По уважительной причине.
Я с сомнением смотрю на ширину кровати, стоящей в моей спальне, вспоминаю, как тесно было, когда Дамир тут уснул, и коротко говорю:
– К тебе.
Он спокойно кивает, ничем не выдавая своих эмоций, помогает мне подняться, протягивая руку, и мы вместе идём в его спальню. Ложимся в одну кровать. Под одно одеяло.
Только оказавшись прижатой к нему кожей к коже, без единой нитки между нами, я вдруг соображаю, что даже не надела футболку или пижаму. Но, учитывая то, что мы только что с Дамиром переспали, вряд ли имеет смысл стесняться.
– Не хочу кошмаров, – сонно бормочу я.
Дамир обнимает меня со спины, прижимает к своей груди и успокаивающе шепчет на ухо:
– Их не будет, моя девочка. Обещаю.
– Ты не можешь… такое… обещать… – я отчаянно зеваю, хочу ещё что-то сказать, но засыпаю буквально на полуслове. Просто выключаюсь, проваливаясь в темноту, и сплю на удивление спокойно.
Мне тепло и надёжно, как давно не было.
Утром я просыпаюсь первой, через меня привычно перекинута тяжёлая рука Дамира, его нога касается моей, а к ягодицам прижимается его по-утреннему твёрдый горячий член. Не отдавая себе отчёта в том, что я делаю, я инстинктивно трусь об него и слышу, как Дамир что-то довольно мурлычет мне в затылок, продолжая спать.
Я осторожно поворачиваюсь так, чтобы видеть его лицо, и замираю, разглядывая такие знакомые жёсткие черты. Даже во сне между его бровей напряжённая складка, под глазами залегли тени, а твёрдые губы плотно сжаты.
Дамиру тоже непросто.
И мне… Мне больно от того, что я не могу разом всё забыть. Не могу отмотать время назад и вернуться на те два года, когда между нами ещё ничего не стояло.
Осторожно веду кончиками пальцев по шершавой от щетины щеке. Дамир вздрагивает. Не открывая глаз, перехватывает мою руку и прижимает её к губам. Обжигает кожу сухим горячим поцелуем, а потом медленно, словно нехотя, приоткрывает густые длинные ресницы.
Секунду мы смотрим друг на друга. Взгляд темных глаз сонный и томный, но по тому, как Дамир проводит горячей ладонью по моей пояснице, а потом опускает руку ниже, я чувствую его просыпающийся голод.
И речь сейчас вовсе не о еде.
– Привет, – низким хриплым голосом говорит он.
– Привет, – тихо говорю я. – Пусти меня. Мне нужно умыться и телефон проверить.
– Не хочу, – признаётся он и, словно большой наглый кот, трётся лбом о моё плечо.
В груди становится жарко.
– Дамир…
– Лер, почему рядом с тобой я сплю так спокойно?
«Это взаимно», – хочется сказать мне. Я тоже чувствую себя непривычно отдохнувшей, как будто я не просто выспалась, а в санаторий съездила.
Но я ничего не говорю.
Вместо этого просто убираю от себя наглые руки Дамира и выбираюсь из кровати. Чувствую на себе его жадный взгляд, торопливо хватаю валяющееся на полу полотенце, неловко прикрываюсь и иду в душ.
За завтраком, который Дамир заказал из какой-то кофейни, я наконец собираюсь с силами и спрашиваю его:
– Когда ты хочешь, чтобы мы поженились? Я так понимаю, тебе это нужно для того, чтобы получить акции компании. Я готова изображать брак и вообще делать всё, что ты скажешь. «Потому что даже этого будет мало, чтобы расплатиться с тобой за Лешину жизнь», – мысленно продолжаю я.
Дамир сжимает чашку с такой силой, что удивительно, как она не идёт трещинами у него под пальцами.
– Свадьба будет только тогда, – тяжело выговаривает он, – когда ты сама этого захочешь. И она будет настоящей. Или так, или никак.
– Подожди, а как же акции…
– Мы с дядей решим этот вопрос. Тебя он уже не касается, – отрезает он, а потом поднимает на меня упрямый взгляд. – Лер, я больше не хочу ничего фальшивого, ничего фиктивного, меня достало это вранье. С тобой я хочу только по-настоящему. Чтобы ты сама захотела быть моей.
– Дамир, – тяжело вздыхаю я, – это…
– Я не жду ответа сейчас, – перебивает он. – Я просто сказал, чтобы ты знала.
– Да, хорошо, – неловко говорю я и с преувеличенным усердием начинаю разламывать ложечкой чизкейк.
Получается, он меня от всего освобождает? От всех наших договорённостей и от моих обещаний? Это значит, что я могу прямо сейчас собрать вещи и уехать?
В груди что-то слабо колет, словно мелкие иголочки попали под кожу.
Нет, я не хочу сейчас об этом думать.
– Есть новости из больницы? – спрашивает Дамир, резко переводя тему.
– А у тебя? Мне только Лешина мама написала, что его состояние стабильное и что после обеда, часа в три, ей разрешат его навестить.
– Это хороший знак.
– Я тоже так считаю.
– Хочешь тоже попасть к нему?
– А можно?
– Я узнаю, – обещает он.
– Спасибо.
Я верю – узнает. Он непробиваемый и упрямый, когда ему нужно. Кажется, он способен решить буквально любую проблему, не стесняясь в средствах.
