— Благо тому из нас, кто в сердце своем обрел благочестивое желание создать или воссоздать и обновить храм Богу христианскому… Благо и тому, кто любит созданный храм и охотно посещает его: ибо он любит дело благодати, посещает обитель благодати…
15 сентября на Девичьем поле прошел посвященный коронационным торжествам народный праздник. Чего там только не было! Неподалеку от павильона императорской фамилии размещались «четыре галереи с колоннами для особ первых трех классов и дипломатического корпуса; три галереи для военных штаб и обер-офицеров, четыре частные галереи для пяти тысяч человек, манеж, два больших фонтана с вином, две катальные горы, балаган для акробатов, балаган для гимнастических игр, несколько павильонов для хоров музыкантов, карусель, разные качели, эстрада для пускания трех воздушных шаров и, наконец, 240 столов, длиною в десять саженей каждый, покрытых скатертями и красиво убранных, унизанных яблоками, березками и разноцветными корзинками с калачами. На каждый стол поставлены были окорока, жареные птицы, студни, кондитерское пирожное в виде горшков с розами, целые жареные бараны с золочеными рогами, уложенные на блюдах, покрытых красною камкой; ведра с пивом и водкой; дубчики со сливами, грушами и яблоками. Император сам открыл народный праздник, прибыв на Девичье поле в первом часу. Здесь он пробыл около полутора часа. Как только государь с обеими императрицами вышел в павильон, взвился белый флаг и праздник начался. По рассказам очевидцев, народ, подобно морским волнам, гонимым ветром, хлынул к столам, на которых в одно мгновение не осталось ничего из поставленных на них яств. От столов народные толпы бросились к фонтанам, бившим белою и красною влагою. Фонтаны скоро скрылись под облепившим их народом и один за другим разрушились. Упавши в развалины, вытесняя один другого, иные черпали вино шляпами. Весельчаки гуляли по полю, таща с собою кто курицу, кто ногу барана, а кто ножку стола. По отъезде императора, подгулявший народ набросился на ложи зрителей и начал обдирать красный холст. Число участвовавшего народа простиралось до двухсот тысяч человек. Вообще, народный праздник на Девичьем поле, при прекрасной обстановке самого места и особенно при прекрасной погоде, удался вполне и представлял собою единственное в своем роде зрелище» — так описал это событие очевидец.
Роскошными балами отметились английский и французский послы — герцог Девонширский и герцог Рагузский. Под занавес торжеств прошел самый пышный бал, устроенный графиней Анной Орловой-Чесменской, а закончилось все грандиозным фейерверком 23 сентября. Сто сорок тысяч ракет огненными буквами изображали в черном небе вензеля царя и царицы.
Из Москвы Николай поехал в Троице-Сергиеву лавру, где его встречал митрополит Филарет:
— Боговенчанный государь и помазанник Божий!.. Здесь, где Димитрий Донской искал совета к победе, Петр Великий — безопасности, многие твои предки и предшественники — подкрепления и ободрения духа для великих подвигов великого звания, — здесь являешься и ты, чтобы положить царственные советы души твоей пред алтарем Триипостасного Бога, при гробе избранного раба Божия.
Вскоре пришли радостные известия из-за гор Кавказа. Маленькая и победоносная война свершилась. Войска князя Мадатова и генерала Ермолова нанесли поражение в пять раз превосходящим им по численности войскам персов, сняли осаду Шуши, освободили Елисаветполь и все Закавказье. 28 сентября государь в Чудовом монастыре радостно сообщил митрополиту Филарету о победе. Совершив молебен, Филарет произнес краткое торжественное слово:
— Благочестивейший государь император! Богу, надеющихся на Него всегда победителями творящему, благоугодно было торжественное время священного коронования твоего непосредственно заключить и запечатлеть торжеством победы. Новое для нас радостное знамение, что Бог, благодатно преклоняясь к молитвам твоим и Церкви, действенно благословил тебя как мирною властью над народом твоим, так и победоносною силою на врагов. Сим паче и паче утверждаются надежды наши и восприемлют новое дерзновение молитвы наши, да благопоспешит тебе Бог всегда и во всем!
Словом, торжественная симфония коронации Николая Павловича удалась на славу. Но кто мог знать, что его царствование, начавшееся подавлением мятежа и маленькой победоносной войной в Закавказье, окончится катастрофой поражения в Крымской войне?
Итак, николаевская эпоха началась. В России стал править четвертый государь, при котором довелось жить Василию Дроздову — святителю Филарету Московскому.
Глава четырнадцатаяВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШИЙ ВЛАДЫКА1826–1830
Какое блаженство услышать тишину после того, как отгремят шумные многодневные праздники! Аж в ушах звенит, до того стало тихо. Боже, как хорошо! Река жизни, все эти дни кипевшая и выплескивавшаяся из своих берегов, вновь вошла в привычное русло, обрела спокойное течение.
Отныне он митрополит.
