попытался было отступить, но недооценил скорость приора. Снаряд из бомбарды, огромный бетонобойный ком из стали и вольфрама, угодил тому в правую ногу и оторвал так легко, точно это была нога пойманного мальчишкой кузнечика. Поврежденная машина завалилась на бок, но добить ее приор не успел – сразу несколько прямых попаданий ударили в торс «Ангела», сбив наводку и заставив замешкаться.
Сейчас они набросятся на него, понял Гримберт. Кружащие вокруг в страшной братоубийственной свалке, напоминающей не то дьявольский танец, не то хаотическое движение частиц, сейчас они осознают его своим главным врагом и, забыв про друг друга, навалятся толпой. Даже у доспеха сверхтяжелого класса, каким был «Вопящий Ангел», есть границы, продиктованные запасом прочности и сопротивления материалов. Если ему придется дать бой одновременно всем прочим рыцарям-монахам, они растерзают его в клочья, какая бы сила ни была заключена в его доспехе…
– Братья!..
Еще один рыцарь бросился напрямик к «Вопящему Ангелу», визжа на всех частотах и рассыпая вокруг себя кипящие сполохи беспорядочного огня. Приор подпустил его на пятьдесят метров и ударил точно в центр корпуса, отчего тот споткнулся на всем ходу и лопнул по шву, извергнув на серый гранит потоки горящего топлива.
Если бы обезумевшие лазариты сохранили способность мыслить, сопротивление «Вопящего Ангела» едва ли продолжалось дольше минуты. Сосредоточенный слаженный огонь их пушек мог если и не сокрушить лобовую броню, то вывести из строя узлы орудийной и двигательной системы, превратив грозного противника в беспомощную марионетку. Но «Керржес» лишил их тактического сознания, как лишил всех прочих человеческих чувств, превратив сложную нейронную сеть их мозга в россыпь кровавых комков, стиснутых костями черепа. Пытаясь добраться до приора, безумцы больше мешали друг другу, перекрывая секторы огня и задевая свои же порядки беспорядочными выстрелами.
«Вопящий Ангел» заворчал всеми своими сочленениями. Снаружи состоящий из закаленной бронированной стали, а внутри – из тронутого гнилью человеческого мяса, он не пытался отступить, даже окруженный со всех сторон.
– Послушайте меня, бра…
Голос приора утонул в грохоте автоматического огня.
Его сомнут, понял Гримберт, ощутив сладостную щекотку вдоль позвоночника. Даже самая крепкая сталь не сможет сопротивляться бесконечно. Его бывшие слуги, поступившие в услужение к «Керржесу», сожрут его с потрохами. Месть свершится. Он увидит, как несокрушимая твердыня веры под названием «Вопящий Ангел» падает ниц, распадаясь на части, и в ее размозженной кабине копошится хрипящий кусок мяса, когда-то называвший себя приором Герардом. Гримберт ощутил секундное блаженство, представляя себе это во всех деталях.
Но лишь секундное, короткое, как эффект от дозы экгонилбензоата.
Смерть приора станет смертью для всех узников Грауштейна, включая его самого. Лишенные помощи извне и снарядов, они не смогут стать преградой для бушующего «Керржеса». Даже если им удастся пробиться к радиостанции, та может быть защищена личными кодами Герарда, и тогда…
Гримберт зарычал, до боли стиснув зубы. Единственный случай за несколько лет, когда его враг оказался уязвим, – и тем он не в силах воспользоваться! Вот уж точно чудо Господне!
– Дьявол, дьявол, дьявол… – прошептал он и, коротко выдохнув, решительно включил громкую связь. – Говорит сир Гризео. Иду на помощь приору Герарду возле собора. Все боеспособные рыцари, двигайтесь в ту же сторону!
Он оказался не в бою. Это было первое, о чем он смог подумать, оказавшись внутри бушующего стального шквала. Бой, каким бы он ни был, состоит из тактических элементов, сочетание которых он давно научился загодя предугадывать, а то и выстраивать необходимым ему образом. Здесь же не было ничего, кроме слепой ярости.
