Он ничего не отвечает, разглядывая мою комнату, и я, закусив губу, беру свой потрепанный чемодан и начинаю кидать туда вещи. Дамир очень долго молчит, и в какой-то момент я почти забываю, что он тут, но внезапно раздается его хриплый голос:
– Я не должен спрашивать. Но спрошу. Почему, Лер? Почему ты здесь?
Господи.
Он продолжает меня унижать.
Вопрос только в том, случайно или намеренно?
– Потому что снимать жилье в столице дорого, – ровным голосом говорю я. – Моей зарплаты в благотворительном фонде хватает только на это. Квартиру я себе позволить не могу. Только комнату в этом районе. И то приходится экономить на всем остальном. И если ты хочешь спросить, почему я работаю в фонде, а не в хорошей компании, то я просто напомню тебе, что, благодаря тебе и твоему дяде, я в черном списке. Меня не наймут ни в одну нормальную фирму.
– Ты это заслужила, – резко говорит Дамир. – Скажи спасибо, что не тюрьма.
– Спасибо, – язвительно выплевываю я и отвешиваю ему издевательский поклон. – Спасибо, что не посадил меня за то, что я не делала!
Его губы кривятся, а потом с них срывается еще один вопрос.
– А деньги? Куда ты их дела?
– Какие деньги? – искренне удивляюсь я. – От продажи маминой квартиры? Так там копейки были. У нас город маленький, а однушка была в ужасном состоянии. Плюс часть ушла на долги по коммуналке и за врачей…
Горло перехватывает.
О смерти мамы я до сих пор не могу говорить спокойно. После этого я в полной мере ощутила, что осталась одна.
– От чего она умерла? – тихо спрашивает Дамир.
– Рак.
– Мне жаль.
– Вряд ли, но спасибо… – я нахожу в себе силы на усмешку. – Так вот про деньги. Их еле хватило на первое время в Москве и на оплату жилья, пока я искала работу.
– Почему ты вернулась сюда?
Потому что мама перед смерью сказала мне имя отца, потому что он жил в Москве, потому что я поехала сюда его искать, а нашла своего брата… Умного классного парня с серьезной болезнью.
На помощь ему и ушли остатки денег с маминой квартиры. Но этого было ничтожно мало.
– У меня были свои причины вернуться, – сухо говорю я. – И чтобы не было больше вопросов, с тобой эти причины не связаны никак.
– А с кем? С этим Демидовым? – Голос Дамира звучит зло. – Ты приехала к нему?
– Да, – бросаю я и отворачиваюсь к сумке, застегивая молнию.
– Значит, тебе не заплатили за предательство? – выплевывает он. – Ты это делала не за деньги? По другой причине? Месть?
– Нет никакой причины. И денег нет. Потому что я этого не делала, – устало говорю я. – Ты можешь продолжать мне не верить, Дамир, но это не изменит правду.
Его глаза вспыхивают мрачным огнем.
– Собирайся быстрее, нам пора на ужин, – цедит он. А потом резко добавляет: – И не оставляй здесь ничего, потому что сюда ты точно больше никогда не вернешься.
Глава 11.
Мы добираемся до его квартиры.
Дамир доносит чемодан и сумку с вещами до моей спальни и сухо предупреждает:
– Времени мало, через полчаса ты должна быть готова.
– Слушаюсь, господин, – язвительно отзываюсь я.
Его темные глаза вспыхивают.
– Поосторожней со словами, Лера, – низко тянет он. – Мне ведь может и понравиться такое обращение…
Затем резко разворачивается и уходит, захлопнув за собой дверь.
Я порывисто прижимаю ладони к щекам, горящим тяжелым румянцем. Почему у него до сих пор получается меня смущать? Это бесит.
Как бесит и то, что между нами по-прежнему трещит электричество, и я с этим ничего не могу сделать.
Я остаюсь в том же платье, что и была на обеде с дядей, но больше внимания уделяю прическе и макияжу: укладываю волосы в тяжёлый низкий узел, выравниваю тон лица, маскируя темные круги под глазами, наношу румяна на бледную кожу и в качестве заключительного штриха крашу ресницы и губы.
Придирчиво оглядываю себя в зеркале – вроде бы неплохо.
И отгоняю от себя мысль, что я так стараюсь не для неизвестных мне гостей, которые будут на ужине. А для Дамира.
Нет, я не хочу ему понравиться. Просто… Просто хочу доказать, что несмотря на эту ужасную съемную квартиру, несмотря на все его обвинения и очень тяжелые два года моей жизни, я не сломалась. Я чего-то стою.
И, черт возьми, сегодня я не буду на этом вечере тише воды ниже травы. Я сделаю так, что на меня все будут смотреть! И смотреть с восхищением!
Я выхожу из спальни с высоко поднятой головой, царственно спускаюсь по лестнице и, не обращая внимания на Дамира, обуваю высокие шпильки.
– Я готова, – бросаю я.
– Отлично, – равнодушно отвечает он, но я чувствую на себе его жаркий взгляд, который противоречит холодному голосу.
В этот раз мы едем на лимузине с шофером. Оба сидим сзади – молчим. Дамир не смотрит в мою сторону и о чем-то тихо говорит по телефону, зажав мобильник плечом. Но при этом я почему-то чувствую его внимание так остро, словно он не отрывает от меня взгляда.
По пути мы попадаем в пробку и на ужин приезжаем почти впритык. Камер и журналистов не видно, но все равно возникает такое чувство, будто я на сцене и должна играть отведенную мне роль.
Выхожу из машины, опираясь на поданную мне руку Дамира, и непроизвольно вздрагиваю. От соприкосновения наших пальцев по всему телу словно электрический ток пускают, и с этим очень сложно справиться.
Ловлю голодный злой взгляд Дамира и понимаю, что не одна это чувствую.
– Лера… – резко выдыхает он.
А потом тянется ко мне, грубо прижимает к себе и впечатывается в мой рот так жадно, будто пытается этим уничтожить и себя, и меня, и все, что было между нами: все слова, все сомнения, всё прошлое. Его губы жёсткие и жадные, как и пальцы на моем затылке, как ладонь на моей талии. Это не поцелуй, нет. Поцелуй – слишком слабое слово для того, что между нами происходит.
Такое чувство, будто Дамир просто имеет меня – прямо на парковке у сверкающего офисного центра, среди всех этих дорогих машин. Под жадными ласками его языка и губ я теряюсь, распадаюсь на части, тону в его темном опасном взгляде, но едва я сама в беспамятстве вскидываю руки, чтобы сжать его плечи, как Дамир отстраняется и смотрит на меня, тяжело дыша.
– Ж-журналисты? – прерывающимся голосом спрашиваю я.
– Они, – хрипло подтверждает Дамир, даже не обернувшись.
И он, и я знаем, что здесь никого из прессы нет, но почему-то молчим, соглашаясь на эту очевидную ложь.
Его пальцы проводят по моей щеке в грубоватой, какой-то собственнической ласке, от которой меня перетряхивает.
– Сегодня для всех ты моя невеста, – шепчет Дамир и зачем-то берет мою руку, на которой надето фальшивое помолвочное кольцо. – Не вздумай об этом забыть. Я жду хорошей игры. Гениальной. Поняла меня?
– От себя этого потребуй, – дерзко отвечаю я. – Это игра для двоих. Одна я не смогу.
– Бросаешь мне вызов? – В темных глазах вспыхивает опасное пламя.
– Просто напоминаю.
Его рука все еще лежит на моей талии, и Дамир вдруг гладит меня очень интимно, нежно, пуская по коже волну мурашек, а потом ухмыляется.
– Идем, дорогая.
– Идем, – говорю я через паузу и натягиваю на лицо ослепительную уверенную улыбку.
Вечер проходит… странно. Словно в тумане, в ускоренной съёмке.
Я улыбаюсь, киваю, веду вежливые светские беседы с дамами в дизайнерских платьях, внимательно слушаю всех этих мужчин в дорогих костюмах, звонко смеюсь, когда они несмешно шутят – и всё это внешнее.
А внутри меня короткое замыкание, искрящие провода, которые ведут к одному человеку. К Дамиру.
А он…
Он играет идеально. Мой якобы жених, мой предатель бывший сейчас не сводит с меня глаз. Он мягко касается моей руки, подаёт бокал, поправляет прядь волос, упавшую на лицо, обнимает за талию так, что ни у кого не остаётся ни тени сомнений в том, что он влюблён.
Я уже сама начинаю сомневаться, где заканчивается ложь и начинается правда.
А потом… этот вечер неизбежно завершается.
Мы возвращаемся домой в лимузине: все в той же тишине, снаружи мирной, а внутри натянутой как струна. Дамир снова открывает мне дверь, но на этот раз я выхожу, стараясь не касаться его руки.
Опасно.
Слишком опасно.
– Доброй ночи, – бросаю я на лестнице и тут же иду к себе в комнату, не оборачиваясь.
Я не хочу видеть Дамира. Не хочу думать о нем. Не хочу, чтобы это необъяснимое притяжение снова бросило меня к человеку, который разрушил мою жизнь, который не верит ни единому моему слову, который считает меня предательницей.
Я переодеваюсь, смываю косметику, выключаю свет, забираюсь под одеяло и зарываюсь в подушку, приказывая себе забыть всё, что сегодня было.
Засыпаю.
И вижу мамино мертвое лицо, вижу бледнеющего Лешу, который теряет сознание, вижу гробы. Много гробов. И в одном из них Леша.
Ты одна. Одна. Никому не нужна, никому…
Я просыпаюсь от собственного крика, лицо все мокрое.
И вдруг распахивается дверь моей спальни, тонкий луч света падает на пол, а меня почти сразу обнимает кто-то горячий, сильный, кто-то знакомо и вкусно пахнущий.
– Тише, тише… – хрипло говорит он. – Всё хорошо. Это просто сон.
– Дамир?.. – едва слышно выдыхаю я.
Глава 12.
– Ты кричала, – шепчет Дамир.
Это точно его голос, я узнаю его даже сквозь сон.
– Кричала… – бессмысленно повторяю я.
– Да.
Молчание в спальне висит густое, тяжелое, похожее на остатки моего ночного кошмара.
– Все хорошо? – опять шепчет он.
Я мотаю головой, и Дамир хрипло спрашивает:
– Мне остаться тут?
– Нет, – бормочу я.
А потом, сама себе противореча, тихо вздыхаю и утыкаюсь носом в твердое горячее тело, которое пахнет так терпко и так знакомо. Этот запах… Он как будто говорит мне, что все хорошо. Что меня защитят. Что ничто – даже плохой сон, даже смерть – не смогут пробраться ко мне, пока эти руки меня обнимают.
Дамир гладит меня по спине медленно, ласково, и я не хочу сейчас ни о чем думать, я просто хочу, чтобы он не останавливался.