Закрываю глаза, зная, что кошмар сегодня уже не вернется, и засыпаю в его объятиях так легко и привычно, как будто и не было этих двух лет. Прошлое отступает, растворяясь в нашем тихом, ровном дыхании.
Когда я просыпаюсь, то не сразу понимаю, где я. Всё ещё темно, тихо и очень тепло. Мне давно не было так тепло, словно я в ванне с горячей водой или с грелкой. И только секунду спустя до меня вдруг доходит, почему: я лежу в кровати с Дамиром. Его рука по-хозяйски обнимает меня, тяжелое бедро прижимает к постели мои ноги, не давая двинуться, и вся я окружена его большим сильным телом. Как в ловушке.
Черт…
Не удержавшись от искушения, я осторожно поворачиваю голову и смотрю на своего бывшего. Дамир спит: его красивое жесткое лицо выглядит непривычно умиротворенным, от длинных густых ресниц на щеке тень, а твердые упрямые губы чуть приоткрыты.
Сердце подскакивает куда-то к горлу, пульс шарашит, словно я бегу стометровку, и только инстинкт самосохранения заставляет меня отвести взгляд.
Надо выбираться отсюда.
Я осторожно сдвигаюсь, но рука Дамира тут же крепче сжимает мою талию, а он сам вдруг опускает голову к моей шее, проводит носом по коже и выдыхает. Наверное, я схожу с ума, но мне слышится в этом выдохе мое имя, будто он ищет меня даже сквозь сон.
– Дамир, – шепчу я, хотя неясно, слышит он или еще спит. – Пусти.
Он что-то невнятно бормочет, а потом вдруг резко прижимает меня к себе, опрокидывает на спину, наваливается сверху и ладонью скользит под мою пижаму. Его рука грубо сжимает мою грудь, а горячие сухие губы прижимаются к чувствительной коже под подбородком, прикусывают, засасывают ее. Я глухо вскрикиваю от короткой вспышки боли, за которой сразу же следует острое возбуждение. Выкручивающее все жилы, жаркое, опасное… Дамир тихо рычит, его глаза все еще закрыты, а руки жадно шарят по моему телу, гладят, ласкают…
– Дамир! Отпусти меня! – Мой голос срывается, это уже почти крик.
Он замирает. Буквально застывает, напрягшись всем телом, а потом распахивает черные глаза, смотрит на меня в упор и отстраняется так резко, будто его ударило током.
– Черт, – выдыхает он глухо. – Это… это не сон?
Я откатываюсь в сторону, кутаюсь в одеяло, пытаясь выровнять дыхание. Горит нежная кожа шеи, оцарапанная его утренней щетиной, горят губы, которых он так и не коснулся, горит все внутри меня. И это такая дикая смесь желания и ненависти, что меня всю трясет.
– Уйди! – приказываю я.
Дамир встает с кровати. Растерянно проводит рукой по взъерошенным темным волосам и бросает, не глядя:
– Прости.
А потом уходит из моей спальни, а я утыкаюсь лицом в подушку, как будто сейчас начну плакать. Но глаза сухие. Зато его запах – острый, мужской, пьянящий – забивает теперь мое горло, ноздри и легкие. Как будто он заменил собой весь воздух.
А в довершение всего, когда я иду в ванную, чтобы умыться, я обнаруживаю в отражении, что на моей шее теперь алеет засос. Яркий и бесстыдный, который ничем не скроешь.
– Ненавижу тебя, Дамир, – бормочу я зло.
Хватаюсь за тональный, но он не помогает. С таким засосом могла бы справиться только штукатурка, и то если ее в два слоя наложить.
Отчаявшись что-то с этим сделать, я возвращаюсь в спальню, проверяю свой телефон (от Леши все еще нет новостей), одеваюсь и, какое-то время помедлив, неуверенно спускаюсь вниз.
Дамир, к сожалению, там. Сидит в гостиной на диване, в руке у него чашка кофе, перед ним ноутбук с финансовой сводкой. Какие-то вещи за годы не меняются, правда?
Он даже не поднимает глаз, когда я захожу, только бросает:
– Позавтракай, если хочешь. Чай в шкафу, йогурт в холодильнике, мюсли на столе.
Я не отвечаю.
Захожу на кухню и вижу те самые мюсли, которыми я обычно завтракала, когда мы жили вместе. Вкусные и очень дорогие, с сушеной малиной, орехами и белым шоколадом. Я с тех пор никогда не покупала эту марку, потому что мне это было не по карману.
Включаю электрический чайник, достаю кружку и нахожу в шкафу над девственно чистой плитой запакованную коробку с жасминовым чаем. Дамир его терпеть не может, значит, для меня заказал? Как и абрикосовый йогурт, стоящий в холодильнике?
Я не знаю, что по этому поводу думать и чувствовать. Поэтому просто наливаю себе чай, засыпаю мюсли в тарелку, смешиваю их с йогуртом и сажусь есть. Знаю, что это вкусно, но от нервов я как будто не чувствую этого, ем скорее механически.
А когда слышу шаги за спиной, вздрагиваю и резко оборачиваюсь.
Дамир стоит в дверном проеме, заняв его почти полностью. Темный непроницаемый взгляд скользит по мне, а потом вдруг в глубине глаз что-то вспыхивает, когда он смотрит на мою шею. Вернее, на яркий засос на ней.
Я машинально пытаюсь прикрыться, Дамир коротко вздыхает, а потом с усилием отводит взгляд в сторону.
– Это не повторится, – обещает он.
Я молчу, потому что не знаю, что сказать.
