– Как сам, Джейк?
– Отлично, – сказал я. – Хорошо провел время.
Бретт посмотрела на меня.
– Дура я была, что уехала, – сказала она. – Надо совсем тронуться, чтобы оставить Париж.
– Хорошо провела время?
– Да, ничего так. С интересом. Не слишком увлекательно.
– Видела кого-нибудь?
– Нет, почти никого. Никуда не выбиралась.
– Не купалась?
– Нет. Ничего не делала.
– Очень похоже на Вену, – сказал Билл.
Бретт улыбнулась ему одними глазами.
– Так вот как было в Вене.
– В Вене только так и было.
Бретт снова ему улыбнулась.
– У тебя славный друг, Джейк.
– Он ничего, – сказал я. – Он таксидермист.
– Это было в другой стране, – сказал Билл. – И вообще, все животные были уже мертвые.
– Еще по одной, – сказала Бретт, – и мне надо бежать. Пошлите уже официанта за такси.
– Их там целая шеренга. Прямо у крыльца.
– Хорошо.
Мы выпили и посадили Бретт в такси.
– Помни: в «Селекте» около десяти. И его бери. Майкл там будет.
– Мы там будем, – сказал Билл.
Такси тронулось, и Бретт нам помахала.
– Вот это девушка! – сказал Билл. – Чертовски мила. А кто этот Майкл?
– Тот, за кого она выходит.
– Ну-ну, – сказал Билл. – Привычные декорации для знакомства. Что бы мне послать им? Как насчет пары чучел скаковых лошадей?
– Лучше поедим.
– А она действительно леди как-ее-там? – спросил Билл в такси по пути к острову Сен-Луи.
– О, да. С родословной книгой и всем прочим.
– Ну-ну.
Мы пообедали в ресторане мадам Леконт на дальнем краю острова. Там было полно американцев, и нам пришлось стоять и ждать свободного места. Кто-то включил его в список Американского женского клуба, охарактеризовав как занятный ресторан на парижской набережной, еще нетронутый американцами, и в результате нам пришлось ждать столика сорок пять минут. Билл питался здесь в 1918-м, сразу после перемирия, и мадам Леконт, узнав его, пришла в восторг.
– Однако столика мы этим не заслужили, – сказал Билл. – Однако потрясающая женщина.
Еда была хороша: жареная курица, свежий зеленый горошек, картофельное пюре, салат, немного яблочного пирога и сыра.
– У вас тут, похоже, весь свет, – сказал Билл мадам Леконт.
Она подняла руку.
– Господи боже!
– Разбогатеете.
– Надеюсь.
После кофе и фин мы попросили счет, написанный, как всегда, на грифельной дощечке, составлявшей, несомненно, одну из «занятных» черт ресторана, расплатились, пожали руки и пошли к выходу.
– Вы больше совсем не заходите, моншер Барнс, – сказала мадам Леконт.
– Слишком много соотечественников.
– Приходите на ланч. Тогда здесь свободнее.
– Хорошо. Зайду в скором времени.
Мы шли под деревьями, окаймлявшими реку со стороны Кэ-д’Орлеан[49]. За рекой виднелись полуразрушенные старые дома; их сносили.
– Хотят проложить улицу.
– Проложат, – сказал Билл.
Мы обошли кругом всего острова. По темной реке быстро и бесшумно проплыл бато-муш[50], сияя огнями, и скрылся под мостом. Ниже по реке на фоне вечернего неба громоздился Нотр-Дам. Мы перешли по деревянному мосту от Кэ-де-Бетюн[51] на левый берег Сены и стали смотреть с моста вниз по реке, на Нотр-Дам. Остров с моста казался темным, здания высились на фоне неба, а деревья обратились в тени.
– Это что-то потрясающее! – сказал Билл. – Боже, люблю возвращаться!
Мы облокотились на деревянные перила моста и стали смотреть вверх по реке, на огни больших мостов. Вода внизу была гладкой и черной. Она беззвучно плескалась о сваи моста. Мимо нас прошли мужчина с девушкой. Их руки лежали на талиях друг друга.
Мы перешли мост и пошли по Рю-дю-Кардинал-Лёмуан. Дорога шла в гору, и мы поднялись до Пляс-Контрэскарп. Сквозь листву деревьев на площади светились дуговые фонари, а под деревьями стоял, готовый тронуться, автобус «S». Из двери «Негр-Жуаё»[52] звучала музыка. В окне кафе «Оз-Аматёр»[53] виднелась длинная цинковая стойка. Снаружи, на террасе, выпивали рабочие. В открытой кухне кафе «Аматёр» девушка готовила картофель ломтиками в масле. Рядом стоял чугунок с тушеным мясом. Девушка положила порцию на тарелку и подала старику, стоявшему с бутылкой красного вина в руке.
– Хочешь выпить?
– Нет, – сказал Билл. – Мне уже хватит.
Мы повернули направо с Пляс-Контрэскарп и пошли гладкими узкими улицами с высокими старинными домами по обеим сторонам. Отдельные дома выдавались из общего ряда. Другие стояли глубже прочих. Мы вышли на Рю-дю-По-де-Фер и шли по ней, пока она не вывела нас на прямую, с севера на юг, Рю-Сен-Жак, где повернули на юг, мимо больницы Валь-де-Грас в глубине двора, за железным забором, и вышли на бульвар Дю-Пор-Рояль.
– Как ты настроен? – спросил я. – Дойдем до кафе, повидаем Бретт и Майка?
– Почему бы нет?
Мы пошли по Пор-Рояль, перешедшей в Монпарнас, миновали «Лилу», «Лавиня», все маленькие кафешки и «Дамуа», перешли через улицу к «Ротонде», миновали ее лампы и столики и подошли к «Селекту».
Из-за столиков к нам вышел Майкл. Он загорел и имел здоровый вид.
– При-ивет, Джейк, – сказал он. – При-ивет! При-ивет! Как дела, старина?
– У тебя цветущий вид, Майк.
– Это да. Я ужас как расцвел. Ничего не делал, только гулял. С утра до вечера. Раз в день выпивал за чаем с мамой.
Билл вошел в бар. Он стоял и говорил с Бретт, сидевшей на высоком табурете нога на ногу. Она была без чулок.
– Рад видеть тебя, Джейк, – сказал Майкл. – Я слегка надрался, знаешь. Поразительно, да? Видал мой нос?
На носу у него запеклась кровь.
– Это старушкины чемоданы, – сказал Майк. – Вызвался помочь ей с ними, а они упали на меня.
Бретт, сидевшая у бара, указала на него мундштуком и улыбнулась одними глазами.
– Старушка, – сказал Майк. – Ее чемоданы упали на меня. Пойдем, увидимся с Бретт. Слушай, она чудо! Ты бесподобная леди, Бретт. Где ты достала эту шляпу?
– Приятель купил. Не нравится?
– Кошмарная шляпа. Достань хорошую.
– О, у нас теперь столько денег, – сказала Бретт. – Слушай, ты еще не познакомился с Биллом? Ты бесподобный друг, Джейк. – Она повернулась к Майку. – Это Билл Гортон. А этот пьяница – Майк Кэмпбелл. Мистер Кэмпбелл – официальный банкрот.
– В самом деле? Знаешь, я вчера в Лондоне встретился с бывшим партнером. Приятелем, который меня подвел.
– И что он сказал?
– Купил мне выпить. Я подумал, мне причитается. Слушай, Бретт, ты бесподобная штучка. Разве она не прекрасна?
– Уж и прекрасна. С таким носом?
– Бесподобный нос! Ну-ка, направь его на меня. Разве не бесподобная штучка?
– Не мог человек остаться в Шотландии?
– Слушай, Бретт, давай закруглимся пораньше.
– Не будь невежливым, Майкл. Не забывай: в этом баре дамы.
– Разве она не бесподобная штучка? Ты так не думаешь, Джейк?
– Вечером будет бокс, – сказал Билл. – Хотите пойти?
– Бокс, – сказал Майк. – Кто с кем?
– Леду с кем-то.
– Он очень хорош, Леду, – сказал Майк. – Я хотел бы это увидеть, даже очень, – он пытался говорить связно, даже очень, – но я не смогу пойти. У меня свидание с этой штучкой. Слушай, Бретт, купи новую шляпу.
Бретт опустила фетровую шляпу на один глаз и улыбнулась из-под нее.
– Бегите на бокс вдвоем. Я должна буду проводить мистера Кэмпбелла прямо домой.
– Я не надрался, – сказал Майк. – Если только слегка. Слушай, Бретт, ты бесподобная штучка!
– Ну идите на бокс, – сказала Бретт. – Мистер Кэмпбелл становится неуправляемым. Майкл, что это за взрывы обожания?
– Слушай, ты бесподобная штучка!
Мы пожелали им доброй ночи.
– Мне жаль, что я не иду, – сказал Майк.
Бретт рассмеялась. У двери я оглянулся. Майкл держал одну руку на стойке и говорил с Бретт, наклонившись к ней. Бретт смотрела на него довольно холодно, но улыбалась глазами.
Выйдя на тротуар, я сказал:
– Ты хочешь на бокс?
– Конечно, – сказал Билл. – Если не идти пешком.
– Майк совсем сбрендил от своей подружки, – сказал я в такси.
– Что ж, – сказал Билл. – Его, черт возьми, можно понять.
• ГЛАВА 9 •
Поединок Леду – Кид Фрэнсис состоялся вечером двадцатого июня. Хороший поединок. Следующим утром я получил письмо от Роберта Кона, из Андая. Он писал, что проводит время в тишине, купается, поигрывает в гольф, а больше – в бридж. В Андае великолепный пляж, но ему не терпелось вырваться на рыбалку. Когда я буду готов? Не куплю ли я ему двойную лесу, за которую он расплатится, когда я приеду?
Тем же утром я написал Кону из конторы, что мы с Биллом двадцать пятого уезжаем из Парижа; в противном случае я ему телеграфирую и встречу в Байонне, где можно будет сесть на автобус, идущий через горы до Памплоны. Около семи вечера я заглянул в «Селект» – повидать Майкла с Бретт. Их там не было, и я пошел в «Динго». Они сидели за стойкой.
– Привет, милый! – Бретт подала мне руку.
– Привет, Джейк, – сказал Майк. – Я понимаю: я вчера надрался.
– Что ты говоришь? – сказала Бретт. – Скверное дело.
– Слушай, – сказал Майк, – когда ты едешь в Испанию? Ты не против, если мы с тобой поедем?
– Будет просто здорово.
– Ты правда будешь не против? Я был в Памплоне, ты знаешь. Бретт ужасно хочется. Ты уверен, что мы тебе не будем, как собаке пятая нога?
– Не говори ерунды.
– Я слегка надрался, знаешь. Иначе не стал бы тебя вот так спрашивать. Ты точно не будешь против?
– Ой, хватит, Майкл! – сказала Бретт. – Как человек может сказать сейчас, будет ли он против? Я спрошу его потом.
– Но ты ведь не против?
– Не надо больше это спрашивать, а то обижусь. Мы с Биллом едем утром двадцать пятого.