ами зрелищ» и причислял к «народным забавам», которые мудрое правительство обязано разрешать, «подобно тому, как снисходительные родители допускают детские игры» — это из «Слова в день рождения благочестивейшего государя императора Александра Павловича», сказанного спустя два месяца после открытия Малого театра, 12 декабря 1824 года.
Никто еще не знал тогда, что это последний день рождения Александра, который будет отмечаться в эпоху его царствия. Но то, что грядущий год принесет много перемен, люди понимающие догадывались.
В ноябре Филарет узнал о новых достижениях Шишкова в его борьбе с ним. Новый министр просвещения добился запрета на печатание как большого, так и малого катехизисов, а также потребовал остановки перевода Библии на современный язык и получил одобрение.
Стали ходить слухи, что вскоре Филарета переведут из Москвы в Грузию. 8 декабря он отправил в Петербург письмо митрополиту Серафиму. В нем он высказывает справедливое недоумение — ведь еще полгода назад труды по созданию катехизиса вызвали приветствие властей, и Александр, и Серафим одобрили сие деяние. Как же можно столь резко менять мнение?!
«Приступив к составлению катехизиса, первую часть читал я Вашему Высокопреосвященству при преосвященном Григории, епископе Ревельском, и в главном получил утверждение, а в некоторых подробностях, по сделанным замечаниям исправил. Потом весь катехизис рассматриваем был Вашим Высокопреосвященством в течение немалого времени — каждая ошибка, слово или выражение, которое подвигалось Вашему замечанию, исправлено не иначе как с одобрения Вашего. Затем катехизис был внесен в Святейший Синод, который, одобрив оный, испросил на издание Высочайшее повеление.
Непонятно, как, и кем, и почему приведено ныне в сомнение дело, столь чисто и совершенно утвержденное всем, что есть священного на земле.
Невелика была бы забота, если бы сомнение сие угрожало только личности человека, бывшего орудием сего дела, но не угрожает ли оно иерархии, не угрожает ли Церкви? Если сомнительно Православие Катехизиса, столь торжественно утвержденного Святейшим Синодом, то не сомнительно ли будет Православие самого Святейшего Синода?» — смело и с вызовом писал московский архиепископ Филарет петербургскому митрополиту Серафиму.
Но письмо не возымело действия. Из книжных лавок стали изымать Евангелие с параллельными текстами и оба Филаретовых катехизиса. На кирпичном заводе полностью сожгли только что отпечатанный тираж Пятикнижия Моисея в переводе на современный русский язык. Заговорили и о планах Шишкова запретить распространение проповедей Филарета.
Митрополит Серафим в своем ответе на письмо Филарета ссылался на произвол Шишкова и сам во многом недоумевал: «Вы спросите, почему русский язык не должен иметь места в катехизисе, а наипаче в кратком, который предназначен для малых детей… На сие и на многие другие вопросы я удовлетворительно Вам ответствовать никак не могу. Надеюсь, что время объяснит Вам то, что теперь кажется темно, а время сие скоро, по моему мнению, настанет. Будьте уверены, что я принимаю в Вас дружеское участие и искренно желаю Вам добра.
Я чувствую, что положение Ваше тяжело, и скорблю о сем от всего сердца, что не имею возможности облегчить Вас от бремени.
Итак, потерпи, пастырь добрый! Терпение не посрамит. Оно доставит Вам опытность, которая впоследствии времени крайне полезна Вам будет, что я имел случай сам над собою узнать».
Потерпеть пастырю доброму придется совсем чуть-чуть — всего каких-то тридцать четыре года!..
Он готов был смиряться и терпеть, как подсказывало ему сердце христианина, но нет-нет да и прорывалась обида. Филолог, редактор «Сына Отечества» Николай Иванович Греч, выпустивший «Учебную книгу российской словесности» и «Опыт краткой истории русской литературы», собирал материалы для словаря российских авторов и прислал письмо святителю Филарету с просьбой дать ему автобиографический очерк, на что владыка ответил: «Простите меня, что я умедлил ответом на сие. Не употреблю обыкновенного извинения делами. Справедливо сказать, меня отталкивала от сего дела мысль, к чему годится моя биография!.. Если Вам угодно иметь мою краткую биографию от меня, то вот она: худо был учен; хуже учился; еще хуже пользуюсь тем, чему был учен и учился; многа милость Господня и снисхождение людей». В этом звучит даже что-то детское, обиженное на всех: сами же говорите, что я плохой, так чего ж вам еще от меня надо!..
Под угрозой оказалось главное дело Московского Златоуста — разъяснение христианского учения пастве. Ему дано было проникать в суть христианских евангельских понятий, и он горел желанием делиться своим пониманием. Он видел, как часто люди, не понимая чего-то в Священном Писании, в некотором роде даже обижаются, если им, как малым детям, дают знать, что им не дано понимать всё. Это мало-помалу подтачивает основы веры, а в итоге может привести и вовсе к отвращению от Церкви.