Многое ли от того менялось? Положение в обществе — да. Теперь он на равных с петербургским Серафимом и киевским Евгением. Как архиепископа его величали преосвященнейшим владыкой, как митрополита отныне стали величать высокопреосвященнейшим. И так было длинно, а теперь еще на шесть букв длиннее.
Но в расписании жизни почти ничего не меняется.
А в Москве — золотая осень. На Самотеке утопает в роскоши осенней листвы Троицкое подворье. От шелеста сухих листьев тишина становится еще более упоительной…
Сколько дел приходилось откладывать в течение июля, августа и сентября! Теперь можно было вернуться к ним и наверстать упущенное.
Встав затемно, в пять утра, владыка Филарет неспешно читал утреннее молитвенное правило. Затем, если не надобно было проводить богослужение в каком-нибудь из московских храмов, отправлялся в домовую церковь и там совершал раннюю литургию. Легкий завтрак — и за дела. Секретарь Александр Петрович докладывал о поступивших документах, а Филарет диктовал ему, что нужно ответить, или откладывал бумаги для обдумывания и последующего решения.
Святославский старательно зачитывал пришедшие из консистории постановления: в такой-то семинарии устрожить борьбу с распространением пагубной привычки к курению табака; такую-то блудную жену развести с несчастным мужем, мужу разрешить вступить в другой брак, а жене семь лет исповедоваться по четыре раза в год и не причащаться; такого-то священника за драку внутри храма с пономарем оштрафовать, а пономаря отослать в монастырь; такого-то попа за буйство нрава и чтение молитв о здравии декабристов подвергнуть лишению сана…
Надобно было дать делу архиерейское одобрение или отложить до полного разбирательства, если приводилось недостаточно «улик». И тому подобное. И так до обеда. Пообедав, читал книги и газеты, узнавал, что творится в дольнем мире. Чаще всего сам, но зрение стало ухудшаться, и иногда ему уже читал вслух Александр Петрович. Затем до самого ужина — прием посетителей. Вечером после ужина владыка вновь садился за бумаги, нужно было отвечать на письма, обдумывать и записывать новые проповеди. Наступала полночь, а в окошке его кабинета все еще горела свеча. Лишь в час ночи Филарет совершал вечерние молитвы и ложился спать, чтобы через четыре часа проснуться и становиться на утреннее правило:
— Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Боже, милостив буди мне грешному. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери и всех святых помилуй нас, аминь. Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе… — и так далее.
В ноябре митрополит Филарет читал в Архангельском соборе Кремля проповедь о мире видимом и мире невидимом. 20 ноября в Успенском соборе произносил «Слово в день восшествия на всероссийский престол благочестивейшего государя императора Николая Павловича, по первом лете царствования его», напоминал сильным мира сего, что всё их величие от Бога и легко может разрушиться, если не соблюдать заповедей. В декабре, на Николу зимнего, в Мариинской церкви Императорского вдовьего дома произнес «Слово в день тезоименитства благочестивейшего государя императора Николая Павловича», но в этом слове — ни слова о государе, оно обращено к людям, взявшим на себя заботу о больных. Проповедник говорил о Господнем воздаянии за благие дела, о том, что воздаяние сие неизмеримо больше самих подвигов. Рождественскую проповедь Филарет читал в Чудовом монастыре:
— О, как умалил Себя Сын Божий в Своем воплощении!.. Надлежало избрать народ, в котором бы Ему родиться, и Он избрал для сего из всех народов земли малейший, не имеющий собственного правительства, многократно порабощенный и близкий к новому порабощению, некогда благословенный, но уже едва не отверженный… Из сего видно, что учит нас апостол по примеру Иисуса Христа не ставить высоко самих себя и не превозноситься какими-либо преимуществами, но смиряться и в самих себе, и пред другими.
Свой сорок четвертый день рождения он встречал 26 декабря впервые в сане митрополита.
Октябрь, ноябрь, декабрь… До чего же не хотелось расставаться с тихой московской жизнью! А надо ехать в Петербург, на зимнюю сессию Синода. Попробовать опять прощупать почву по поводу перевода Библии.
Приезжая в Северную столицу, Филарет жил там тоже на Троицком подворье. Оно располагалось на набережной Фонтанки. Сие место определил еще Петр I в 1714 году. В 50-х годах XVIII века был построен большой каменный дом с двумя флигелями. В 1822 году он был капитально отремонтирован. При доме находилась церковь преподобного Сергия Радонежского. Поселившись на Фонтанке, Филарет жил здесь по московскому расписанию, нарушая его лишь выездами на заседания Синода. В январе 1827 года он вновь пытался заговорить с митрополитом Серафимом о возобновлении работ по переводу Библии на современный русский язык. Петербургский владыка гневался:
— Если вы будете настаивать на продолжении перевода Священного Писания, я выйду в отставку!
Филарет пожимал плечами:
— Перевод был бы полезен для Церкви. Наши духовные еще не столько образованны, чтобы могли в нужных случаях обращаться к самим подлинникам. Впрочем, я не дошел до такого безумия, чтобы считать служение вашего преосвященства излишним для Церкви.