ся. И Уильям как-то обеспокоенно заерзал и принялся искоса на меня посматривать.
— Я хочу съездить в типографию. Один раз я уже опубликовала статью, которая взбудоражила общественность. Я намерена сделать это вновь, — твердо сказала я.
Норфолк поджал губы, и я напряглась. Я считала, ему понравится моя идея. Но, кажется, ошиблась.
— О чем вы хотите написать? — спросил он строго, словно учитель.
— Я не буду писать о том, что инспектор Уитмор не выполняет свою работу, — чопорно отозвалась я. — Я хотела написать о ваших фабриках и пожаре. О том, что кто-то открыл на вас охоту…
Его лицо заметно расслабилось, и я, не сдержавшись, закатила глаза. Я целовалась с мужчиной, который считает меня идиоткой⁈ Ну, конечно же, я не стала бы костерить дурака-инспектора публично! По крайней мере — пока не стала бы.
— Вы против?
— Нет, — Норфолк покачал головой, но морщина на переносице у него не разгладилась. — Но вы должны пообещать, что не станете ничего публиковать без моего ведома. И покажете мне макет статьи.
— Обещаю, — кротко обронила я, чем вызывала еще бо́льшее его удивление.
— Уильям, вы составите компанию леди Тессе, — после короткого молчания произнес герцог, словно отдавал приказ.
Брат вновь недовольно вскинулся — теперь уже на него.
— Вы обещали взять меня с собой, Ваша светлость, — напомнил он.
Меня с головой захлестнула обида. И это мой брат!
— Герцогиня подвернула ногу, ей нужна помощь при ходьбе, — Норфолк разочарованно покачал головой, и Уильям тут же втянул голову в плечи. — Вы намерены бросить сестру?
— Нет, но…
— Вот и славно, — отрезал Норфолк голосом, не терпящим возражений. — Значит, решено.
С трудом я заставила себя не вмешиваться. Не могу же я постоянно вступаться за Уильяма и прикрывать его своей юбкой.
Завтрак мы закончили в слегка напряженном молчании. Потом герцог оставил очень церемониальный поцелуй на моей щеке и ушел, а с помощью служанки поднялась и переоделась для выхода. Когда спустилась, Уильям уже поджидал в коридоре с обреченным видом. Пришлось закусить губы, чтобы не улыбнуться — иначе он бы непременно обиделся.
Он подал мне руку и проводил до экипажа, и помог забраться внутрь. Уже когда мы тронулись, я вспомнила то, что заинтересовало меня за столом, и поймала взгляд брата.
— Почему ты странно косился на меня во время завтрака?
— М? — в его глазах отразилось непонимание.
— Когда мы обсуждали планы на день, и герцог спросил, не хочу ли я заняться хозяйством…
— А, — его взгляд потускнел, и Уильям поежился. — Его светлость спрашивал меня, не училась ли ты заграницей.
— Почему?..
— Ты совсем не похожа на остальных, Тесса, — он вздохнул словно взрослый. — А с тех пор как между вами был заключен брак, и мы переехали в особняк герцога Норфолка, это сильно видно…
— Ты думаешь, он что-то подозревает? — у меня перехватило дыхание.
— То, что случилось, невозможно вообразить, — Уильям грустно улыбнулся. — Но да. Я думаю, Его светлость может что-то подозревать.
Слова Уильяма никак не шли из головы. Я мысленно прокручивала их раз за разом все время, пока мы не покинули экипаж.
Типография располагалась на узкой мостовой в старом, массивном здании из красного кирпича с большими окнами, за которыми мелькали силуэты рабочих. Над входом висела тяжелая железная вывеска, потемневшая от времени.
«Типография Толботов» гласила надпись на ней.
Я втянула носом воздух. Чернилами пахло даже снаружи. Чернилами и влажной бумагой. Задрав голову, Уильямам пристально, внимательно вглядывался в вывеску.
— Леди Тесса? Л-лорд Толбот? — дверь распахнулась, и на крыльцо вышел удивленный лакей.
На нас он смотрел так, словно не мог поверить собственным глазам. Но профессиональная выучка быстро взяла свое. Он вновь придал лицу бесстрастное выражение и чуть поклонился нам.
Я могла понять его удивление. Не помню, когда приезжала сюда лично. А Уильяма здесь не видели больше года.
Лакей открыл перед нами дверь, и мы вошли. Жарко было даже в небольшом холле, в котором мы сразу же оказались. И внутри все прочие запахи перебивал густой аромат машинного масла. Мы прошли дальше, вглубь здания. Зал типографии был огромным, двухэтажным, с высокими потолками, поддерживаемыми металлическими балками. Воздух дрожал от работы паровых двигателей, питавших массивные печатные станки.
Кабинет редакции располагался на втором этаже, и мы направились в противоположный конец гигантского зала. Но пройти насквозь быстро у нас не получилось, потому что Уильям все время останавливался и разглядывал станки едва ли не с открытым ртом. Я не стала делать ему замечание. Рабочие, их обслуживающие, поглядывали на моего брата ровно с таким же удивлением, с которым смотрел он на происходящее вокруг он.
Чудом мы продвинулись до второго зала, в котором за деревянными столами работали наборщицы текстов. Некоторое время Уильям простоял и в нем, завороженно следя, как женщины быстро сортировали литеры и укладывали их в металлические рамки.
