Она пересекла двор и села рядышком с Беарном. Гид в некотором испуге покосился на даму, всю увешанную развевающимися пестрыми тряпками, в очках в пол-лица, но спросил с профессиональной любезностью, одновременно уныло улыбаясь какому-то туристу, который фотографировал в это время исторических львов:
– Чем могу служить, мадам?
Алёна подсунула ему загодя приготовленный буклет, купленный в книжной лавке шато, и тихонько предупредила:
– Делайте вид, что мы беседуем о какой-нибудь достопримечательности, смотрите в буклет, а не на меня.
– Кто… – начал было Беарн. Но она чуть приспустила на нос очки и уставилась ему в глаза:
– Узнаете?
Гид подавился дальнейшими словами и тупо уставился на Алёну, которая быстро поправила очки и прошипела:
– В буклет, говорю, смотрите!
Беарн послушно опустил глаза и даже весьма конспиративно ткнул в страницу пальцем, словно указывая на некую особенную достопримечательность шато. И пробормотал потрясенно:
– Что у вас с лицом?
Ага, все же запомнил нашу героиню, несравненную красотку! Что и требовалось доказать! Несмотря на то что по вине этого болтливого гида Алёна натерпелась неприятностей (а главное, были расстроены Лизочка с Танечкой!), она чувствовала себя польщенной. Но показывать ему этого не собиралась, спросила ехидно:
– А почему вы так удивились, будто в первый раз мой синяк видите?
– А в какой? – еще больше удивился Беарн.
– Да уж как минимум во второй!
– С чего вы взяли? Мы разве виделись после того, как вы были тут на экскурсии?
– Я-то вас не видела, но вы меня – наверняка.
– Я – вас? Ну разве что во сне!
Алёна покосилась подозрительно. Потом сочла последнюю фразу за неуклюжую попытку флирта и расщедрилась на то, что шевельнула уголком рта, типа улыбнулась снисходительно:
– Нет, не во сне вы меня видели, а в реальности.
– Но где? Каким образом?
– Ох, бросьте! – начала злиться писательница… прежде всего за то, что мсье Беарн так натурально изумлялся. Честное слово, ему вполне можно было бы поверить! Но тогда недавно сделанные ею выводы становились вообще не выводами, а вымыслами, поэтому Алёна и злилась. А между тем не нами было сказано: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!»
Наша героиня не была бы занудной Девой, если бы не подумала в тот момент, что, строго говоря, у Лукиана, из сатир которого это выражение взято, оно звучит несколько иначе. «Ты берешься за молнию вместо ответа – значит, ты не прав!» – говорит Прометей Юпитеру. Однако времена нивелируют даже экспрессивность цитат, а потому пусть будет – Юпитер, ты сердишься…
Итак, детективщица сердилась, но чувствовать себя неправой не желала, а потому упрямо продолжала:
– Не притворяйтесь. Вы были вчера утром в бассейне, я там тоже была, вы увидели меня с этим несчастным bleu и потом рассказали ей. Хотя я понять не могу, зачем вас понесло вчера в бассейн, ведь в музее такое ужасное событие совершилось, а вам купаться вдруг понадобилось…
В глазах Беарна появилось очень странное выражение. Ну, очень недоброе! Алёна подумала, что если бы они оба были героями детектива, а не реальными людьми, гид должен был сейчас наброситься на нее, как на разоблачительницу и опасного свидетеля, и начать от нее избавляться каким-нибудь ужасным способом.
Однако мадам Дмитриева и мсье Беарн вовсе не были героями детектива, поэтому гид набрасываться на собеседницу не стал, а, наоборот, даже руки стиснул покрепче (видимо, чтобы избавиться от искушения) и сказал с тем же странным выражением:
– Извините, вы хорошо себя чувствуете?
– А что? – насторожилась Алёна.
– Да то, что вы являетесь сюда в очень нелепых одеяниях и говорите очень нелепые вещи.
Алёна зло усмехнулась. Она не собиралась пояснять Беарну, что нацепила на себя безумную индийскую хламиду, обмотала голову шарфом и спустила его концы на лицо вовсе не потому, что испытывала страстное желание запеть «Хари, Кришна, хари, Рама!», а оттого, что помнила о камерах слежения, которые установлены в шато. Блюстители порядка всегда начинают махать после драки кулаками, причем весьма интенсивно, и можно не сомневаться, что теперь все камеры в замке работают, а около монитора сидят бдительные охранники (или сторожа, это уж кому как больше нравится). И ей не улыбалось снова попасться на глаза Жоэлю или Диего, которые, конечно, прицепятся к ней всерьез. Отсюда и маскарад – «нелепые одеяния», как выразился Беарн. Ну а что касается «нелепых вещей», которые она говорит… Конечно же, мсье Беарн прекрасно понимает! О чем, кстати, свидетельствуют его тревожно мечущийся взгляд и бормотание.
– Как я мог оказаться вчера утром в бассейне, когда шато был полон полиции? Мы все тут были на глазах, можете кого угодно спросить, с утра до ночи в замке торчали, а я, как старший гид, даже оставался ночевать. Не был я в бассейне, вам любой подтвердит… И кто такая она, которой я якобы рассказал про ваш bleu?! Я никому ничего не говорил!
