– Я не знала, смогу ли вынудить его уйти, а у меня ни су не осталось, чтобы самой отсюда уехать. Знаешь, он предлагал мне уйму денег. Я сказала, у меня их полно. Он понял, что я вру. Просто я не могла взять его деньги, ты же понимаешь.
– Да уж.
– Ой, давай не будем об этом! Было и забавное. Дай-ка сигарету.
Я дал ей закурить.
– Он выучил английский официантом в Гибе.
– Да.
– Под конец он захотел жениться на мне.
– Правда?
– Конечно. Я и за Майка-то никак не выйду.
– Может, он решил, что это сделает его лордом Эшли.
– Нет. Дело не в этом. Он правда хотел жениться на мне. Чтобы я не смогла уйти от него, так он сказал. Он хотел быть уверен, что я никогда от него не уйду. Конечно, после того, как стану более женственной.
– Ты должна прийти в норму.
– Так и есть. Я снова в порядке. Он ни следа не оставил от ужасного Кона.
– Хорошо.
– Ты знаешь, я бы стала с ним жить, если бы не видела, что это плохо для него. Мы ужас как хорошо ладили.
– Не считая твоего внешнего вида.
– Ой, к этому бы он привык.
Она отложила сигарету.
– Мне тридцать четыре, ты же знаешь. Я не буду такой сукой, которая губит ребенка.
– Да уж.
– Не буду я такой. Знаешь, мне почти хорошо. Я почти в норме.
– Хорошо.
Она отвела взгляд. Я подумал, она ищет еще сигарету. Потом понял, что она плачет. Я чувствовал, как она плачет. Дрожит и плачет. Глаз она не поднимала. Я обнял ее.
– Давай никогда не будем об этом. Пожалуйста, никогда не будем об этом.
– Дорогая Бретт…
– Я вернусь к Майку. – Я прижимал её к себе и чувствовал, как она плачет. – Он такой ужасно милый и такой задира! Мы с ним друг друга стоим.
Она не поднимала глаз. Я гладил ее по волосам. И чувствовал, как она дрожит.
– Я не буду такой сукой, – сказала она. – Но, Джейк, давай, пожалуйста, никогда не будем об этом.
Мы ушли из отеля «Монтана». Когда я спросил счет, управляющая отелем не взяла с меня денег. Счет уже был оплачен.
– Ну что ж, – сказала Бретт. – Пусть так. Теперь уже неважно.
Мы поехали на такси в отель «Палас», оставили там чемоданы, заказали билеты на Южный экспресс, отправлявшийся вечером, и пошли в бар отеля выпить по коктейлю. Мы сидели на высоких табуретах за стойкой, а бармен мешал мартини в большом никелированном шейкере.
– Забавно, до чего учтиво с тобой обращаются в баре большого отеля! – сказал я.
– Теперь из всех только бармены и жокеи ведут себя вежливо.
– Каким бы вульгарным ни был отель, в баре всегда приятно.
– Даже странно.
– Бармены всегда славные ребята.
– Ты знаешь, – сказала Бретт, – это похоже на правду. Ему всего девятнадцать. Поразительно, да?
Мы чокнулись бокалами, стоявшими рядом на стойке. На них собирались холодные бусинки. За занавешенным окном дышало жаром мадридское лето.
– Мне нравится, когда мартини с оливкой, – сказал я бармену.
– Один момент, сэр. Вот, держите.
– Спасибо.
– Мне бы сразу спросить.
Бармен отошел в другой конец бара, чтобы не слышать нашего разговора. Бретт потягивала мартини, не поднимая бокала. Затем подняла. После первого глотка ее рука уже не так дрожала.
– Хорошо тут. Правда, приятный бар?
– Все бары приятные.
– Знаешь, сперва я не поверила. Он родился в 1905-м. Я тогда ходила в школу в Париже. Подумать только!
– Что я должен об этом подумать?
– Не говнись. Может, купишь леди выпить?
– Нам еще два мартини.
– Как и прежде, сэр?
– Они очень хороши, – сказала Бретт, улыбнувшись ему.