Я никогда не задумывалась об этой стороне Дамира, когда мы с ним встречались. Тогда все наши проблемы заключались в том, где сегодня поужинать, и в том, как не слишком выставлять наши отношения в компании.
Дамир был тогда влюблённый, лёгкий, много смеялся и баловал меня, и я почти не видела в нём вот эту суровую сторону. Впервые с его жёсткостью, властностью и бескомпромиссностью я столкнулась, когда он меня выгнал.
Это было ужасно. Я как будто увидела другого Дамира, и он меня испугал.
Сейчас я снова вижу эти его стороны. За прошедшие два года он даже стал еще жестче. Заматерел. Но теперь эти же качества спасают меня, спасают Лешину жизнь.
Дамир страшен, когда он твой противник. А когда он играет на твоей стороне, за его спиной можно не бояться ничего.
Я вдруг думаю, что тогда мало про него понимала, мало видела его настоящего, потому что была ослеплена влюбленностью и весь мир воспринимала через розовые очки. Теперь, после предательства, после недоверия, после тех двух лет, когда я его с жаром ненавидела, я знаю, что Дамир не идеален.
Он очень непростой человек. Безумно непростой.
Но сейчас, когда он накрывает мою руку своей ладонью и обещает разобраться со всеми проблемами, я вдруг думаю, что может, все проще, чем мне кажется. И, может, никакое прошлое не стоит того, чтобы ради него отказываться от будущего?
Глава 21.
Сегодня в реанимацию попасть к Лёше не получается, туда пускают только его маму и то буквально на пару минут, но на следующий день брата переводят в палату интенсивной терапии, и вот пропуска туда Дамир добивается.
Он с утра отвозит меня в больницу и тормозит около служебного входа.
– Прости, я не пойду с тобой, – негромко говорит он. – Нужно встретиться с дядей, обсудить информацию, которую удалось найти. Вроде бы есть какие-то зацепки, но пока говорить о чём-то рано.
– Да, конечно, я понимаю.
– Обратно на такси, Лера. Поняла? Позвони мне, как закончишь, и я тебе вызову машину. Если что-то надо, у тебя есть карта, денег там достаточно. Давай на всякий случай дам ещё наличных.
Я пытаюсь возразить, но Дамир ничего не слушает и суёт мне в карман стопку сложенных пополам купюр.
– На всякий случай, – с нажимом повторяет он. – Может быть, в больнице надо будет.
– Хорошо, – сдаюсь я.
Мне кажется, что я должна чувствовать раздражение от того, что он так настойчиво заботится и пытается предупредить каждый мой шаг, но внутри наоборот растекается облегчение. Я не одна. Я важна. За меня переживают…
Как же сильно мне, оказывается, не хватало такой заботы.
Причём не просто от любого случайного человека, а именно от Дамира.
Я хочу сказать «пока», уже даже открываю рот для этого, но не успеваю произнести ни звука, потому что мои губы запечатывает поцелуем. Коротким, но очень жарким.
– Звони, если что-то будет нужно, – хрипло говорит Дамир.
– Я не говорила, что я согласна всё вернуть, – упрямо бормочу я, зачем-то трогая кончиками пальцев припухшие губы.
– Ну ты и не сказала, что категорически против, – легко усмехается он, и от этого в его суровом лице появляется что-то мальчишеское.
Дамир ещё раз целует меня, на этот раз в кончик носа, и я почему-то смущаюсь даже сильнее, чем от поцелуя в губы.
Потому что это уже не про страсть. Это про… ласку? Нежность? Такую домашнюю, уютную, семейную…
– Пока, я позвоню потом, – бормочу я и выскакиваю из машины, даже не дожидаясь, пока Дамир выйдет и как обычно откроет мне дверь.
У служебного входа меня встречает медсестра, проверяет, чтобы я надела халат и бахилы, и провожает на восьмой этаж. Там теперь находится Лёшина палата.
В коридоре я вижу его маму. Она сидит на скамейке у раскидистого фикуса и старательно читает какие-то распечатки.
– Здравствуйте, – окликаю я её.
Она поднимает голову и слабо улыбается.
– Здравствуй, Лера.
Лешина мама выглядит сегодня намного лучше, чем позавчера. В лице появились хоть какие-то краски, плечи расправились, а главное, взгляд перестал быть мёртвым и потухшим.
– Ты к Лешеньке? – спрашивает она. – А жених твой где?
– На работу уехал, – неловко говорю я, решив не вдаваться в подробности того, кем мне на самом деле приходится Дамир. – Как Лёша?
– В сознании. Пока система стоит, но вроде как обещают, что завтра уже уберут. Вот читаю рекомендации, что надо будет после трансплантации делать. Написано, что лекарства пить обязательно, иначе может быть отторжение.
– Я потом у вас возьму и тоже почитаю, – киваю я. – Лучше будет Лешу проконтролировать, чтобы он на радостях от того, что вылечился, не бросил пить таблетки.
– Не бросит! Он у меня ответственный мальчик, – снова улыбается его мама. А потом вдруг хватается за сумку: – Подожди, я же тебе кое-что принесла. Да где же…
– Вы мне что-то принесли?!
У меня настолько нет идей, что это может быть и зачем, что я просто изумлённо наблюдаю за её раскопками в сумке. Но когда оттуда появляется цветная фотография мужчины, очень похожего на Лёшу, моё сердце сжимается, будто кто-то стиснул его в кулаке.