– Да ну! Правда?
– Да. Брайан мертв.
Билл отложил яйцо, которое чистил.
– Джентльмены, – сказал он и развернул из газеты куриную ножку. – Я меняю порядок. Во имя Брайана. В знак почтения к Великому парламентарию. Сперва курица; затем яйцо.
– Интересно, в какой день Бог сотворил курицу?
– Хм, – сказал Билл, обсасывая ножку, – откуда нам знать? Не надо этих вопросов. Жизнь земная скоротечна. Поэтому возрадуемся, уверуем и возблагодарим.
– Ешь яйцо.
Билл раскинул руки, держа куриную ножку и бутылку.
– Возрадуемся, чем бог послал. Освоим птиц небесных. Освоим плоды виноделия. Освоишь малость, брат?
– После тебя, брат.
Билл хорошо приложился к бутылке.
– Освой малость, брат. – Он протянул мне бутылку. – Да не усомнимся, брат. Да не станем ворошить священные тайны курятника обезьяньими пальцами. Да положимся на веру и просто скажем – я хочу, чтобы ты сказал это вместе со мной, – что мы скажем, брат? – Он направил на меня куриную ножку и продолжил: – Дай, скажу тебе. Мы скажем – и я со своей стороны этим горжусь, и хочу, чтобы ты сказал это вместе со мной, на коленях, брат. Да не устыдится человек преклонить колена в лоне великой природы! Помни, что первыми храмами Господа были леса. Преклоним же колена и скажем: «Не ешьте это, леди, – это Менкен».
– Вот, – сказал я. – Освой малость этого.
Мы откупорили другую бутылку.
– В чем дело? – сказал я. – Тебе не нравился Брайан?
– Брайана я любил, – сказал Билл. – Мы были как братья.
– Где ты с ним познакомился?
– Мы с ним и Менкеном все вместе ходили в «Святой крест».
– И с Фрэнки Фришем[74].
– Вранье. Фрэнки Фриш ходил в «Фордхэм».
– Что ж, – сказал я. – Я ходил в «Лойолу» с епископом Мэннингом[75].
– Вранье, – сказал Билл. – Я сам ходил в «Лойолу» с Мэннингом.
– Ты глаза залил, – сказал я.
– Вином?
– А что?
– Это от влажности, – сказал Билл. – Им надо убрать эту хренову влажность.
– Выпей еще.
– Это все, что у нас есть?
– Всего две бутылки.
– Знаешь, кто ты? – Билл с обожанием посмотрел на бутылку.
– Нет, – сказал я.
– Ты прислужник Антиалкогольной лиги.
– Я ходил в «Нотр-Дам» с Уэйном Б. Уилером[76].
– Вранье, – сказал Билл. – С Уэйном Б. Уилером я ходил в Бизнес-колледж Остина[77]. Он был старостой класса.
– Что ж, – сказал я. – Дни салунов сочтены.
– Здесь ты прав, одноклассник, – сказал Билл. – Дни салунов сочтены, и я заберу их с собой.
– Ты залил глаза.
– Вином?
– Вином.
– Ну, может, и так.
– Хочешь вздремнуть?
– Это можно.
Мы легли головами в тень и стали смотреть на ветви деревьев.
– Ты спишь?
– Нет, – сказал Билл. – Я думал.
Я закрыл глаза. Хорошо было лежать на земле.
– Слушай, – сказал Билл, – что там у вас с Бретт?
– А что?
– Ты вообще любил ее?
– Еще бы!
– И долго?
– До черта, с перерывами.
– О, черт! – сказал Билл. – Извини, дружище.
– Да порядок, – сказал я. – Мне уже по хрену.
– Правда?
– Правда. Только чертовски неохота говорить об этом.
– Ты не обиделся, что я тебя спросил?
– Какого черта мне обижаться?
– Я буду спать, – сказал Билл и накрыл лицо газетой. – Слушай, Джейк, ты правда католик?
– Технически.
– Что это значит?
– Я не знаю.
– Ну ладно, теперь буду спать, – сказал он. – Не мешай мне своей болтовней.
Я тоже заснул. Когда я проснулся, Билл собирал рюкзак. Время шло к вечеру, тень от деревьев протянулась до самой плотины. После сна на земле у меня затекло все тело.
– Ты чего? – спросил Билл. – Проснулся? Не мог проспать всю ночь?
Я потянулся и потер глаза.
– Я видел чудесный сон, – сказал Билл. – Не помню о чем, но сон был чудесный.
– Я вроде снов не видел.
– Это ты зря, – сказал Билл. – Все наши величайшие бизнесмены – сновидцы и мечтатели. Взять Форда. Взять президента Кулиджа[78]. Взять Рокфеллера. Взять Джо Дэвидсона[79].
Я развинтил обе наши удочки и сложил в чехол. Убрал катушки в сумку со снастями. Билл собрал рюкзак, и мы убрали в него одну сумку с форелью. Другую взял я.
– Ну, – сказал Билл, – ничего не забыл?
– Червей.
– Твоих червей. Клади сюда.
Билл повернул ко мне рюкзак, и я убрал жестянки с червями во внешний карман.
– Теперь ничего не забыл?
Я оглядел траву под вязами.
– Ничего.
Мы двинулись по дороге в сторону леса. Путь до Бургете был долгий, и к тому времени, как мы вышли через поля на дорогу и прошли по городку до гостиницы, уже стемнело, и в окнах горел свет.
Мы прожили в Бургете пять дней и хорошо порыбачили. Ночью было холодно, днем – жарко, и всегда дул бриз, даже в самую жару. На такой жаре приятно было зайти в холодную речку, а потом сидеть на берегу, обсыхая на солнце. Мы нашли такую глубокую заводь на речке, что можно было плавать. По вечерам мы играли в бридж втроем с одним англичанином по фамилии Харрис, который остановился в гостинице, придя пешком из Сен-Жан-Пье-де-Пор порыбачить. Он был сама любезность и два раза ходил с нами на реку Ирати. Ни от Роберта Кона, ни от Бретт с Майком вестей не было.
• ГЛАВА 13 •
Как-то утром я спустился к завтраку, а Харрис, англичанин, уже сидел за столом и читал в очках газету. Он взглянул на меня и улыбнулся.
– Доброе утро, – сказал он. – Вам письмо. Я зашел на почту, и мне его дали с моим.
Письмо стояло на столе, где я обычно сидел, прислоненным к кофейной чашке. Харрис продолжил читать газету. Я вскрыл письмо. Его переслали из Памплоны. Оно было отправлено из Сан-Себастьяна, в воскресенье.
Дорогой Джейк,
Мы здесь с пятницы, Бретт отключилась в поезде, так что привез ее сюда на 3 дня отдохнуть у наших старых друзей. Мы приедем в Памплону в отель «Монтойя» во вторник, не знаю во сколько. Ты мог бы прислать с автобусом записку и сказать нам, что делать, чтобы встретиться с вами в среду? Со всей нашей любовью, и простите за задержку, но Бретт на самом деле на ногах не стояла и придет в норму ко втор., хотя уже практически норм. Я так хорошо ее знаю и стараюсь смотреть за ней, но это не так-то просто. Любви всем ребятам,
– Какой сегодня день недели? – спросил я Харриса.
– Думаю, среда. Да, точно. Среда. Удивительно, как здесь, в горах, теряешь счет дням!
– Да. Мы здесь уже почти неделю.
– Надеюсь, вы не думаете уезжать?
– Да. Боюсь, мы уедем на вечернем автобусе.
– Какая скверная перспектива! А я надеялся, мы еще сходим вместе на Ирати.
– Мы должны ехать в Памплону. Нас там ждут люди.
– Как скверно мне будет! Мы отлично провели время в Бургете.
– Приезжайте в Памплону. Поиграем там в бридж, и там будет зверская фиеста.
– Я бы с радостью. Ужасно мило, что вы меня зовете. Но лучше я еще побуду здесь. У меня не так уж много времени на рыбалку.
– Хотите наловить покрупнее, в Ирати?
– Что ж, вы знаете, хочу. Форель там огромная.
– Хотел бы я еще разок потягаться с ней.
– Да. Останьтесь еще на день. Будьте молодцом.
– Нам действительно нужно в город, – сказал я.
– Какая жалость!
После завтрака мы с Биллом загорали на скамейке перед гостиницей и говорили об этом. Я увидел, как по дороге из центра городка к нам идет девушка. Она остановилась перед нами и достала телеграмму из кожаного кошеля, висевшего на поясе.
– Por ustedes?[80]
Я взглянул на адрес: «Барнс, Бургете».
– Да. Это нам.
Девушка достала книгу, чтобы я расписался, и я дал ей пару медяков. Телеграмма была на испанском: «Vengo Jueves Cohn»[81].
Я передал ее Биллу.
– Что значит слово «Кон»[82]? – спросил он.
– Что за дурацкая телеграмма! – сказал я. – Он мог бы за ту же стоимость написать десять слов. «Я приеду четверг». Он не скупится на подробности, верно?
– Здесь все подробности, которые волнуют Кона.
– Мы едем, так или иначе, – сказал я. – Нет смысла вытаскивать Бретт и Майка сюда и обратно до фиесты. Будем отвечать?
– Можно и ответить, – сказал Билл. – Не нужно зазнаваться.
Мы прогулялись на почту и попросили телеграфный бланк.
– Что мы напишем? – спросил Билл.
– «Прибываем вечером». И хватит.
Мы заплатили за телеграмму и вернулись в гостиницу. Харрис был на месте, и мы втроем прогулялись до Ронсеваля. Мы прошлись по монастырю.
– Это примечательное место, – сказал Харрис, когда мы вышли. – Но, знаете, я не слишком жалую подобные места.
– Вот, и я, – сказал Билл.
– Хотя это примечательное место, – сказал Харрис. – Мне бы не хотелось пропустить его. Я каждый день собирался побывать здесь.
– Хотя с рыбалкой никакого сравнения, а? – спросил Билл.
Ему нравился Харрис.
– Что ж, это верно.
Мы стояли перед старой монастырской часовней.
– А не паб ли там, через дорогу? – спросил Харрис. – Или меня подводят глаза?
– С виду вроде паб, – сказал Билл.
– По-моему, на вид паб, – сказал я.
– Что ж, – сказал Харрис, – давайте освоим его.
Это он от Билла заразился страстью все «осваивать».
Мы взяли по бутылке на брата. Харрис не дал нам заплатить. Он вполне сносно говорил по-испански, и хозяин заведения отказался от наших денег.
– Что ж. Вы не знаете, что это значило для меня – встретить вас здесь, ребята!