— Идем! — я потянула брата на узкую лестницу, и мы поднялись на нужный этаж.
Вдоль стен здесь стояли шкафы, в которых хранились старые выпуски газет. Мистер Дадли, редактор, встретил нас настороженным взглядом.
Я понимала почему. Тогда, год назад, скандал вышей жутчайший…
За минувшее время он заметно постарел. Стало больше седины в волосах, и лишь чернильные пятна на пальцах, очки на самом кончике носа и засаленный жилет остались неизменными.
— Милорд, миледи, — поприветствовал он нас, остановившись в дверях своего кабинета. — Какая неожиданная честь.
— Добрый день, мистер Дадли, — Уильям, задвинув меня за спину, резко шагнул вперед и протянул ему руку.
— У меня ладонь испачкана в чернилах, лорд Толбот, — сказал редактор, но в его глазах зажегся огонек интереса.
— Это не страшно, — явно подражая кое-кому из знакомых мужчин, Уильям небрежно повел плечами.
Мистер Дадли тонко усмехнулся, и они, наконец, обменялись рукопожатием. Затем редактор взглянул на меня поверх очков и, посторонившись, указал на свой кабинет. Внутри царил хаос, который я хорошо помнила. Кое-как обойдя горы и стопки газет и журналов, который были сложены прямо на полу, мы прошли к двум стульям напротив стола, заваленного всяким хламом.
Уильям усиленно крутил головой во все стороны, я же старалась сохранить на лице приветливое выражение. Друзьями мы с мистером Дадли не расстались.
— Чем могу быть вам полезен, лорд Толбот, леди Норфолк? К слову, поздравляю с замужеством, Ваша светлость. Как причудливы порой бывают изгибы судьбы… — редактор сел за стол, кое-как расчистил на нем место и уперся локтями, скрестив пальцы в треугольник перед лицом.
— Благодарю, мистер Дадли, — с ласковой улыбкой произнесла я. — Мы к вам по делу, разумеется. Я хочу опубликовать статью.
Конечно, мои слова произвели на старичка эффект разорвавшейся бомбы.
Сперва он подумал, что я шучу, но, увидев, что с моего лица исчезла улыбка, мгновенно посерьезнел и впился в меня взглядом, далеким от сердечности. И он, и я слишком хорошо помнили, что произошло после моей первой статьи, выпущенной газетой. Повторения не хотел никто из нас, но предотвратить это мы намеревались разными методами.
Он — с помощью отрицания.
— Это невозможно, миледи.
Я подавила раздраженное цыканье. Очевидно, придется идти по неприятному пути.
— Мы изменили нашу редакционную политику после… после того инцидента, — мистер Дадли сверкнул глазами. — Теперь мы публикуем статьи, которые были одобрены коллегией. Разумеется, я вхожу в нее, и я намерен наложить «вето».
— Вы даже не спросили, о чем я хотела бы написать, — холодно отметила я.
— Это не имеет ровно никакого значения, миледи.
Уильям перевел взгляд с него на меня и обратно. Он нахмурился — вновь очень знакомо. Я скрестила руки на груди, напомнив себе, что должна сохранять самообладание.
— Я думала, что редактор отвергает статьи после того, как ознакомится с их содержанием. Но не до.
Мистер Дадли и глазом не моргнул. В уголках его рта мелькнуло раздражение, и он скорбно поджал губы.
— Это не имеет ровно никакого значения, миледи, — повторил он словно болванчик. — Ваша предыдущая статья привела к катастрофическим последствиям. Впредь я подобного не допущу.
— Вынуждена напомнить вам, мистер Дадли, что пока еще семья Толбот является владельцем типографии и газеты. И вы обязаны подчиняться решениям собственника.
— Вы больше не Толбот, леди Норфолк.
— Но я — Толбот, — подал голос Уильям.
Он прозвучал тихо, но невероятно твердо для мальчишки его возраста.
Редактор повернулся к нему и навис над столом, буравя сердитым взглядом.
Какая-то часть меня понимала мистера Дадли. Но еще бо́льшая — злилась. Его поведение было неприемлемо, а я чувствовала себя невероятно уставшей от постоянной борьбы, и была на грани того, чтобы намекнуть ему на возможное увольнение за подобные препирательства и тон, которым он говорил со мной.
— Ваш отец это не одобрил бы, милорд, — посетовал редактор.
Уильям содрогнулся, и я покрепче вцепился ладонями в подлокотники, чтобы не протянуть к нему руку и не погладить по плечу.
— Мой отец погиб страшной смертью, мистер Дадли, — проговорил он и замолчал, стиснув зубы.
— А те, кто его сгубил, до сих пор наслаждаются свободой и всяческими благами жизни. И теперь вы чините препятствия на пути к их поимке, — тотчас подхватила я.
— Что? О чем вы говорите, миледи? — он вскинул голову так резко, что очки едва не слетели с носа: успел перехватить их в последний момент.
— О том, что вы даже не спросили, о чем будет статья, — отозвалась я с укором. — А я хочу написать о странных смертях, которые произошли вокруг меня и лорда Толбота за последний год. И не только о смертях. Обо всем.
Мистер Дадли, казалось, потерял дар речи. Он лишь моргал и смотрел то на меня, то на Уильяма во все глаза. И изредка качал головой.