Именно поэтому в 2009-м я приняла решение уехать тренироваться в США. Естественно, рассчитывала, что смена обстановки положительно скажется на результате. Но этого не случилось, я стала копаться в себе в попытках найти причину, и до меня вдруг дошло, что в фигурном катании для меня первостепенно важно не то, какие места я занимаю, а то, что я просто люблю и хочу кататься. И что кататься хочу там, где мне комфортнее всего. То есть дома.
Через год после возвращения Каролина завоевала четвертый из своих пяти высших европейских титулов, в 2012-м стала чемпионкой мира, а еще через два года завоевала олимпийскую бронзу на Играх в Сочи, причем каталась так, что очевидцы не сомневались: если бы эта Олимпиада проводилась в Италии, с таким катанием Каролина наверняка бы стала чемпионкой.
Потом началась куда менее удачная полоса. После бронзы, завоеванной на мировом первенстве в Сайтаме, итальянка объявила было о завершении карьеры, но, поразмыслив, взяла годичный перерыв. В том числе для того, чтобы, как следует отдохнув, принять главное для себя решение – возвращаться в спорт или нет. А когда через год решила вернуться и возобновила тренировки, последовала нелепейшая дисквалификация: якобы Костнер содействовала своему тогдашнему бойфренду, олимпийскому чемпиону—2008 по спортивной ходьбе Алексу Шварцеру в употреблении им запрещенных фармакологических препаратов.
Пережить тот период оказалось крайне непросто. Из кумира, которому поклонялась вся Италия, Костнер в одночасье превратилась чуть ли не в преступницу, в которую считал своим долгом кинуть комок грязи каждый сплетник.
Нечто похожее в 1989-м переживала и Витт: после крушения Берлинской стены ее одну из первых немецкие СМИ обвинили в сотрудничестве с органами национальной госбезопасности, и началась откровенная травля.
В подобных ситуациях возвращение в спорт – к единственной досконально знакомой профессии – как терапия. Просто в 1994-м у Витт так и не получилось сделать возвращение триумфальным. Максимум, чего она сумела тогда добиться, – опередила на немецком чемпионате Марину Кильманн в борьбе за вторую вакансию на место в сборной: первая была завоевана Таней Шевченко, и ее место в олимпийской команде не оспаривал никто.
Но уже на предолимпийском чемпионате Европы в Копенгагене были развеяны все иллюзии: двукратная чемпионка Олимпийских игр, четырехкратная – мира и шестикратная – континента осталась восьмой, а на Играх заняла седьмое место.
Понятно, что ситуация Костнер все-таки была иной: перерыв в выступлениях составил у итальянки не шесть лет, как это было в случае с Витт, а всего три. И тем не менее итальянская фигуристка не была застрахована от фиаско: все-таки с момента ее олимпийского выступления в женском одиночном катании изменилось слишком многое, чтобы рассчитывать на успех при не самом сложном наборе прыжков. Поэтому первый старт спортсменки на чемпионате Европы—2017 в Остраве стал для спортивного мира событием.
За день до начала соревнований в Остраве я спросила у Алексея Мишина, который довольно много в тот период сотрудничал с Каролиной, помогая итальянке выбраться из пропасти, в которую она угодила, готова ли Костнер к тому, что уже в короткой программе может сокрушительно проиграть? «Она наверняка думала об этом, – ответил тренер. – Готова ли? Я не знаю…»
Если представить все лучшее, что когда-либо существовало в мировом фигурном катании, одним цельным живописным полотном, все самые тонкие акварельные оттенки и переходы света я отдала бы Костнер.
Значительной долей своего «акварельного» имиджа итальянка была обязана известному итальянскому дизайнеру Роберто Кавалли, с которым сотрудничала много лет вплоть до Игр в Ванкувере. Очень многие модели Кавалли разрабатывал специально для фигуристки, с учетом всех ее пожеланий, и эта работа нравилась обоим, хотя в те годы Костнер проводила в Италии не так много времени из-за того, что постоянно тренировалась в Оберстдорфе. После расставания с маэстро костюмами Каролины занялся молодой итальянский дизайнер Джанни Сапоне. «Мне вообще нравится работать с итальянскими мастерами, – говорила по этому поводу Каролина. – Мне кажется, что через костюмы очень точно передается моя итальянская душа, мои представления о красоте движений, поэтому я всегда придавала этому большое значение.
Акварель – едва осязаемая субстанция. Наверное, поэтому программы харизматичной итальянки абсолютно не телегеничны: выглядят на экране как мутноватая ксерокопия шедевра – не более. Захватывает лишь живое впечатление, причем настолько, что даже Этери Тутберидзе – человек крайне далекий от лирики, когда речь идет о спортивном результате, сказала однажды в адрес Костнер: «Удивительная фигуристка. Когда смотришь вживую, как она катается, прощаешь ей все. Потому что она постоянно в образе. И настолько уверена, что она лучше и красивее всех, что ты начинаешь вместе с ней в это верить. Она постоянно держит этим зал».
Возможно, как раз в этом кроется причина того, что слова «мечтаю кататься, как Каролина» я слышала в разное время от Аделины Сотниковой, от Анны Погорилой, от Марии Сотсковой, от Жени Медведевой, от Алины Загитовой, от Алены Косторной.
В Остраве на лед вернулась прежняя Костнер – со скольжением, больше напоминающим стремительный полет, с прыжками, к которым благодаря Мишину вернулись четкость и графичность, с новыми вращениями и привычно изысканными костюмами. Это было великое возвращение, хотя завоеванная итальянкой медаль оказалась лишь бронзовой.
После своего сокрушительного поражения на Олимпийских играх в Ванкувере фигуристка сказала: «Иногда я завидую той Каролине, которая дебютировала на чемпионате Европы в Мальме в 2003-м и даже не задумывалась, каким неимоверным трудом иногда дается результат». В том сезоне четырнадцатилетней давности у Каролины состоялось еще одно выступление, которое прошло почти незамеченным, но стало знаковым – катаясь здесь же, в Остраве, она завоевала свою самую первую, и тоже бронзовую, медаль юниорского мирового первенства.
Разговаривая с Мишиным, я спросила, понимала ли Каролина, обращаясь за помощью к именитому российскому наставнику, сколь долгим может оказаться для нее путь к успеху? Тренер ответил утвердительно:
– Каролина с полным пониманием отнеслась к тому, что вернуть сразу все прежние навыки не получится. Что наиболее сложные прыжки нам, возможно, вообще не удастся восстановить. Меня подкупило в ней даже не стремление к результату. А то, что она поверила в мои слова как в Библию. Такое отношение к тренеру и тренировкам – очень большая редкость, особенно у российских спортсменов.
В Остраве фигуристку приходилось не столько тренировать, сколько останавливать. По словам Мишина, его подопечная просто упивалась тем, что наконец дорвалась до настоящего фигурного катания.
– Меня порядком напугала уже самая первая тренировка, – рассказывал тренер. – Я дал Каролине задание очень сдержанно прокатать канву программы, она же на глазах начала входить во вкус и в какой-то момент поехала в полную силу. Пришлось останавливать, объяснять, что на тренировках ничего этого нам не нужно. Что вся тренировочная красота должна быть фейковой, поддельной, не отнимающей эмоциональных сил, и что совершенно преждевременно открывать все карты. Говорил даже о том, что когда опытные актеры на репетициях плачут на сцене, это совершенно не мешает им думать в тот же самый момент о ценах на бензин. Не знаю, откуда в Костнер вот уже столько лет берется такое наслаждение фигурным катанием, но оно реально восхищает меня как тренера. Смею предполагать, что мы с Каролиной сейчас находимся только в начале пути.
Интересно, что Тутберидзе, отдавая дань умению Костнер заворожить публику, не слишком комплиментарно отозвалась о техническом арсенале итальянки, когда незадолго до Игр в Сочи анализировала по моей просьбе шансы возможных претенденток на победу.
«На экране телевизора вся магия итальянки пропадает, – говорила Этери. – Сразу становится заметно, например, что переходов из элемента в элемент у Костнер нет вообще. На виражах Каролина очень мощно набирает ход, а потом катит всю прямую на двух ногах, попеременно меняя руки. И прыгает каскад не от синей линии, как Юна Ким, а практически у самого борта. Если бы все это делала не Костнер, а какая-нибудь другая фигуристка, думаю, ее наказывали бы беспощадно. Но Каролине прощают. Возможно, потому, что в «новое» фигурное катание она попала в каком-то смысле из прежних времен. Поменять технику заходов на прыжки в такой ситуации крайне непросто. Плюс подкупает огромная скорость, которую Костнер поддерживает от начала и до конца программы. С другой стороны, если бы Каролина делала между прыжками более сложные шаги, не факт, что ей удалось бы эту скорость сохранить…»
Заочно тренеру достаточно аргументированно возражал Валентин Николаев:
– Большинство шагов, которые делает Костнер, мало кто из одиночниц сумеет повторить так же чисто. Я сам видел, как Каролина работает над шагами – несколько раз проводил в Оберстдорфе семинары и обратил внимание на интересную деталь: стоило мне рассказать тренеру Костнер Михаэлю Хуту о каких-то новых упражнениях, как через 15 минут на соседнем катке Каролина уже пробовала их делать. Причем все показанные мной упражнения Хут уже успевал подогнать конкретно под нее. Каждое задание Каролина выполняла до тех пор, пока не добивалась абсолютной чистоты. Потом начинала увеличивать скорость. И работала она над каждым элементом часами. А то, что многие сейчас называют сложными шагами, зачастую сводится к беготне по льду на зубцах – как у танцоров. В свое время Кристофер Дин замечательно ответил на вопрос, чем отличается их с Джейн Торвилл стиль катания от советского.
– И чем же?
– Тем, что они всегда катались на дугах, а не по прямой…
В Остраве я спросила Костнер, почему из всех наставников мира, большинство которых с радостью предоставило бы фигуристке лед и собственное внимание, она выбрала Мишина. И услышала в ответ: