Это ли не благословение на новый путь Александру? Путь молитвы и ухода от мира ко Господу.
О том же Филарет говорил и в своей очередной проповеди в Троице надень преподобного Сергия Радонежского: не ищите царствия земного, «ищите царствия Божия и правды Его».
— Не бойтесь, христиане, отлагать попечение о земном для попечения о небесном, ничто не будет потеряно; вся ваша, если вы Христовы (1 Кор. III, 22). Ищите только прежде всего царствия Божия, и сия вся приложатся вам. Аминь.
Вскоре в Петербурге против Филаретова катехизиса подняли восстание противники Библейского общества во главе с митрополитом Серафимом, личным докладчиком царя Аракчеевым, архимандритом Юрьевского монастыря Фотием (Спасским) и адмиралом Шишковым.
Фотий, приобретавший в глазах государя все больший и больший вес, в своем отзыве на катехизис не щадил Филарета, бил наотмашь, грубо, со всей силы: «…во граде святого Петра есть многа вода: 1) Едина река Нева, и как в ней добра и чиста вода! У ней три рукава главные, не беда, если есть и прибавка истоков ее. 2) Есть и канавы, три или четыре, или более, не ведаю. Но что в них за вода? Вода, но канавная. Какова? Всяк знает про то. 3) Что река Нева, то Катехизис Петра Могилы, яко в трех рукавах, в трех частях своих о вере, надежде и любви. А что канавная вода, то новоизданный Катехизис, но пьют люди и канавную воду…»
Шишков подал императору записку «О злых действиях тайных обществ, выдумавших Библейское общество в Европе и неусыпно чрез оное все к своей цели направляющих». В ней Александр Семенович ничтоже сумняшеся поставил знак равенства между библейскими обществами и масонскими ложами системы иллюминатов. А надо помнить, что еще в августе 1822 года Александр повелел закрыть все тайные общества и масонские ложи и требовал от своих подданных подписок, что они не состоят и впредь не намерены состоять в подобных организациях. По логике вещей, Шишков требовал закрытия и Библейского общества, которое он обвинял в распространении ересей и раскола. В этом он был прав, поскольку миссионеры Библейского общества, особенно иностранцы, и впрямь содействовали умножению религиозной смуты в умах. Александр Семенович обрушился и на переводы, сделанные Филаретом и под его руководством: «Перекладка Священного Писания с высокого и важного языка на простонародное наречие есть сильнейшее орудие революционных замыслов».
Митрополит Серафим поддерживал Шишкова, говоря государю, что Библейское общество пора закрыть как масонское, а «раздача Библии есть самое верное средство к введению реформации».
В канун нового, 1824 года над Филаретом сгущались тучи, и в Петербурге поговаривали уже, что скоро не возглавлять ему московскую кафедру. А он в день Рождества Христова вновь читал дивную проповедь в Чудовом монастыре. И вновь в ней при желании можно найти намеки на то, что Филарет советовал царю Александру уйти из царских чертогов — он обращает внимание слушателей, а значит, и одного отдельного известного слушателя на то, что Иисус родился не среди роскошных палат, а в яслях, в самом захудалом вифлеемском хлеву.
— Христос действительный, совершенный Помазанник Божий: но Его знамение — не венец и порфира, или — не увясло[8]и риза святая в честь и славу, но пелены! Господь: но вместо престола в яслех! Спаситель человеков: но человеки не дают Ему между собою последнего угла, чтобы спасти младенческую жизнь Его, и отсылают Его к бессловесным!
Не случайно он переходит к разговору о грехе, ведь летом сам царь жаловался ему, как терзают его душу грехи молодости.
— Грех лишает душу — мира, ум — света, тело — нетления, землю — благословения, всякую тварь — всякой доброты. Он начинает тем, что вселяет ад в человека, и оканчивает тем, что человека во ад вселяет. Итак, велия воистину радость, что наконец является Тот, Который спасет люди Своя от грех их. И что же Он делает для спасения грешников? Рождается! Из бессмертной Божественной жизни рождается в жизнь человеческую, смертную. Отлагает славу, оставляет блаженство, сокрывает святыню и приемлет на Себя все бедствия греха, кроме только самого греха.
Предположим, что Александру и впрямь суждено стать старцем Федором Кузьмичом. Разве это не следование проповеди Филарета? Для спасения от грехов царь «отлагает славу, оставляет блаженство, сокрывает святыню» и уходит в мир, чтобы претерпеть страдания, поругание, муки телесные, но избавляется от мук душевных, искупает грех свой и грех века своего, всех подданных своих.
Конечно, это проповедь не для царя одного, но для всей паствы, с благоговением внимающей гласу Московского Златоуста. Но — и для Александра тоже. Ведь он захочет узнать, о чем говорил на Москве Филарет.
