Этим человеком был герцог Норфолк. Активно жестикулируя, он говорил что-то толпе, и люди с мрачными, нахмуренными лицами слушали его и порой что-то кричали в ответ, и все остальные подхватывали, и толпа начинала скандировать. Рядом с Эдвардом, но уже на земле стоял и постоянно вертел головой по сторонам мистер Смит. Довольным или расслабленным он, конечно же, не выглядел.
Я подошла ближе и вскоре услышала голос мужа, прерываемый ветром и гомоном людей.
— … будет открыта… я обещал вам это… — две фразы он повторял чаще всего.
Догадаться об остальном было несложно. Здесь собрались рабочие, которые трудились на второй фабрике, по-прежнему закрытой. Они хотели услышать ответы на свои наболевшие вопросы.
— Давненько обещали, вашмилость! — выкрикнул кто-то.
Я была уже достаточно близко, чтобы увидеть, как Норфолк поморщился. Хотелось подойти прямо к нему и забраться рядом на этот своеобразный постамент. Желание было велико, и я с трудом его подавила и осталась на месте.
— А правду говорят, вашмилость, что скоро маркиз тут хозяином будет?
— Это неправда, — твердо ответил Эдвард.
— Но вы же разорены! — выкрик прозвучал гораздо злее, чем все предыдущие.
Мистер Смит невольно подался вперед и впился в толпу взглядом, выискивая смельчака.
— Вы разорены, и все ваше уйдет с молотка! — повторил все тот же голос.
— Это также неправда, — Эдвард покачал головой. — Фабрики будут работать. Еще больше и лучше, чем раньше. И по железной дороге пойдут наши поезда. Я говорю вам, что нужно подождать — но я же и обещаю вам, что через месяц или через два производство будет запущено вновь.
Его слова подействовали на толпу как успокоительное. Люди по-прежнему шумели, но интонации изменились. Стали не взволнованными и раздраженными, а уже просто любопытными.
— Дай-то Бог! — сказал один, и это подхватили многие.
Прилив горячей гордости за Норфолка согрел меня изнутри. Было так странно чувствовать ее, ведь, казалось бы, этот эпизод не имел никакого отношения ко мне, как и я к нему, но вот я стояла и слушала, как мой муж говорил с людьми, успокаивал их, пытался отвечать правдиво — насколько мог, и гордилась им.
Я даже улыбнулась, а затем произошло то, чего никто не ожидал.
— Лжец! Лжец! — это был все тот же голос, который кричал раньше про разорение.
Почувствовав что-то, мистер Смит велел герцогу спускаться и потянул его вниз, и в то самое мгновение воздух рассек свист. А сразу за первым, прозвучал и второй. Эдвард дернулся назад, оступился и неловко взмахнул руками. Он бы свалился, не подоспей охранник подхватить его со спины, и уже вдвоем они рухнули на землю, и мистер Смит смягчил их падение.
— Что делается! — тонко закричала какая-то женщина.
По толпе прошла рябь, люди начали толкаться, раздавалась отборная ругань.
— Держи его, держи! — кажется, они пытались поймать человека, который бросил в Эдварда два булыжника.
Я поняла это, когда, запыхавшись, подлетела к мужу и мистеру Смиту. Лоб герцога был рассечен, лицо — залито кровью, но глаза были открыты, и он находился в сознании. В паре шагов от него я увидела камни с бурыми потеками.
— Подержите его, миледи! — крикнул мне охранник и заставил занять свое место, чтобы Эдвард смог полулежать на моих коленях.
Сам же мистер Смит вскочил и бросился в толпу, которая шумела и раскачивалась совсем как море в штормовой день.
— Тесса… — герцог кое-как разжал сведенную судорогой челюсть. — Что ты тут…
— Тихо. Тебе нельзя говорить, — сказала я ему и краем широкой юбки потянулась стереть кровь, которая уже залила глаза.
Я быстро развязала его шейный платок и, скомкав, приложила к ране, чтобы остановить кровотечение.
Он застонал, стоило прикоснуться в его голове, и я тут же отдернула руку.
— Очень больно? — спросила с сочувствием, пытаясь заглянуть ему в глаза.
Одной рукой я удерживала его подбородок, другой прижимала к ране платок.
— Нет, — он попытался мотнуть головой, но очень быстро осекся и издал еще один мучительный стон.
— Лежи и не шевелись, — зашипела я и вскинула голову.
Мистер Смит как раз продирался обратно сквозь толпу.
— Убежал, ублюдок! — воскликнул он в сердцах, а потом вспомнил обо мне. — Прошу прощения, миледи!
— Не извиняйтесь, — резко выдохнула я. — Ублюдок он и есть ублюдок. Нужно перенести Его светлость с земли…
— Мы подсобим, м’леди, — ко мне с двух сторон подступили явно взволнованные мужчины.
Они сняли свои фуражки и сейчас беспокойно теребили их в руках.
— Вы это… не держите зла на нас… м’леди… Кто швырнул камень — он не наш, мы не знаем, кто он таков, — приговаривали они, пока подступали к Эдварду и переносили его на чье-то старенькое пальто.
— Я могу идти сам, — он попытался возражать, но не был услышан.