Не лучше и то, когда люди начинают по-своему и зачастую весьма неправильно, толковать непонятные места Библии. Как в случае с «нищими духом» — ничего не читай, ничего не понимай, будь невежествен, вот тебе и нищий духом. Получается, Царствие Небесное наследуют полные невежды и профаны! Еще хуже, когда толкователями становятся руководители тайных обществ, сект, масонских лож. Нет, необходимо было пастырское объяснение, и Филарет считал бы себя преступником, если бы не давал оного. Почти каждая его проповедь несет в себе евангельское просвещение. Часто он берет темой для проповеди места из Писания, вызывающие недоумение и споры. Так, в канун нового, 1825 года в «Слове на Рождество Христово» он взял на себя ответственность толковать, почему в пророчествах сказано, что мессии нарекут имя «Еммануил», а Христа назвали «Иисусом».
— При сем рассуждении о точном исполнении пророческих слов, относящихся к Рождеству Господа нашего Иисуса Христа, может кто-либо спросить: почему не столь по-видимому точно исполнилось предсказание о Его имени? Поелику пророк Исаия преднарек Ему имя Еммануила: но вместо того ангел повелел нарещи Ему имя: Иисус.
«Иисус», по-еврейски «Йешу’а», означает «Спаситель». Слово «Еммануил» по-еврейски означает «С нами Бог». Евреи много веков ожидали Спасителя, коего называли Мессией. «Мессия», по-еврейски «маши’а», означает «помазанник». Им должен был стать царь из рода царя Давида, который спасет евреев от международного плена. Его явление означает, что с нами Бог и Спаситель. Вот только спасение через Иисуса произошло совсем не такое, какого ожидали иудеи. Они ждали, что явится помазанник, освободит от поработителей и сделает евреев поработителями других народов. Иисус же освободил евреев, а за ними и остальные народы от древних заветов вражды и взаимного порабощения, от закона «зуб за зуб, кровь за кровь», дав новый закон: «Возлюби ближнего», и даже более: «Возлюби врага своего».
И в своей проповеди Филарет проводит филигранную операцию по объяснению всего этого:
— В Сыне Девы сближается с нами Бог, или иначе сказать, что мы Им спасаемся!.. Приведите себе на мысль то, что Еммануил и предсказан, и пришел на землю по предсказаниям для верующих; а где вера, там не все должно быть ясно видимо, но должно нечто предполагать сокровенное, поелику вера, по апостолу, есть обличение невидимых (Евр. XI, 1)… Разлучение от Бога и состояние греховное есть одно и то же. Следственно, приближение к Богу и спасение от грехов есть опять одно и то же. Следственно, Еммануил — с нами Бог, и Иисус — Спаситель от грехов так же есть одно и то же. Следственно, и пророчество точно, и событие верно пророчеству. Еммануил есть Спаситель; Иисус есть с нами Бог… О имени Господа нашего Иисуса Христа с нами Бог, христиане, всегда и во всем, чрез памятование о Нем, чрез молитву к Нему, чрез веру и любовь, чрез непрестанное упражнение в том, что угодно Богу, и что к Богу нас приближает. Аминь.
«С нами Бог» — на это оставалось уповать всей Руси православной, встречая грозный 1825 год, когда страна и народ встали на грань, за которой могла разразиться подобная Великой французской — Великая русская буржуазная революция.
Грозным предвестием грядущих бурь явилось в ноябре 1824 года наводнение в Петербурге, ставшее рекордным за всю его историю. Как нечто апокалипсическое описал эту катастрофу Пушкин в «Медном всаднике». Нева «как зверь остервеняясь, на город кинулась», и «встал Петрополь, как Тритон, по пояс в воду погружен».
Узнав о петербургском бедствии, Филарет тотчас отправил три тысячи рублей князю Александру Борисовичу Куракину — председателю комитета по оказанию помощи пострадавшим, а затем обратился с призывом к московской пастве начать сбор средств. В итоге было собрано и отправлено в Северную столицу около 35 тысяч рублей.
Такие страшные явления всегда рассматривают как знаки свыше. Через год сей знак оправдается в виде иного наводнения — политического.
Государь император, осматривая последствия наводнения, глотая слезы, услышал, как кто-то сказал в толпе:
— За грехи наши!
— Нет, за мои! — тихо, с болью в голосе, произнес Александр.
Глава двенадцатаяСМУТА1825–1826
В Москве 1825 год ознаменовался открытием Большого театра. Первый такой театр, простояв четверть века, сгорел в 1805 году Затем на Арбатской площади был отстроен новый, но он исчез в пожаре 1812 года. И вот Москва украсилась творением архитектора Осипа Бове, тем зданием, коему суждено было стать одним из главных символов Белокаменной.
Но это — храм муз, скорее языческий, нежели христианский, и увенчан он алебастровой скульптурой языческого божества Аполлона. Проповедям Филарета здесь не место. Им место в храмах единого Бога. Снова год начинается с его проповедей пред гробом святителя Алексея в Чудовом монастыре. Филарет никогда не пропускает без особого почитания дни памяти двух святых друзей — митрополита Алексея и преподобного Сергия Радонежского, именно их считая своими духовными покровителями и образцами для подражания.