– Спасибо, мэм.
– Ну, будем, – сказала Бретт.
– Будем!
– Знаешь, – сказала Бретт, – у него до меня было только две женщины. Его ничто не увлекало, кроме боя быков.
– У него полно времени.
– Ну не знаю. Он думает, дело во мне. Не в этом балагане.
– Что ж, так и есть.
– Да. Так и есть.
– Я думал, ты решила никогда не говорить об этом.
– Что я могу поделать?
– Если будешь говорить об этом, это выветрится.
– Я просто не могу не говорить. Ты знаешь, мне чертовски хорошо, Джейк.
– Надо думать.
– Знаешь, хорошо, когда решишь не быть сукой.
– Да.
– Это что-то вроде веры в Бога.
– Кто-то верит в Бога, – сказал я. – И таких немало.
– На меня Он как-то не действует.
– Пропустим еще по мартини?
Бармен смешал еще два мартини и налил в чистые бокалы.
– Где будем ланч? – спросил я Бретт.
В баре было прохладно. За окном была жара, это чувствовалось.
– Здесь? – спросила Бретт.
– В отеле – это не то. Знаете такое заведение, «Ботин»[134]? – спросил я бармена.
– Да, сэр. Желаете, чтобы я написал вам адрес?
– Спасибо.
Мы поели в «Ботине», наверху. Это один из лучших ресторанов в мире. Мы ели жареного молочного поросенка и пили «Риоха-альту». Бретт почти не ела. Она всегда ела мало. Я съел огромное блюдо и выпил три бутылки «Риоха-альты».
– Как ты, Джейк? – спросила Бретт. – Бог мой! Ты все это съел!
– Я – прекрасно. Хочешь десерт?
– Господи, нет.
Бретт закурила.
– Ты любишь поесть, да? – сказала она.
– Да, – сказал я. – Я много чего люблю.
– А чем ты любишь заниматься?
– О, – сказал я, – да много чем. Не хочешь десерт?
– Ты уже спрашивал, – сказала Бретт.
– Да, – сказал я, – действительно. Возьмем еще бутылку «Риоха-альты»?
– Очень хорошее вино.
– Ты его особо не пила, – сказал я.
– Пила. Ты не видел.
– Возьмем две бутылки, – сказал я.
Подали бутылки. Я налил себе немного, затем наполнил бокал Бретт, затем – свой. Мы чокнулись.
– Будем! – сказала Бретт.
Я осушил бокал и снова наполнил. Бретт накрыла мою руку своей.
– Не напивайся, Джейк, – сказала она. – Не нужно этого.
– Почем ты знаешь?
– Не нужно, – сказала она. – Все у тебя будет в порядке.
– Я не напиваюсь, – сказал я. – Просто сижу, попиваю вино. Мне нравится пить вино.
– Не напивайся, – сказала она. – Джейк, не напивайся.
– Хочешь, прокатимся? – сказал я. – Хочешь, покатаемся по городу?
– Точно, – сказала Бретт. – Я еще не видела Мадрида. Нужно увидеть Мадрид.
– Я это допью, – сказал я.
Мы спустились по лестнице и через столовую на первом этаже вышли на улицу. Официант пошел ловить такси. Было жарко и ярко. Дальше по улице был скверик с деревьями и травой, и там парковались такси. По улице подъехало такси с официантом на подножке. Я дал ему на чай, сказал водителю, куда нас везти, и сел рядом с Бретт. Водитель тронулся по улице. Я откинулся назад. Бретт придвинулась ко мне. Мы сидели прижавшись друг к другу. Я обнял ее одной рукой, и она устроилась поудобней. Было очень жарко и ярко, и белые дома резали глаза. Мы повернули на Гран-виа[135].
– О, Джейк, – сказала Бретт, – вместе нам могло бы быть чертовски хорошо.
Впереди, на лошади, полицейский в хаки регулировал движение. Он поднял свою палочку. Машина сбросила скорость, и Бретт налегла на меня.
– Да, – сказал я. – Приятно так думать, а?