Это простое слово «попрощаться» вдруг перетряхивает меня с ног до головы жутким осознанием: это все.
Это и правда все.
Я отшвыриваю телефон и вою как зверь, кричу, швыряю вещи в стену и не могу, не могу успокоиться.
Леша такой хороший, такой добрый, он мой единственный брат, мой единственный родной человек. За что?! За что так с ним? Это просто нечестно.
Я же нашла деньги на пересадку! Все должно было кончиться хорошо!
Почему все в жизни так несправедливо?
Почему он умирает, а я ничего не могу сделать?
– Лера!
В дверях моей спальни вырастает бледный Дамир. Я швыряю в него чем-то, что мне попадается под руку.
– Уйди! Проваливай!
– Лера, что случилось?
– Он умирает. – Я почему-то смеюсь жутким страшным смехом, а потом опять заливаюсь слезами. – Он скоро умрет. Умрет. И я останусь одна.
– Демидов? – спрашивает он.
Я дергаю плечом, кривлю губы и хочу удариться головой об стену, чтобы разбить ее и больше ничего не ощущать. Не думать. Не плакать. Просто провалиться в небытие.
– Лера! – Горячие крепкие ладони ловят меня, держат, не дают никуда упасть. – Лера, скажи внятно. Что там происходит? Тебе позвонили из больницы?
– А какая тебе разница? – истерично кричу я. – Даже если он умрет, тебе все равно плевать. И на меня тебя плевать. На всех плевать, кроме себя!
– Тихо. – Дамир встряхивает меня за плечи. – Прекрати истерику. Если он пока не умер, может, есть еще шанс.
– Нет! Нет шанса. Нужна срочная операция, а у них нихера нет. Ни врачей, ни оборудования, ничего… Почему так, Дамир? Они же центр трансплантологии, они же все могут! Почему?!
Он прижимает меня к себе и тащит в свою спальню. Я не очень понимаю, зачем, но почему-то послушно семеню ногами.
– Телефон, телефон… – бормочет Дамир. – Так, вот он.
Он кому-то звонит, что-то говорит, но я даже не вслушиваюсь в эти слова. Может, потому, что не чувствую, что это как-то касается меня и моей боли. Просто стою, вжавшись мокрым лицом в горячую грудь Дамира, заросшую жесткими волосами, и тихо скулю. Я больше не могу. Не могу.
Я столько могла, а теперь все. Что-то поломалось во мне.
И уже необратимо.
– Лера!
Я не реагирую.
– Лера! – Дамир разворачивает мое лицо к себе. – Послушай меня, родная, шанс еще есть. У твоего… у твоего Демидова тромбоз печеночной артерии, его надо сейчас положить на аппарат ЭКМО, это что-то типа искусственной печени. Тут в центре один аппарат и он занят, но я добуду другой. Вроде сказали, что в Казани может быть. Привезем срочным рейсом. Слышишь?
– Слышу, – тупо говорю я.
– Этот тромб надо срочно удалять, операция сложная, риск огромный. У них нет своих специалистов, но мне обещали сейчас сделать запрос в Германию и Израиль. Кого-то обязательно найдем и привезем. Все понимают, что тут счет идет на часы.
– Но это же дикие деньги, – бормочу я. – У меня таких нет, у его мамы тоже.
– Я все оплачу.
– Ты?! – Я недоверчиво смотрю на жесткое лицо Дамира. – Зачем тебе это? Леша тебе никто.
– Ты его любишь, – хрипло отвечает он. – А я… Я могу его спасти.
– Он может умереть, – говорю я.
Мне вдруг кажется, что Дамир не понимает: все его потраченные деньги могут провалиться в никуда. Риск огромный. Значит, шансов мало.
– Сделаем так, чтобы не умер, – хмуро отвечает Дамир. – Раз он тебе нужен.
Я издаю жалкий звук, что-то среднее между писком и всхлипом, и опять утыкаюсь в него лицом, обхватив руками.
– Я для тебя за это все, что хочешь… – исступленно шепчу я. – Все!
– Тише, девочка, не обещай мне ничего, – грубовато говорит Дамир, проводит горячей ладонью по моей спине и отстраняет меня. – И лучше сядь на кровать или в кресло и не мешай. Мне надо еще позвонить.
Но я никуда не могу идти, я просто сползаю вниз и устраиваюсь у его ног. Сижу на полу, обхватив колени руками, и жду. Жду, когда Дамир закончит говорить с кем-то по телефону своим отрывистым резким тоном.
Пока он говорит, значит есть надежда, да?
Я не верю, что все может закончиться хорошо. Не молюсь. Не прошу высшей справедливости. Я уже не верю ни в счастливые финалы, ни в бога, ни в справедливость. Но Дамиру я почему-то верю.
И поэтому – жду.
Хотя и сама не очень понимаю, чего именно.
Глава 17.
– Можем ехать в больницу, – вдруг говорит Дамир, и это вырывает меня из анабиоза.
– Зачем в больницу? – шепчу я, нервно сглатывая. – Проститься?
– Нет. – Он поднимает меня с пола, обнимает за плечи. Потом приглушённо бормочет себе под нос: – Кажется, это мне надо будет прощаться.
– Дамир! – вскрикиваю я и с силой сжимаю его запястье. – Скажи мне! Что происходит?
– Аппарат грузят в медицинский вертолёт, – говорит он. – Из Казани он долетит быстро, так что скоро его доставят в палату к Демидову. Это поможет ему продержаться какое-то время. И, если всё получится, то через час из Германии сюда вылетит сосудистый хирург с мировым именем. Нам повезло: наш немецкий партнёр как раз летит в Москву на частном джете и готов взять профессора с собой. – Дамир вздыхает и глухо добавляет: – Я не обещаю, что Демидов выживет, Лер, но поверь: я сделал для этого всё возможное.
– Спасибо, – шепчу я и утыкаюсь носом в его грудь. – Господи, как страшно. Очень страшно. Даже не представляю, каково сейчас его маме.
– Поехали в больницу. Там с ней поговоришь.
– Мы с ней не особо знакомы, но да, давай поедем. К тому же, если ничего не получится, то я хотя бы буду с ним…
Я замолкаю, не договорив, а Дамир хмурится, как будто понимает, что я имею в виду.
Если не успеет врач, если не удастся операция, то я хотела бы быть рядом с Лёшей. Чтобы попрощаться.
Но сейчас не надо об этом думать. Сейчас надо думать только о том, что надежда есть.
– Оденься, – командует Дамир. – И поедем.
– Да. Да, конечно.
Я натягиваю на себя первые попавшиеся вещи, Дамир тоже очень быстро накидывает на себя рубашку и пиджак, и мы выходим. В больнице нас встречают у служебного входа, заставляют надеть бахилы, шапочки, медицинские халаты и провожают в отделение. Там, в коридоре, я вижу маму Лёши, скорчившуюся на стуле. У неё растерянное, застывшее лицо.
– Принесу тебе кофе, – говорит Дамир, заметив мой взгляд. – Иди к ней, если хочешь.
– Спасибо. – Я неловко касаюсь пальцами его руки, пытаясь передать, как сильно я ему благодарна. Неважно, что раньше было между нами, неважно, как сильно я его ненавидела. Главное – то, что Дамир делает сейчас.
Я подхожу к маме Лёши и сажусь рядом. Она вздрагивает и поворачивается ко мне.
– Я Лера, – негромко сообщаю я. – Вы мне звонили. Здравствуйте.
– Лера… – бессмысленно проговаривает она и тоскливо смотрит на меня красными заплаканными глазами. – Я ничего не понимаю. Все вдруг забегали, потом Лешу куда-то перевели, но молчат. Сказали же, что он всё, без шансов. Или не всё? Господи, я уже просто не могу. У меня никаких сил не осталось.
Я не выдерживаю и обнимаю её.
Я никогда не испытывала к этой женщине тёплых чувств, как минимум потому, что у неё всю жизнь был муж, она воспитывала сына в законном браке, и у неё было то, чего не было у моей мамы. И мне всегда казалось, хоть это и глупо, что именно она отняла у меня отца.
Но сейчас это всё растворяется перед лицом настоящего горя. Я абсолютно искренне пытаюсь разделить с ней и эту боль, и надежду, которую нам обеим подарил Дамир.
– Есть шанс, – тихо говорю я, поглаживая её по трясущейся спине. – Лёшу сейчас подключат к аппарату, который заменит функции печени. И они попробуют сделать операцию – или местные врачи по видеосвязи со специалистом из Германии, или он сам прилетит сюда. Частным самолётом.
Мама Лёши отстраняется от меня, её глаза блестят от слёз и страха.
– Это, наверное, очень дорого, – шепчет она.
– Да. Но есть один человек, который готов всё это оплатить.
– Тот, с которым ты пришла?
– Да.
Мама Лёши недоверчиво хмурится, потом бросает на меня тревожный взгляд.
– Я не понимаю… не понимаю, зачем этот человек, кто бы он ни был, даёт на это деньги. Про тебя понимаю. Ты, наверное, Лешина девушка, да? Я так и думала. Ты слишком часто к нему ходила, и он всегда так мялся, когда я про тебя спрашивала. Но этот человек— кто он такой? Зачем он хочет вылечить моего сына?
– Он… – эхом повторяю я. – Он это делает ради меня. Вы правы, я люблю Лешу, но я не его девушка. И не планирую ей быть.
– Тогда зачем? – почти истерично вскрикивает она. – Ты что-то хочешь получить за это?
– Успокойтесь, пожалуйста. Я ничего не хочу получить. Просто Лёша… – Я уже не могу об этом молчать. Может быть, если бы я была в лучшем состоянии, смогла бы что-то придумать, но сейчас меня хватает только на правду. – Леша – мой брат. По отцу.
Она поражённо смотрит на меня.
– Подожди. То есть ты…
– Я не хотела вам об этом говорить, но раз вы так хотите знать ответ, то да. Отец Лёши – мой отец тоже. Моя мама была его студенткой. Забеременела от него и уехала. Я родилась в другом городе, и про отца узнала только перед смертью мамы. Оказалось, что его уже нет в живых. Но я нашла Лёшу. Это, может, покажется вам странным, но он – мой единственный родственник. Я его очень люблю. И, так же как и вы, не хочу, чтобы он умер. Он слишком хороший. Ему надо жить.
Его мама молчит.
– Вы мне не верите, да? – вздыхаю я. – Ну и не надо. Вы спросили – я ответила. Сейчас давайте просто молиться, чтобы всё получилось с операцией. Главное, чтобы Лёша выжил. А кто я ему – это не так важно.
– Я видела мужа с одной девушкой, – медленно говорит она. – Лица не помню, но она тоже была темненькая, как ты. Наверное, твоя мать. Я тогда побоялась скандалить, промолчала, все думала, не бросит же он меня беременную. С другой стороны, а что я хотела? Он профессор был, красивый, вокруг него студенточки, как мухи, кружили. Но как Лёшка родился, все прекратилось: муж на сторону больше не ходил. Ну или просто я не знала.