– Не были в бассейне? Все время находились на глазах? Никому ничего не говорили? – глумливо повторила Алёна. – А как насчет Виктори Джейби? Ей вы тоже ничего не говорили?
Бледное, тонкое лицо Беарна резко покраснело, потом так же резко побледнело. И то роковое сходство, которое вчера тщательно отслеживала Алёна, глядя на рисунки Эсмэ, выступило еще ярче, несмотря на то что у него были серо-голубые глаза, а у лысой похитительницы Алёниного браслета – черные.
Потом в серо-голубых глазах гида снова вспыхнуло то же самое лютое выражение, и Алёна опять подумала: если бы они были персонажами детектива… И тут же порадовалась, что они все-таки не персонажи.
Ну а Жан-Батист Беарн тем временем взял себя в руки.
– Кто такая Виктори Джейби и почему вы решили, что она имеет ко мне какое-то отношение?
– Потому что Джейби и Жибе – это одно и то же, – объявила Алёна. – Джей-би – по-английски, жи-бе – по-французски, а буквы-то одни. Кроме того, она ксерофилка, в нуайерском отеле «Замок Аршамбо» стащила чуть ли не все фирменные шоколадки, а вы говорили, что ваша дочь коллекционирует этикетки от фирменных шоколадок. Кроме того, у меня есть еще один довод…
– Да мало ли кто коллекционирует этикетки от шоколадок… – простонал Жибе Беарн. Не возопил возмущенно, заметьте себе, а именно простонал. – Например, дочь нашего начальника охраны…
– Да, я помню, вы в прошлый раз говорили, – согласилась Алёна. – Но говорили и о том, что собирательством их увлекалась и ваша дочь, с которой вы давно не виделись. У вас тогда было очень печальное лицо, и я подумала, что, наверное, тут скрыта какая-нибудь трагическая история. А потом я все поняла. Несомненно, у Виктории – наверное, ее настоящее имя Виктуар, она же француженка?[39] – и в самом деле непростая судьба. С ее-то склонностями!
– Что вы обо всем этом знаете? – прошипел Жибе Беарн. – И зачем вам нужна моя… дочь?
Признание обвиняемого – царица доказательств, как уверял господин, то есть товарищ Вышинский. Он, конечно, был мерзким типом, а все же в данном вопросе прав. Вот что подумала в тот момент наша героиня, но вслух ничего высказывать не стала, хотя бы потому, что ее собеседник небось слыхом не слыхал о товарище Вышинском. Счастливый человек!
– Ничего особенного я не знаю, – с невольной жалостью сказала Алёна. – Просто тогда, в замке, я видела ее мужчиной, а потом, на следующий день, женщиной. Уж не знаю, зачем она приезжала сыпать вам соль на раны… А может, просто у вас не было другого случая встретиться? Так вот в образе женщины она украла у меня браслет. Вернее, не у меня, а у девочки, дочери моих друзей. Теперь-то мне ясно, она не только ксерофилка, но и браслетоманка, у нее страсть к этим украшениям, но все было проделано так отвратительно.
Жибе побагровел.
– Короче, мне нужно, чтобы вы ей либо позвонили, либо при встрече сказали: мне все известно, а браслет необходимо вернуть как можно скорей. Или дайте мне ее телефон, – продолжала Алёна. – А то…
– А то – что? – вскинул брови Жибе.
– А то я в полицию обращусь, – с деланым сожалением пробормотала Алёна.
И тут Беарн расхохотался.
– А что такое? – немедленно начала задираться наша героиня. – Думаете, кража грошового браслета – не повод для обращения в полицию?
– В полицию можно обращаться по любому поводу, – согласился Жибе. И вдруг его интонации стали язвительными: – Например, по поводу пребывания некой дамы в некой конюшне в то время, когда там был убит некий человек.
Наступила минута молчания, как ни тривиально это звучит… Алёна просто оцепенела. У нее даже руки похолодели!
– Амиго Карлос! – закричал невдалеке какой-то турист. – Иди, я тебя сниму на фоне львов!
Громкий голос слегка вернул нашу героиню к жизни.
Она тупо оглянулась.
Кричал невысокий, тощенький, наголо бритый турист в невозможно широченных штанах. О господи, еще один лысый… Карлосом же, которого он сейчас фотографировал на фоне львов, оказался высокий мрачный латинос с длиннющими, ниже плеч, раскосмаченными волосами, которые гораздо больше пристали бы девице. Матерь божья, явный парик…
Неужели тоже трансвеститы?! Прибыли на слет к дому небезызвестного шевалье?!
Но Алёна сразу забыла о них, потому что вспомнила произнесенную Жибе фразу.
– Что? – пробормотала она. – Откуда вы… Что вы говорите, я не пойму!
– Вы отлично все поняли, – усмехнулся Жибе весьма злорадно. И эта его эмоция была вполне объяснима! – Полиция об этом не знает, потому что пропала запись с видеокамеры, которая установлена около конюшни, но я видел, как вы туда входили. И как выходили тоже, причем с видом, который вполне может быть расценен как преступный!
– Ага, и руки у меня были по локоть в крови, а о джинсы я вытирала окровавленный нож, – нагло ответствовала наша героиня, которая и вообще-то реабилитировалась довольно быстро, а в экстремальных обстоятельствах – просто мгновенно.