Он испуганно кивает, оглядывается на администратора, но та и так уже бежит в нашу сторону. Я же смотрю на Леру. Кожа побелела, губы чуть приоткрыты, на виске – влажная прядь волос.
Лихорадочно хватаю ее запястье, прижимаю палец к синей жилке. Пульс есть. Слабый, но есть. От этого затапливает невероятным облегчением, за которое я сам себя ненавижу.
Может, прав дядя, и я просто размазня? Слабак, который даже после предательства продолжает к ней что-то чувствовать?
Мои пальцы машинально гладят ее запястье, и я это замечаю не сразу. Но как только вижу, тут же отдергиваю руку. Смотрю секунду на ее лицо, а потом не сдерживаюсь и осторожно провожу кончиками пальцев по прохладной бледной щеке.
– Лер, – тихо зову я. – Лера…
Ее ресницы вздрагивают, глаза медленно приоткрываются: взгляд мутный, как будто она сквозь меня смотрит.
– Что я… – хрипит она и пытается сесть, но я ее удерживаю.
– Не дергайся, – бросаю я коротко. – Лежи спокойно. Врача сейчас найдут.
– Не надо врача, – сипло возражает она. – Просто… воды…
Администратор, которая тут, кажется, уже какое-то время стоит, мгновенно подносит нам стакан с водой. Я беру его из ее рук и подношу ко рту Леры.
Она делает два мелких глотка. Потом облизывает губы и снова пьет.
– Так лучше, – сообщает она и откашливается. – Прости.
– Извините, Дамир Камильевич, надо ли вызвать скорую? – услужливо интересуется администратор. – Я уже набрала их номер, но увидела, что девушка пришла в себя, и пока не стала. У нас здесь врача нет, но если нужно, то мы, конечно…
– Не нужно, – перебивает ее Лера. – Спасибо. Дамир, пусти меня, я встану.
Неохотно помогаю ей встать и злюсь на собственническое чувство внутри меня, которое протестует. Какая-то часть меня хотела бы и дальше держать Леру в своих руках. Не отпускать. Никогда.
Не по этой ли причине я убедил себя в том, что она самый лучший кандидат на роль моей фиктивной жены?
Хмурюсь и с раздражением смотрю на Леру, которая неловко одергивает на себе платье и подбирает с пола сумку.
– Что это было? – спрашиваю жестко.
– Ничего.
– У тебя проблемы со здоровьем?
– Это не твое дело.
– Давление? Сердце? – перечисляю я сквозь зубы. – Беременность?
Лера краснеет неровными пятнами: с ней всегда так происходит, когда она злится или смущается.
– Не твое дело!
– Мое, – резко говорю я, а потом цинично добавляю: – Я не готов платить за товар ненадлежащего качества. Мне отвезти тебя в клинику для полного обследования или сама скажешь?
– Со мной все в порядке, – почти рычит она, и серые глаза сверкают так яростно, что я невольно на это засматриваюсь. – Я просто… давно не ела.
– Насколько давно?
– Э… со вчерашнего вечера.
Вчера вечером мы с ней были вместе. И насколько я помню, она взяла пару закусок с фуршетного стола, и все. А сейчас уже середина дня.
– Придурочная, – выдыхаю я и опять злюсь. Так злюсь, что готов схватить ее за плечи и трясти, пока не поумнеет. – Садись обратно за стол. Пока не поешь, мы никуда не поедем.
– Я не хочу.
– А я тебя не спрашиваю. Думаешь, мне надо, чтобы ты тут в голодные обмороки падала?
Почти силой усаживаю ее обратно за стол и, не глядя в меню, делаю заказ. Крем-суп с белыми грибами, салат из морепродуктов и куриную грудку с овощами.
– В салат лук не кладите, – машинально бросаю я официанту, параллельно думая о том, успею ли теперь заехать в офис, и Лера на этих словах вздрагивает всем телом. – Что?
– Ничего, – бормочет она. – Я не думала, что ты помнишь.
Я сам не думал, что помню.
Прошло два года, а мы с ней были вместе всего несколько месяцев. Но почему-то каждая деталь о том, какая она, что она любит или не любит, буквально врезалась в память.
И меня это бесит.
Мы молча ждем, пока принесут заказ. Суп появляется на столе достаточно быстро, Лера берет ложку, зачерпывает, обжигается, по-детски ойкает и начинает смешно дуть на него, чтобы остыл.
Я резко встаю из-за стола.
– Ешь. Мне надо сделать несколько звонков. А потом поедем за твоими вещами. Вечером деловой ужин, ты там тоже должна быть.
– Хорошо.
– И купи себе больше приличных платьев типа этого, чтобы не ходить на мероприятия в одном и том же.
– Хорошо.
– Вечером обсудим детали свадьбы.
Лера вздрагивает, но тут же берет себя в руки и кивает. Когда я уже поворачиваюсь спиной, чтобы уходить, она неожиданно твердым голосом говорит:
– Я хочу увидеть то видео.
– Меня не интересует, чего ты хочешь. Ешь быстрее. И поедем. Не хватало ещё, чтобы ты в обморок свалилась перед моими деловыми партнерами, – сухо отвечаю я и выхожу из ресторана, перед этим оплатив счет прямо у администратора.
Видео.
Это чертово видео.
Я не верил дяде до тех пор, пока он мне его не показал. И это было как удар ниже пояса, как нож в спину, как то, что подломило самую основу. Все, во что я верил и что я любил.
Это было так, будто весь мир рухнул.