От первого залпа «Судья» уклонился легко – стволы лазарита плясали так хаотично и непредсказуемо, что не попали бы и в собор. Секундой или двумя позже, когда дистанция уменьшилась до предельно близкой, Гримберт понял отчего. Кабина рыцаря-монаха представляла собой подобие окровавленной клетки, внутри которой металось что-то человекоподобное, покрытое бахромой свисающей кожи. Удивительно было, как в таком состоянии это существо могло вообще управлять доспехом, не то что выверять прицельные маркеры…
Гримберт ударил трехдюймовкой почти в упор, но снаряд с жалобным лязгом лишь скользнул по выпученной стальной морде, оставив глубокую рваную борозду. Как забавно, отстраненно подумал он, стараясь дышать в ритм с «Серым Судьей», срастись с ним в единое цело. Как забавно – бронированная голова отчаянно защищает свое содержимое, давно превратившееся в труху…
Он разрядил второе орудие, и вновь безо всякого толка – доспех лазарита раскачивался из стороны в сторону с такой непредсказуемой амплитудой, что снаряд отклонился от точки прицеливания по меньшей мере на два метра, вновь угодив в массивную нижнюю часть шлема. Гримберт выругался. «Судья» отмечал боезапас крошечными пиктограммами в углу визора, и этот боезапас, похожий на кучку маковых зерен, стремительно таял. Если он и дальше будет тратить снаряды так бездумно…
– Гризео! Прочь! Во имя Святого Духа и всех чертей преисподней!
Гримберт заставил «Судью» дать задний ход. Не мягко, как это принято в обращении с послушной машиной, все передаточные механизмы которой отрегулированы и функциональны, а резко, страшно, изо всех сил, точно сдерживал напор обезумевшего, пляшущего под седлом жеребца. «Судья» отозвался на это утробным скрежетом. Бронекапсула задребезжала, и Гримберту показалось, что это дребезжат стальные кости, перетирающие друг друга…
Рыцарь-лазарит поднял раскачивающиеся орудийные стволы, не дав себе труда стабилизировать их. На таком расстоянии можно не утруждать себя выверением прицела. Но выстрелить он не успел. Вокруг него расцвел дымный кокон, в середке которого с утробным ворчанием пировали желтые сполохи огня, по брусчатке шрапнелью ударили мелкие металлические осколки. Когда дым рассеялся, стало видно, до чего сокрушительным был удар – корпус остался стоять на подогнувшихся ногах, но в груди его зияла дыра такого размера, что взрослый человек мог бы пройти сквозь нее, как сквозь дверной проем.
– Премного благодарен, – пробормотал Гримберт в микрофон. – Но…
– Не изображайте из себя воителя, черт бы вас побрал! – рявкнул откуда-то приор Герард. – Не с вашими пушчонками! Если хотите быть полезным, просто маневрируйте и отвлекайте их внимание!
Гримберт оскалился.
– Ваше благоразумие немного запоздало, господин прелат! – выдохнул он. – Это вы превратили Грауштейн в чертову ловушку! Это вы погубили своих братьев!
«Вопящий Ангел» вздрогнул. Так, будто в него попал снаряд, но Гримберт отчетливо видел, что попадания не было. Это вздрогнул сам приор Герард, укрытый за многими слоями брони.
– Я сам буду держать ответ за свои ошибки, – негромко произнес он, выпрямляя торс «Ангела» и распрямляя сложные многосуставчатые ноги с гудящими поршнями. – Видит Господь, я много их совершил в последнее время. Больше, чем позволено человеку. Но сейчас… Сейчас нам с вами придется держаться друг друга, хотим мы того или нет.
Гримберт хотел было огрызнуться, но не успел. Рыцари-лазариты обступали их, тесня к собору. Пьяно шатающиеся, сталкивающиеся друг с другом, беспорядочно палящие, они не выглядели организованной военной силой – они выглядели стаей бешенных псов. Но от одной только мысли, сколько силы заложено в этой обезумевшей братии, у Гримберта леденело в висках. Будучи неуправляемой, эта сила не делалась менее опасной.
Полный вперед. Гримберт ощутил слабое ворошение в стальной груди – это его тело безотчетно сжалось в своей бронекапсуле, будто пытаясь занимать как можно меньше места в пространстве.
Вперед. Реактор «Серого Судьи» загудел, выходя на полную мощность.
Оказавшись в центре шторма, корабль обязан маневрировать, иначе его развернет боком к волне, опрокинет и сомнет. То, что окружало его со всех сторон, тоже было штормом – клокочущей в дикой ярости стихией, лишенной разума или чувств. Слепой неодолимой силой, столкновение в лоб с которой означает смерть. Если он хочет уцелеть, ему придется подстраиваться под нее. Определять векторы силы и скользить вдоль них, как в танце, поджидая удобный момент.