Лера не могла ее осуждать, да и права не имела.
– Каждый вечер она куда-то уходила, каждое утро возвращалась. Денег не просила, значит, водились. А уж зарабатывала или крала – не знаю. А вот во вторник не вернулась.
– Вы не волновались?
Маргарита Степановна неловко повела плечами.
– Решили с мужем, что опять сорвалась. Обычно хоть на год ее хватало, ну да что поделать? Стали ждать полицию. И она действительно пришла, правда, чтобы сообщить о том, что Даша мертва…
Как бы ни храбрилась женщина, а на последних словах ее голос дрогнул. Может, и запрещала себе верить в исправление дочери, но надежда все равно была. А теперь нет. И Лера подозревала, что обуревают ее теперь двойственные чувства: с одной стороны, дочь мертва, это величайшее горе для матери, а с другой, никто больше не будет позорить семью, не придется возить передачи в тюрьму и со страхом ждать, что еще она выкинет.
– А вы видели ее тело? – осторожно уточнила Лера, и уже по взгляду Маргариты Степановны догадалась, что та поняла, куда она клонит.
– Муж ездил, – едва слышно сказала она. – Я не смогла. Не понимаю, как так вышло. Да, Даша выглядела старше своих лет, тюрьма еще никого не молодила, но не настолько же!
– Тем не менее вы уверены, что это ваша дочь?
Честно говоря, Лера была удивлена. Муж Нелли Коростаевой до сих пор не хотел признать, что это его жену нашли в парке.
– У Даши были татуировки. Одну я особенно хорошо знаю, вот тут, – Маргарита Степановна указала на правое предплечье. – Птица феникс или что-то такое. Даша сама рисовала эскиз, она хорошо рисовала. Этот рисунок до сих пор у нее на стене висит, у меня не поднялась рука снять. Она сделала эту татуировку еще в девятнадцать лет, когда впервые из тюрьмы вышла. И такой же рисунок был на плече той женщины… Не знаю, как так вышло, но это действительно Даша.
Маргарита Степановна уверяла, что Даша была на редкость здоровым ребенком, даже простудами болела редко. В то время, как ее старшая сестра могла лежать то с гриппом, то с ангиной несколько раз за зиму, Даша максимум хватала сопли. Вот даже и сейчас: сезон простуд, старшая дочка со всей семьей две недели на больничном просидели, муж Маргариты Степановны вообще пневмонию подхватил, сама она тоже переболела тяжелым бронхитом, а Даша только на боль в горле и насморк пожаловалась один раз, даже работу не пропускала.
Ни о каком генетическом отклонении и речи не шло. Анализы, конечно, никто не делал, но ведь, если бы что-то было, они бы заметили? Лера заверила, что заметили бы, хотя сама в этом сомневалась. Да, часто генетические аномалии видны сразу, но бывают и такие, что проявляются с возрастом. Хотя Лере и не удалось пока найти ничего похожего среди известных болезней. Да и странное свечение ни в какие генетические аномалии не укладывалось, а Павлов уверял, что в ту ночь, когда умерла Дарья, его тоже видели.
Покинув дом Антоновых, Лера поняла, что ей нужно поговорить с мужем Нелли Коростаевой. Она сама не могла внятно ответить, что именно хочет с ним обсудить, но чувствовала: надо. И хоть больше всего на свете ей хотелось отправиться домой и лечь в постель, она позвонила Павлову, чтобы узнать номер телефона Алексея Коростаева.
Алексей встретиться не отказался, но был более насторожен, чем мать Дарьи Антоновой. Тем не менее он, хоть и забрал тело жены и похоронил, так до конца и не поверил, что это именно Нелли, а потому все еще надеялся ее найти и не отказывался от сотрудничества с полицией.
Встречаться пришлось в парке. Том самом, где нашли тело Нелли, но в другой его стороне. Лера подозревала, что Алексей специально теперь ходит другими тропами. Когда Лера нашла его, он сидел на лавочке, а большой лохматый пес неизвестной ей породы степенно прогуливался рядом. Не носился, как остальные псы, отпущенные с поводка, а бродил рядом, то и дело бросая взгляды на хозяина, будто боялся выпустить того из виду.
Лера не видела Алексея раньше, но думала, то он должен быть ненамного старше своей жены, а той на момент смерти было двадцать четыре. Алексей же, в мешковатом пальто, небритый, с залегшими под глазами тенями и опущенными уголками рта, походил как минимум на сорокалетнего мужчину, уставшего от жизни и тяжелой работы. Впрочем, люди в горе, потерявшие близкого человека, и не могут выглядеть иначе.
Алексей бросил на Леру полный боли взгляд, когда она поздоровалась и села рядом с ним.
– Это вы мне звонили? – уточнил он. – Вы из полиции?
И Лера почему-то решила сказать правду:
– Я не из полиции. Точнее, не совсем. Я судмедэксперт.
По лицу мужчины пробежала болезненная судорога. Он понял, что Лера не просто судмедэксперт, она тот, кто делал вскрытие тела его жены.
– Значит, вы тоже считаете, что это она, Нелли?
– Отпечатки пальцев и анализ ДНК указывают на это.
Алексей закусил губу и отвернулся. Лера не торопила его. Она сама не знала до конца, какие вопросы хотела задать ему, поэтому позволила просто помолчать, привыкнуть к ней.
– Как такое могло случиться? – наконец спросил Алексей. – Ей ведь всего двадцать четыре! Она здоровая молодая женщина, красивая молодая женщина!
Он вытащил из кармана телефон, торопливо вывел на экран фотографию и повернул к Лере.
– Посмотрите! Вот Нелли! Вот такая она была! Как она могла стать тем, кого… кого я похоронил под ее именем?
С экрана телефона на Леру смотрела действительно красивая молодая женщина. Длинные светлые волосы обрамляли лицо с точеными чертами, губы, растянутые в улыбке, обнажали ровные белые зубы, синие глаза смеялись, дышали жизнью и молодостью.
– Я не знаю, – призналась Лера. – Но я хочу в этом разобраться. Поэтому и позвонила вам. Несколько дней назад было найдено еще одно тело. Оно принадлежит женщине, всего на три года старше вашей жены, но выглядит так же. И я хочу разобраться.
Алексей удивленно посмотрел на нее, впервые в его глазах Лера разглядела что-то, кроме боли.
– Еще одна женщина? – выдохнул он.
– Да. И мне нужно понять, что общего между ней и вашей женой. Вам что-нибудь говорит имя Дарьи Антоновой?
Алексей задумался. Лера видела, что он действительно вспоминает.
– Нет, – он наконец качнул головой. – Первый раз слышу. Это вторая женщина?
Лера кивнула. Павлов сказал, что проверил связи обеих женщин, на первый взгляд, их ничего не связывало: они жили в разных районах, учились в разных школах. Но иногда постороннему человеку и не уловить ту ниточку, что связывает двух человек. Родители Дарьи мало знали о ее жизни, надежда была на мужа Нелли, но тоже не оправдалась.
– Скажите, ваша жена чем-нибудь болела? Может быть, были какие-то симптомы, на которые она не обращала внимания и потому не шла к врачу?
Алексей непонимающе посмотрел на нее, и Лере пришлось объяснить:
– Понимаете, я не нашла ни одной болезни, ни одной генетической аномалии, которая могла бы оправдать такое быстрое старение. Но ведь что-то должно было быть. – Она намеренно опустила пока версии с оружием и провалом во времени. Этот мужчина и так потерял жену, незачем забивать ему голову тем, во что люди обычно не верят. Лерина задача сейчас отработать до конца версию с неизвестной науке болезнью.
– Нелли была здоровой, – уверенно сказал Алексей. – Болела только простудами, и то легко. Даже в этот раз я лежал с температурой, подняться не мог, а она тоже была простужена, но переносила легко. Таблетками закинулась и все – на ногах. Пошла гулять с собакой.
Ну это, положим, не такой уж и показатель. Лера прекрасно знала мужчин, которые уже в 37,2 подняться не могли и завещание писали, а их жены при этом с температурой почти 40 ухаживали за тремя детьми и компот несчастному умирающему варили.
– Прям совсем ничем не болела? – уточнила она.
– Ничем. Мы… – Голос Алексея вдруг сорвался. Он откашлялся, а затем продолжил ровно, без надрыва, но Лера видела, каких трудов ему это стоит. – Мы ребенка хотели. Два года не получалось, пошли обследоваться. Причина оказалась во мне. Собрали документы на ЭКО, уже эмбрионы замороженные нас ждали. Все должно было случиться в этом месяце, Нелли готовилась. Поэтому я точно знаю, что она была абсолютно здорова, она же все эти обследования проходила.
Информация показалась Лере интересной. ЭКО до сих не такая уж распространенная, особенно в информационном плане, процедура. Несмотря на то, что ежегодно ее делают тысячи женщин, тысячи малышей рождаются с помощью искусственного оплодотворения, все равно находятся противники, считающие, что это противоречит природе, что такие дети не должны появляться на свет, что у них нет души и прочий, прочий бред. В том числе и поэтому многие женщины скрывают, как именно был зачат их долгожданный ребенок.
То есть, по мнению этих людей, Нелли Коростаева собиралась совершить грех. Дарья Антонова тоже нарушала религиозные заповеди. Интересно, не может ли причина крыться в этом? Версия показалась Лере интересной. По крайней мере, она хоть как-то связывала двух женщин.
– Что мне теперь делать?
Лера непонимающе посмотрела на Алексея. Тот сидел сгорбившись, уперевшись локтями в колени и сцепив руки в замок, смотрел прямо перед собой и, казалось, не видел ничего, что было перед глазами.
– В каком смысле?
– С эмбрионами. Их трое. Я же не могу сказать, чтобы их просто выбросили. Это трое наших с Нелли детей, которых мы так хотели.
– Трое потенциальных детей, – осторожно уточнила Лера. – К сожалению, эмбрионы не всегда приживаются.
Алексей, казалось, ее замечания даже не услышал.
– Я думал о суррогатной матери. У меня мог бы остаться малыш, которого Нелли так хотела.
Больше всего на свете Лере хотелось оказаться сейчас дома. И даже не потому, что ломило все тело и болела голова, а потому, что она не хотела вести этот разговор. Не считала возможным давать какие-то советы убитому горем человеку. И она понятия не имела, как поступила бы на его месте. Вполне вероятно, и ему не нужен был совет совершенно постороннего человека. Почему-то казалось, что он не обсуждал этот вопрос ни с кем из родных и друзей.