снимать.
Но возможно, причина не в этом. Возможно, мне всё ещё в глубине души нравится мысль о том, чтобы принадлежать Дамиру, нравится носить материальное подтверждение этого. От этого мне даже как-то стыдно за саму себя.
Я думала, я более последовательна в своей ненависти.
Я думала, что есть вещи, которые я никогда не прощу.
Но сейчас я смотрю на уставшего, вымотанного Дамира, абсолютно раздавленного подлостью, которая совершила его собственная тётя, – и не знаю, как мне быть.
Моя душа отзывается на его боль, мое тело тянется к нему.
И это пугает.
– Ты любишь меня? – еле слышно спрашиваю я, глядя на свои руки.
Поднять на Дамира взгляд я не могу, боюсь, что расплачусь.
– А ты сомневаешься? – отвечает вопросом на вопрос Дамир.
– Ты дал достаточно поводов сомневаться.
Он коротко, как от удара, выдыхает, а потом невесело смеется:
– Это было больно. Но заслуженно. Все так… Я не поверил тебе, я всё сломал, так что да: я мудак. И я люблю тебя. Сильнее жизни люблю. Это два факта, которые я точно про себя знаю. И тебе одной решать, что с этим делать.
Я наконец поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Дамиром. По всему телу тут же пробегают мурашки. В его темных радужках концентрированная боль и одновременно усталая нежность. Дамир тоже ничего не может исправить. То, что случилось – уже случилось. И ничего с этим не поделаешь.
Я согласна отпустить и оставить прошлое – прошлому.
Но как научиться снова доверять?
– Я никогда не была ни с кем, кроме тебя, – тихо произношу я. – Первые два года я просто выживала, собирала себя из обломков, а сейчас, когда немного пришла в себя и начала хотя бы задумываться о новых отношениях, снова появился ты. И все. Меня опять к тебе тянет как магнитом.
– Это плохо? – выдыхает Дамир, глядя на меня с отчаянной надеждой.
– В прошлый раз это закончилось плохо. – Я опять малодушно отвожу глаза в сторону. – Я очень боюсь того, что будет, если я снова позволю притянуться к тебе.
– Я никогда тебя не обижу, – хрипло обещает Дамир. – Маленькая моя. Девочка моя. Я так тебя люблю, что я скорее себе руку отрублю, чем наврежу тебе. Я ведь не шутил, когда говорил про акции. Ты будешь обеспечена на всю жизнь, и ни от кого не будешь зависеть. От меня в том числе. Всё будет записано на тебя. Ты никогда больше не окажешься одна на улице, никогда больше не будешь жить в той жуткой конуре, где ты жила. Я обещаю тебе, Лер.
– Это, наверное, странно звучит, но дело вовсе не в деньгах, Дамир, – бледно улыбаюсь я и обхватываю себя руками. – То, что я тяжело жила эти два года, не слишком сильно ударило по мне. Мы с мамой всегда имели скромный достаток, нам все время приходилось экономить. Только ты меня баловал, но это закончилось слишком быстро, так что к этому я даже не успела привыкнуть. Единственное, для чего мне действительно нужны были деньги – это было Лёшино лечение. Остальное мне не особо нужно. Я прекрасно обхожусь без машин, без дорогих тряпок, без поездок к морю и ресторанов. Если у меня снова не будет денег – я переживу. Правда переживу. Но если ты снова меня предашь, я не уверена, что я это выдержу. Плевать на деньги, меня не это разрушило. А то, что ты мне не поверил. Что ты не выслушал даже…Просто выгнал…
Я не замечаю, в какой момент моего сбивчивого монолога у меня начинают по лицу течь слёзы. Наверное, только когда я облизываю губы, а они оказываются солёными. А щеки – мокрыми и тёплыми.
Дамир резко встаёт с кресла, в два шага оказывается возле меня, сгребает меня в охапку и прижимает к своей груди.
– Прости меня, – шепчет он отчаянно. – Прости меня. Не надо из-за меня плакать, любовь моя. Не надо. Я этого не стою. Всё хорошо, Лер. У тебя всё будет хорошо.
– А у тебя? – Я некрасиво шмыгаю носом и поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
Дамир болезненно усмехается:
– У меня будет… как-нибудь. Я справлюсь.
– Опять будешь пить виски, чтобы уснуть?
– А ты за меня переживаешь?
– Ты удивишься, но да. Почему-то. – Я утыкаюсь лбом в его грудь и жадно вдыхаю терпкий, знакомый до последней нотки мужской запах.
А потом чувствую, как его пальцы осторожно касаются моего подбородка, поднимают его, и уже через секунду на моих губах оказываются губы Дамира. В первую секунду он нежен, словно дает мне возможность оттолкнуть его, но едва я покорно приоткрываю рот, чтобы впустить его горячий настойчивый язык, как поцелуй превращается в жадный и горячий. Меня просто сносит его напором – бешеным, собственническим, голодным.
– Лера! – выдыхает он мне в губы. – Лера…
Дамир не делает попытки уронить меня на диван или прижать к стене, как будто чувствует, что сейчас я к этому не готова. Мы просто отчаянно целуемся, как два подростка, для которых оторваться друг от друга – смерти подобно.
Потому что есть только мы. И наша нужда друг в друге.
Это мое настоящее. Наше с Дамиром настоящее.
Может ли из него вырасти счастливое будущее?
Нацелевавшись до припухших губ, мы просто прижимаемся друг к другу и стоим в обнимку. Так близко, что мерный стук его сердца отдается у меня в груди. А потом не сговариваясь идем в спальню Дамира. Так легко, как будто не было этих двух лет, и сегодня у нас просто был тяжелый день, который хочется поскорее закончить, а для этого надо пораньше лечь спать.
Вдвоем.
Я раздеваюсь, отрицательно мотаю головой, когда Дамир мне молча протягивает свою футболку, и обнаженной ложусь в его кровать. Он тоже полностью раздевается, ложится рядом и притягивает меня к себе. Его тело тесно прижато к моему, и я чувствую, что Дамир возбужден. Но он ничего не делает. Просто обнимает меня, целует в шею, гладит по бедру мягкими, успокаивающими движениями, и я проваливаюсь в сон.
А утром, едва проснувшись, я поворачиваюсь к Дамиру, хотя это сложно сделать – он держит меня крепко, как дракон свое сокровище – дожидаюсь, пока он сонно посмотрит на меня и тихо говорю:
– Давай попробуем, Дамир. Но замуж я пока за тебя не выйду, ладно?
Глава 25.
Через 6 месяцев
– Мне черный чай и большой круассан с ветчиной, пожалуйста, – делает Лёша заказ, обаятельно улыбаясь хорошенькой девочке в фартуке официантки.
За эти полгода брат разительно изменился и буквально расцвёл. Ушла желтизна кожи и изможденность, плечи расправились, на лице появился румянец, а светлые волосы, которые во время болезни были как солома, сейчас красиво сияют на солнце. Нет ничего удивительного, что и официантка улыбается ему в ответ, но, бросив на меня взгляд, сразу же напускает на себя строгий вид.
– Заказ записала. А ваша девушка что будет?
Я не успеваю ничего ответить, а Леша уже влезает:
– Это не моя девушка, это моя сестра! Да, мы не похожи, но мы брат с сестрой , честное слово. Вот, смотрите, – он подхватывает мою руку, на которой сияет кольцо с бриллиантом. – Видите? Она замужем! А вот я нет. И я совершенно свободен.
Официантка не выдерживает и смеётся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках.
Не удивлюсь, если Лёша добьётся от неё номера телефона. Он парень симпатичный и, как оказалось, настойчивый.
– Вообще-то я не замужем, – уточняю я, когда официантка отходит от нашего столика, записав мой заказ: капучино и чизкейк.
– Ну почти замужем, – отмахивается Лёша. – Какая разница, Леруня? Вы же с Дамиром всё равно поженитесь.
Я хмурюсь и ничего не отвечаю.
– Я что-то не то сказал? – озадаченно спрашивает Лёша. – Я думал, у вас всё хорошо.
– У нас всё хорошо, – соглашаюсь я.
Эти полгода пролетели незаметно. Нам было легко вдвоем. Словно и не было того времени, когда мы не жили вместе, когда не просыпались каждое утро на одной кровати. Единственное, что отличало нашу жизнь от тогдашней, – это то, что теперь мы не работали вместе. Дамир подхватил бразды управления корпорацией и звал меня вернуться на любую позицию, но я отказалась.
Получив акции, я основала собственный благотворительный фонд, и это требовало от меня немало сил и времени. Иногда даже приходилось засиживаться по вечерам или в выходные с бумагами, и Дамир всегда ругался, что я не умею нормально отдыхать.
Дамир…
Это странно, что в мире существует человек, с которым мы настолько совпадаем. Физически, душевно, по чувству юмора, по моральным ценностям… Кажется, что стоит просто сказать ему «да» и играть свадьбу.
Но что-то меня останавливает.
Словно есть какая-то черта, за которую я так и не могу перешагнуть. Эту черту провел страх, который родился в сердце в тот день, когда Дамир вышвырнул меня на улицу, не согласившись даже выслушать. И потом этот страх и недоверие только укрепились, когда он считал меня виноватой до тех пор, пока не получил доказательства обратного.
Мне кажется, именно в этот момент я выстроила внутри себя стену между собой и ним. И эта стена всё ещё стоит. И пока она стоит, я как будто не чувствую себя настолько уверенной, чтобы выйти за Дамира замуж и стать Сафоновой.
Я пытаюсь сбивчиво объяснить это Лёше, но вижу, что он меня не понимает. Вообще брат всегда на моей стороне, но и к Дамиру он относится очень уважительно. Может, потому что тот его спас. А может, всему виной мужская солидарность. Не знаю.
– Он тебя очень любит, – убежденно говорит Лёша. – Я никогда не видел, чтобы кто-то кого-то так сильно любил. Знаешь, как он на тебя смотрит, когда ты не видишь?
– Знаю. Он на меня так смотрит и когда я вижу, – грустно усмехаюсь я.
– А ты что, его не любишь? – поколебавшись, неуклюже спрашивает Лёша. Видно, что такие разговоры о чувствах даются ему непросто.
– Люблю. В том-то и дело, что люблю. Иначе я бы с ним не осталась.
Кажется, я продолжала любить Дамира даже тогда, когда ненавидела. Что-то во мне всегда тянулось к этому человеку – с самой первой встречи, с самого первого взгляда.
– Тогда прости, но я ни черта не понимаю, – признаётся Лёша.
Я пожимаю плечами и с облегчённой улыбкой встречаю официантку, которая приносит нам наш заказ. Она мило улыбается Лёше, он делает ей комплимент, и я очень радуюсь, что мы ушли от той темы, которую только что обсуждали.