За его спиной у парадных по-прежнему толпились жандармы, распорядитель аукциона и любопытствующие зеваки. Жаль, что он не остался вместе с ним…
— Ваша светлость, — я заставила себя сделать легкий кивок, словно мы просто обменивались учтивыми приветствиями.
Его вопрос с издевкой я решила пропустить мимо ушей.
— Удивительно видеть вас здесь, — его тон был ровным, но что-то неуловимое в нем заставило меня напрячься. — Должен признать, я не ожидал этого.
— Я составляю компанию сэру Джону.
— Ах, вот как, — герцог улыбнулся, и улыбка не согрела его лица. — Они с Генри триумфаторы сегодняшнего вечера.
Я нахмурилась, пытаясь понять, кто такой Генри.
Герцог смотрел поверх моей головы куда-то вдаль, и я обернулась, перехватив направленный на меня взгляд толстяка-опекуна и маркиза Хантли. Должно быть, Генри — это его имя.
— Почему они триумфаторы? — невинный, казалось бы, вопрос вызвал у Норфолка реакцию, которой я совсем не ожидала.
Он сузил глаза, смотря на меня как на букашку, и злая, ожесточенная усмешка искривила его губы.
— Миледи изволит шутить, — процедил он сквозь зубы.
Его взгляд прожигал меня, и я невольно выпрямилась, будто это могло хоть как-то защитить меня от той волны презрения, что исходила от герцога.
— Или миледи действительно не видит связи между своими действиями и возвышением Хантли? Он теперь монополист на рынке — после того, как вы уничтожили мою репутацию. И лишь он может позволить себе приобрести выставленные на аукцион чертежи.
Я замерла и почувствовала, как горло сжимает невидимая петля.
— Я… я не знала, что все зайдет так далеко, — прошептала я, не выдержав его взгляда, и сжала кулаки, пытаясь удержать нарастающее волнение. — Вы ошибаетесь, если думаете, что…
Но герцог поднял руку, перебив меня.
— Я ошибаюсь только в одном, — сказал он жестко. — В том, что когда-то думал, будто вы другая.
Эти слова обожгли меня сильнее, чем любой другой упрек. Как будто он вырвал что-то изнутри и бросил мне под ноги. Я осталась стоять, потерянная, почти не дыша, в то время как Норфолк развернулся и ушел, и его фигура растворилась в толпе.
Чуть придя в себя, я поняла, что воздух вокруг меня стал тяжелым. Он будто бы сдавливал грудь. Чужие разговоры, смех и гулкий шум зала казались слишком громкими, слишком резкими. Я чувствовала на себе взгляды, хотя, скорее всего, их не было.
Я уехала, не став дожидаться продажи даже первого лота. Позорно сбежала. Можно сказать и так.
В экипаже, глядя на быстро сменяющиеся огни за окном, я крепко прижимала к себе накидку, как будто она могла защитить меня от слов Норфолка.
Он был прав. Я это знала. И это было самым невыносимым.
Где-то на половине пути я услышала пожарные гудки. Они пронзительно раскалывали вечернюю тишину, вызывая смутное беспокойство. Сначала я не придала этому значения, но чем ближе мы подъезжали к особняку, тем громче они становились.
Я слегка наклонилась к окну, пытаясь понять, что происходит, и вдруг заметила столп густого дыма, поднимающегося к небу.
Экипаж резко остановился, заставив меня откинуться назад. Через мгновение я услышала громкий голос кучера.
— Дальше все перекрыто, миледи.
Оцепенев, я выглянула наружу и увидела нескольких человек в форме пожарных, сдерживающих толпу.
— Что горит? — спросила я, хотя сама уже знала ответ.
До особняка оставалась всего пара улиц…
Не помня себя, я выскочила наружу.
— Я живу там! — выкрикнула я, когда один из пожарных бросился мне наперерез.
Удивительно, но он пропустил меня. Я сорвалась с места, забыв обо всем, кроме удушающей тревоги, что сжимала грудь.
В ушах гулко стучала кровь, и казалось, что мир сузился до одной-единственной цели — добежать до особняка.
У меня чуть сердце не остановилось от облегчения, когда я увидела Уильяма.
Живого и невредимого, лишь сильно испуганного.
А рядом с ним всех наших слуг: дворецкого Кингсли, горничную Анну, лакеев, кухарку, ее помощницу и остальных.
— Миледи! — Кингсли заметил меня первым.
Уильям, услышав, вырвался из его рук, скинул на землю наброшенный на плечи плед и рванул ко мне. Он вышиб из меня весь дух, когда вырезался лбом прямо в солнечное сплетение и сжал в крепких объятиях. Я также судорожно стиснула его в ответ, заметив сажу на его лице. Одежда у него пропахла дымом, рубашка были порвана в нескольких местах.
Пока я прижимала к себе брата, словно зачарованная, смотрела поверх его макушки на особняк.
Целый и невредимый.
А вот деревянная пристройка недалеко от него выгорела дотла, и чудо, что никто не пострадал, и огонь потушили раньше, чем он перекинулся на дом.
На наш дом.
— Нас ограбили… — кое-как успокоившись, Уильям вынырнул из моих объятий и посмотрел мне в глаза.
— Что?.. — переспросила я.
Вокруг суетились люди, поглазеть на пожар собралась целая толпа. В воздухе едко пахло гарью, а ветер разносил дым на много кварталов вдаль.
— Ты в порядке? Ты не пострадал? — я сжала плечи брата и подвинула к себе, пытливо вглядываясь ему в лицо.
— Нет-нет, — он резко мотнул головой. — Я как раз вернулся домой вместе с Томасом… входная дверь была открыта. Слуги были заперты на кухне, все комнаты перевернуты верх дном. Потом мы увидели дым и почувствовали запах гари. Уходя, они подожгли пристройку…
Уильям говорил, но его слова никак не желали укладываться у меня в голове. Я слышала его и не могла постичь смысл сказанного.
— Что они украли? — резко спросила я.
— Я не знаю… — он развел руками и тихо всхлипнул. — Мы были на улице все это время, ждали пожарных и ищеек.
— Да-да, понятно… — я рассеянно посмотрела на него и кивнула. — Мне нужно кое-что проверить.
— Тесса! — закричал Уильям мне уже в спину. — Подожди, внутрь никого не пускают.
Я его проигнорировала и у входных дверей наткнулась на знакомое лицо. Кажется, его звали мистером Николасом Уитмором и он был главой департамента сыскной работы. Я встречалась с ним, когда расследовалась смерть отца Тессы и Уильяма.
— Миледи, — он тоже меня узнал и чуть поклонился, и решительно преградил мне дорогу. — Внутрь нельзя, в доме работают мои люди.
— Мне нужно осмотреть дом, чтобы понять, что украдено, — я настойчиво попыталась протиснуться, но мистер Уитмор оставался непреклонен.
— Вы затопчите важные улики. Сперва мои люди соберут доказательства, а потом мы с вами и с графом Толботом составим опись.
Музыкальная комната. Музыкальная комната.
Два слова бились в моей голове оглушительным набатом. Целы ли документы?..
— Как долго это займет? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Сложно сказать, миледи, — ответил Уитмор, не глядя на меня. — Пока рано делать выводы.
Ждать нам пришлось долго. Около часа мы провели с бледным, хмурым Уильямом снаружи, пока по дому бродили незнакомые люди. Не совсем ясно, кого мне подозревать в пропаже вещей: грабителей или тех, кто хозяйничал сейчас в особняке без присмотра?
— Миледи, вам доставили посылку от архивариуса, — сообщил мне Кингсли. — Довольно увесистую по объему.
— И где она осталась? — спросила я с тупым равнодушием, мысленно уже простившись с документами, собранными в отношении сэра Джона.
— Анна отнесла ее в вашу спальню, миледи, — дворецкий почему-то отвел глаза.
Там, наверное, все перевернуто… Что бы они ни искали, в первую очередь должны были перерыть мои покои и покои Уильяма. А затем уже полагаться на фантазию и случай…
Я скрестила за спиной пальцы на удачу. Ну, кому мог понадобиться старый рояль?..
— Тесса!
Час от часу нелегче. С аукциона вернулась Элоиза. Что удивительно — в одиночестве, без толстяка-опекуна.
— Что здесь произошло? Я так испугалась, увидела этот ужасный дым еще издалека. О, боже мой, ты в порядке? А Уильям? Мой бедный мальчик… — она говорила и говорила и говорила, и ее голос звонким ручьем журчал над пепелищем и разрезал тяжелую тишину, повисшую между нами.
Я смотрела на особняк, в котором уже никогда не буду чувствовать себя в безопасности, и представляла, как другие люди топтались по нашим комнатам, трогали наши вещи своими грязными руками, копались в комодах и шкафах, выворачивали на пол ящики, прикасались к личным, милым сердце безделушкам…
Мне было тошно, а въедливый голос Элоизы лишь усиливал горячую волну отвращения, поднимавшуюся из груди.
— Замолчите! — сжав кулаки, вскинулся на нее Уильям. — Замолчите! Неужели вы не видите, что никто не хочет говорить с вами⁈
Его плечи подрагивали, в глазах пылала недетская злость. Элоиза осеклась и поджала губы, и одарила его неприязненным взглядом, на мгновение явив свое истинное лицо.
К счастью, к нам как раз подошел мистер Уитмор и разрешил войти внутрь, чтобы осмотреть особняк и составить опись похищенного.
Я всеми силами удерживала себя от того, чтобы рвануть в музыкальную комнату прямо с порога. Я знала, что лишь привлеку к ней ненужное внимание, если брошусь туда. И потому я заставила себя вытерпеть. Мы обошли весь первый этаж, поднялись на второй и начали с наших спален.
Как я и предполагала, у меня все было перевернуто верх дном. Ящики гардероба выпотрошены до последней нитки. На ковре валялось нижнее белье, словно нарочно выставленное на показ. Мистер Уитмор и жандармы стыдливо отвели глаза, а я с трудом сдержала торжествующую улыбку.
Если бы я не перепрятала чертежи… если бы продолжила хранить их в гардеробе…
Все было бы кончено.
С каждой новой комнатой я все сильнее убеждалась в том, что ограбили нас неспроста. Именно в это время, именно в этот день.
В особняке кое-что искали.
Что-то искали.
После того, как толстяк-опекун не смог найти их своими силами, он кого-то нанял — я была в этом уверена. Он, очевидно, не верил мне и подозревал, что чертежами завладела я.
И пытался их отыскать.