В итоге часть пути его несли, часть он действительно прошел сам, опираясь на плечи двух самых крупных рабочих. Я шла следом, за мной — мистер Смит, и уже после него шагали почти все, кто был в толпе. Так мы добрели до здания первой фабрики, и там нас уже встречали обеспокоенные рабочие, которых привлек шум.
Нас довели до помещения на первом этаже, в котором отдыхала между сменами стража. Герцога уложили на низкую кушетку, сколоченную из грубых досок, и застланную набитыми соломой тюфяками. Кто-то принес кувшин с теплой водой, кто-то чистые тряпицы и глубокий таз. Все это водрузили передо мной на самодельный стол, а потом мистер Смит прогнал всех, чтобы не толкались в тесной комнатушке, и рабочие столпились в дверях.
— Как Его милость-то? — услышала я вопрос, пока отжимала от воды тряпицу.
— Еще жив, — Эдвард попытался усмехнуться, приподнявшись на локтях.
И острая вспышка боли сразу же опрокинула его обратно, и я перевела на него укоризненный взгляд.
— Вам следует молчать и лежать, — сказала я, понизив голос, и начала стирать с его лица кровь.
— Милорд, сообщать ли жандармам? — мистер Смит опустился рядом с кушеткой на корточки, чтобы герцог мог видеть его.
— Нет, — коротко выдохнул тот сквозь зубы.
Моя рука, державшая тряпицу, дернулась и замерла.
— Почему нет? — спросила нахмурившись.
Судя по лицу охранника, его терзал тот же вопрос.
— Потому что только этого и добиваются.
— Вы не можете знать это наверняка, — возразила я и поджала губы.
Его решения меня не обрадовало, и я была с ним не согласна.
— И все равно нет, — он попытался добавить в голос твердости, но рана на лбу и кровь, которая по-прежнему из нее сочилась, портили все впечатление.
— Тесса! Ваша светлость! — растолкав толпу, в комнату прорвался Уильям и замер как вкопанный, не сделав и двух шагов. — Что случилось⁈
— Обычный день нашей семьи… — очень тихо себе под нос пробормотала я, но Эдвард все равно услышал. И усмехнулся.
— Если не к жандармам, то к доктору, — немного подумав, безапелляционно сказала я.
Кровь я кое-как стерла, но эта ссадина на голове мне совершенно не нравилась.
— Это лишнее, — конечно же, Норфолк принялся спорить.
— Не лишнее, — уперлась я. — Не хотите сообщать инспектору Уитмору — так извольте показать себя доктору. Рана на лбу — это не шутки.
— Там простая царапина, — отмахнулся он.
— Мне виднее, что там, — сварливо пробормотала я и обернулась, взглянув на рабочих. — Господа, необходимо сопроводить Его светлость к экипажу.
От обращения они слегка ошеломленно заморгали, но потом вперед ступило сразу трое, и Эдвард оказался в надежных руках. К доктору мы направились уже вчетвером: мистер Смит сказал, что будет сопровождать нас в экипаже.
Когда мы разместились, и он тронулся — медленно, чтобы поменьше трясло — я поймала пристальный взгляд герцога. Он морщился и скрежетал зубами, но не проваливался в беспамятство.
— Милорд, вы сказали, что кто-то только этого и добивается. Чтобы вы обратились к жандармам. Кого вы подозреваете? — спросил мистер Смит.
На вопрос мистера Смита Эдвард не ответил. Лишь повторил свой приказ, чтобы не смели сообщать жандармам. Осмотр у доктора закончился довольно быстро: в мире без технологий МРТ или рентгена участие врача ограничивалось несколькими вопросами о самочувствии и изучением реакции зрачков на свет. Рассечение вышло глубоким, и поэтому герцогу наложили швы, и мы отправились в особняк.
Где каким-то непостижимым образом нас дожидался тот, кого я меньше всего ожидала увидеть: инспектор Уитмор.
Дворецкий Кингсли вышел встречать нас во двор и доложил о незваном госте.
— Мистер Уитмор прибыл около получаса назад и, не застав вас, милорд решил, что останется, пока вы не вернетесь.
О случившемся на фабрике слуги были уже оповещены: мистер Смит отправил в особняк своего помощника, чтобы тот рассказал, и потому дворецкий не выглядел удивленным. Только бесконечно встревоженным.
Герцог уже мог держать равновесие и ходить, и путь от экипажа до двери он проделал самостоятельно, отмахнувшись от предложенной помощи и охранника, и дворецкого. Я шла рядом с ним, кипя внутри от возмущения, но ничего не говорила, потому что было бесполезно.
— Что ему нужно?.. — пробормотал Эдвард, переступив порог.
— Ты можешь отказаться от встречи, — прошептала я так, чтобы лишь он услышал.
— Нет, я хочу его послушать.
Я прикусила язык. Несносный, невыносимый упрямец.
Инспектор, услышав шум, вышел из гостиной в холл, где мы все столпились. И на мгновение шокировано замер в дверях, перебегая взглядом с Норфолка на меня и обратно. Да, посмотреть там было на что. Кровь с рук я смыла, но пятна остались и на моем провокационном наряде, и на белоснежной, распахнутой на груди рубашке Эдварда, и на воротнике, и на сюртуке — везде. Да и на лице сохранились засохшие потеки, и в волосах, которые больше не были уложены в изящную прическу.
— Добрый день, милорд, миледи, — справившись с первым удивлением, проговорил инспектор и чуть склонил голову.