– Ладно. Будем считать, что это для подтверждения легенды, – наконец еле слышно произношу я.
– Согласен. Кстати, тебя можно похвалить за вчерашний вечер. Ты хорошо играла.
– Ты тоже, – принужденно улыбаюсь я. – Кажется, ненастоящие отношения нам даются куда лучше.
Дамир хмурится, будто ему не нравится то, что я сказала, но тут же кивает. А потом, помолчав, говорит:
– Я нашел то видео. Вытащил из архива. Можешь посмотреть, если хочешь.
В груди жжет от непонятного ощущения.
– Это что, – едко спрашиваю я, – такая награда за мое хорошее поведение вчера?
Дамир не отвечает.
– Или извинение за твое плохое поведение? – не унимаюсь я.
– Ты сама хотела, чтобы я остался, – резко отвечает он. – Мне на за что извиняться.
– Ну конечно! Еще скажи, что я сама позвала тебя к себе в спальню!
– Ты орала, как будто тебя убивают, что я должен был делать? – огрызается он. – Кстати, чисто для справки, давно тебе снятся кошмары по ночам? И почему? Совесть мучает?
– А давно ты пьешь виски по ночам, чтобы заснуть? – не удерживаюсь я. – Тоже совесть мучает?
Дамир стискивает зубы.
– Видео на моем ноутбуке, – цедит он. – Как будешь готова, я тебе его покажу. Но заранее предупреждаю: там нет ничего, что тебя могло бы оправдать.
– Мне и не нужны оправдания, – холодно говорю я. – Мне нужна информация. А теперь выйди, будь добр. Мне при тебе кусок в горло не лезет.
Глава 13.
Дамир включает видео, не говоря ни слова.
Первое мгновение на экране только чернота, а потом резко появляется картинка, и я вижу знакомый интерьер рабочего кабинета своего бывшего.
Сначала там пусто и никого нет, а затем открывается дверь и захожу я. Спокойно подхожу к столу, кладу на него папку с какими-то документами, смотрю в верхний угол комнаты, прямо в камеру – и это точно я. Мое лицо. Ошибки быть не может.
Я нервно вздрагиваю, а Дамир криво усмехается.
– Март, – говорит он и кивает на дату на видео. – Двадцать третье число.
Я зябко обхватываю себя руками. Двадцать пятого марта он выкинул меня на улицу. А двадцать третьего…
Что я делала в этот вечер в его кабинете? Не помню. Вообще этого не помню.
Та я, которая на видео, садится за рабочий стол Дамира. Теперь из-за положения камеры меня видно плохо. Но понятно, что я открываю ноутбук и что-то там делаю.
– Нет, – шепчу я. – Такого не может быть. Не может…
Проходит несколько бесконечно долгих минут, прежде чем я встаю из-за стола Дамира и иду обратно к двери. Теперь видна только моя спина. Светлая кремовая рубашка и юбка, плотно обтягивающая бедра. Узкая, темно-синяя, с золотистой молнией сзади. Эта юбка очень нравилась Дамиру, поэтому я так часто надевала ее на работу.
Так, март…
Подождите!
Стоп!
– Я не могу тут быть в этой юбке! – почти кричу я и вскакиваю с дивана, на которым мы смотрим это видео. – Не могу!
Дамир непонимающе хмурится.
– Что ты несешь?
– Видео с камер датировано мартом, а эта юбка… Она порвалась в феврале. На День влюбленных, когда мы спрятались в подсобке, и ты хотел поскорее меня раздеть… – Я против воли краснею, потому что все происходящее в тот вечер 14 февраля было безумно неприличным. Но безумно сладким. – Ты… помнишь?
Дамир молчит, а потом сглатывает так, что у него дергается кадык на смуглой шее, и хрипло говорит:
– Помню.
– Я выкинула эту юбку, – неловко говорю я, отводя взгляд в сторону. – Ты почти выдрал из нее молнию, и я постеснялась отдавать ее в ателье.
– Помню, – еще более низким голосом повторяет Дамир.
Молчание в комнате густое, наэлектризованное, как будто то невозможное дикое притяжение, которое всегда было между нами, снова подняло голову. И то, что совсем недавно Дамир трогал меня, а на моей шее все еще горит отметина от его засоса, не помогает.
Совсем не помогает.
Я чувствую, как Дамир смотрит на меня, но сама в это время старательно разглядываю свои подрагивающие руки. Сердце колотится в груди с такой силой, что трудно дышать.
Потом резкий звук, от которого я вздрагиваю и оборачиваюсь – это Дамир захлопнул крышку ноутбука.
– Ты могла купить новую юбку, – глухо говорит он. – Или зашить ту.
– Ты сам в это веришь? – тихо спрашиваю я.
– Я уже ни во что не верю, Лера. Но на видео ты, в этом нет никаких сомнений. Как и то, что ты что-то делаешь с моим рабочим ноутбуком.
– Я никогда не лезла в него, – тут же отвечаю я.
А сама отчаянно пытаюсь вспомнить, когда же я могла зайти в кабинет Дамира без него. Я не его секретарь, я никогда себе такого не позволяла. Кажется. Или…
Что-то крутится в моей голове, какое-то воспоминание, которое никак не получается подцепить и вытащить наружу.
– Я отдам видео на проверку, – вырывает меня из моих мыслей резкий голос Дамира. – И если там окажутся следы монтажа или фальсификации, мы вернёмся к этому разговору.
И вроде бы это должно меня порадовать, но изнутри наоборот обжигает болью и обидой.