«Я не делала ничего плохого. Я ничего не пересылала. Я не умею даже…» – вдруг всплывают в памяти ее слова, которые она так жарко и испуганно повторяла совсем недавно.
И хотя у меня нет никаких сомнений в виновности Леры, что-то внутри теперь ворочается и зудит, не давая покоя.
И сами собой в голове возникают вопросы, на которые я пока не могу найти ответа. Но должен.
Глава 10.
Всю дорогу в машине мы молчим.
Дамир сидит за рулем с мрачным лицом, и атмосфера между нами такая напряженная, что даже воздух словно заледенел и теперь с трудом проталкивается в легкие. Для каждого вдоха приходится делать усилие.
От еды по телу разливается осторожное чувство сытости, но энергии оно не дает: для этого я слишком вымотана. Но зато хоть голова не кружится. Правда, теперь в ней на репите крутится «меня подставили, подставили, подставили…»
Но что об этом говорить?
Дамир мне все равно не верит и вряд ли поверит.
Может, он был даже рад, что нашелся повод избавиться от надоевшей любовницы. А может, и вообще сам все это сделал. Выдумал это видео, приплел сюда какой-то там проект…
Я мысленно делаю зарубку, что такое возможно, хотя на самом деле не верю в это.
Дамир не из тех, кто стал бы плести интриги. Он обычно действует прямо и жестко.
А еще, когда он обвинял меня в предательстве, в его глазах полыхала настоящая ярость и боль. Такое не подделаешь.
Как же сильно Дамир меня теперь ненавидит… Меня мутит при одной только мысли о том, насколько глубоко в нем живет теперь эта ненависть. И что объект этой ненависти – я. И только я.
– Приехали, – сухо сообщает Дамир,
Когда машина сворачивает к моему дому, я открываю рот, чтобы сообщить, что он может подождать тут: я сама поднимусь в свою квартиру и все принесу. Но Дамир не дает мне даже слова сказать.
– Пойдем, – бросает он коротко. – Я помогу вещи вниз спустить.
– Нет! – вырывается у меня слишком резко. – Я сама.
– Ты только что упала в обморок в ресторане, – подчеркнуто любезным тоном сообщает Дамир. – Сама. Еще вопросы?
– Там нести почти нечего, – упрямо бормочу я, пытаясь отстоять хоть какие-то крохи собственной гордости. – И мне еще собраться надо, тебе придется долго ждать.
– Не придется, – отрезает он. – Потому что ты постараешься и соберешься быстро. Все, идем, Лера. Не трать мое время на глупые споры.
Я судорожно выдыхаю и стискиваю в пальцах ремешок сумки.
Это плохая идея. Очень плохая.
Но остановить Дамира, который что-то решил – это как пытаться голыми руками сдержать асфальтоукладчик: глупо, опасно, а главное бесполезно.
«Мне плевать на его мнение, – как мантру повторяю я. – Плевать, плевать, он для меня никто…»
Но я все равно нервничаю, роняю ключи и открываю дверь только со второй попытки. Дамир вслед за мной заходит в темный, воняющий сыростью подъезд и вопросительно смотрит на меня.
– Тут только пешком, лифта нет, – бормочу я. – Наверх на третий этаж.
Дамир молча поднимается за мной по грязной лестнице. Он так чужеродно смотрится среди обшарпанных исписанных стен, что меня не покидает ощущение нереальности происходящего.
Искоса смотрю на его каменное лицо, по которому ничего нельзя прочесть, и против воли со стыдом опускаю взгляд.
Как будто я виновата, что живу тут.
Дамир ничего не говорит, пока мы поднимаемся. И когда я открываю дверь – тоже. Просто переступает порог квартиры.
И замирает.
Медленно оглядывает узкий тесный коридор, заваленный чужими вещами, морщит нос, потому что в квартире неприятно и резко пахнет тушеной капустой, а я торопливо говорю, ненавидя себя за этот извиняющий тон:
– Моя комната дальше. Идем.
Но тут по закону подлости распахивается дверь другой комнаты, где живет электрик Вадик, и он вываливается оттуда пьяный в хламину. Вообще он нормальный парень, но пару раз за месяц у него бывает такое и, господи, ну почему именно сегодня.
– Л-лерка! Опять вырядилась как на панель… – с ухмылкой тянет он и звучно икает. – Бляяя, а это кто? Клиент твой? Богато! Хорошо вам, блядям. А сколько ты бере…
Дамир мгновенно оказывается около него, и уже в следующую секунду Вадик захлебывается своими словами и летит спиной обратно в свою комнату. Я поспешно подскакиваю и закрываю за ним дверь.
– Не надо! – умоляюще вскрикиваю я, глядя на Дамира, но он, похоже, и не собирается дальше связываться с этим пьяным идиотом.
Только достает из кармана пиджака белоснежный платок и брезгливо вытирает руки.
Я киваю на свою комнату и иду туда, чувствуя между лопаток пристальный взгляд Дамира.
От этого взгляда не ускользает ничего: ни сломанная дверца шкафа, ни потертый от времени линолеум, ни вид из окна на промзону.
– Ты серьезно вот тут живешь? В этой помойке? – спрашивает наконец Дамир, и в его голосе звучит неподдельное удивление.
Я вспыхиваю.
– Если ты будешь отпускать такие оскорбительные комментарии, мне еще сложнее будет делать вид, что я в тебя влюблена, – сообщаю я Дамиру, пытаясь спрятать за насмешкой желание разреветься. – А это и так очень тяжело делать, поверь.