В Москве у Филарета появился хороший друг — князь Сергей Михайлович Голицын. Вместе они работали в благотворительных комитетах, архиепископ полюбил бывать в доме Сергея Михайловича на Волхонке, частенько заезжал к нему попить чаю, поговорить о том о сем. Семейная жизнь у князя не удалась, и теперь он жил вместе со своей сестрой Анастасией Михайловной, скромной и обаятельной женщиной, с которой тоже так нравилось общаться владыке. Князь Голицын помог деньгами, необходимыми для открытия при Чудовом монастыре Попечительства о бедных духовного звания. И впредь всегда охотно открывал свой кошелек для помощи подобным начинаниям Филарета.
Наступил 1824 год. По всей России полетело, трепеща перышками своих крылатых выражений, грибоедовское «Горе от ума». В Одессе прославленный автор «Руслана и Людмилы» безуспешно пытался наставить рога своему начальнику — одному из великих людей России и ровеснику Филарета графу Михаилу Семеновичу Воронцову. Карамзин готовил в свет одиннадцатый том своей «Истории», в котором будет о Борисе Годунове, о шатании русского трона, о начале Смутного времени — грозное пророчество о Смуте грядущего года!..
Много стало появляться такого, что русские люди толковали как предвестие грядущих новых бед. В феврале Москва пережила страшную снежную бурю, повалившую множество деревьев и не очень крепких домов. Филарет по этому поводу написал архимандриту Троице-Сергиевой лавры Афанасию: «Между тем и общее время что-то вдруг хмурит брови; кажется, слышится: «Горе живущим на земли!», а живущие на земли отягчают сердца свои объядением и пьянством…»
12 февраля Филарет в Чудовом монастыре вновь обратился со словом к памяти митрополита Алексея. 9 марта здесь же произнес проповедь в крестопоклонную неделю. Говорил о том, как многие христиане стараются в жизни ничем не проявлять, что они христиане.
— Они боятся, чтобы их не узнали как христиан и за то не поругались им сына века сего; чтобы им не сказали: беседа твоя яве тя творит. И так они таятся и молчат; и не примечают, что стыдятся Сына человеческого, и что их молчание иногда внятно говорит миру о Иисусе: не знаю человека!
Призывал паству нести крест свой:
— Не постыдись, когда крестом Христовым хочет стыдить тебя род прелюбодейный и грешный, да не будешь пристыжен пред ангелами святыми, пред Сыном человеческим во славе Его и пред Отцем Его небесным…
В марте архиепископ Филарет выступил на генеральном собрании членов московского отделения Библейского общества с отчетным докладом. В митрополичьих покоях Чудова монастыря он говорил о самом важном деле своей жизни — о переводе Библии:
— Слышу голоса: какую нравственную прибыль принесло Библейское общество? Един Сердцеведец может верно исчислить и оценить плод духовный, какой в сердцах рождается. Нам же следует думать не об оценке трудов, а прилежно возделывать порученный виноградник Господень. Если бы в стране, страждущей скудостью хлеба, составилось общество пропитания, собрало пособия, открыло по местам продажу хлеба по умеренной цене, а для неимущих безденежную раздачу — чего более можно требовать?.. Учитель наш святой Иоанн Златоустый прямо говорил о потребности чтения Священного Писания и поучения в нем и для мирских людей, а не для одних монахов. Почто не приемлете Слово?..
Об этом собрании было напечатано в «Московских ведомостях», и это, разумеется, вызвало новый всплеск негодования у противников Филарета в Петербурге — у адмирала Шишкова и архимандрита Фотия, к которым тогда уже присоединилось и доверенное лицо государя — граф Алексей Андреевич Аракчеев. Вновь они в один голос заговорили о необходимости запрета перевода Библии, потрясая «Московскими ведомостями», в которых по распоряжению Филарета сообщалось о том, что Новый Завет в новом переводе расходится стремительно и его покупают даже старообрядцы.
В Успенском соборе Кремля 6 апреля Филарет читал свое пасхальное слово, говорил о том, что Воскресение Христово — это праздник, который всегда в твоем сердце:
— Блажен, чье сердце обрело неотъемлемую радость Воскресшего Спасителя своего и не теряет ее!.. Пройдет праздник; настанут будни, которые будут нас рано будить на дела мирские и плотские, для потребностей и выгод нашей смертной жизни… Блажен, скажу паки, кому даровано внити в сию радость Господа своего (Мф. XXV, 21); кто и тогда, как угасают праздничные светильники, не остается во мраке духом своим; и тогда, как умолкает торжественное пение, не престает воспевать и петь в сердце своем Господеви (Ефес. V, 19).
Он говорил о маловерных и усомнившихся, стремящихся подвергнуть испытанию все, что говорится в Евангелии, — их ждет то же, что апостола Фому, который «обратил кратковременное неверие в вечное доказательство истины, и оскверненные словом неверия уста апостольские очистились сильным исповеданием веры: Господь мой и Бог мой! (Ин, XX, 28)».
Для очень многих христиан, что тогда, в XIX веке, что сейчас, в веке XXI, остаются непонятными евангельские слова «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. V, 3). Все остальное перечисление блаженств не вызывает никаких вопросов: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо и