Как и договаривались заранее, 14 августа, в канун праздника Успения Богородицы государь прибыл в Москву и по обычаю, заведенному Павлом I, поселился в Петровском путевом дворце. Впервые царь приехал по железной дороге и без особой помпы. А в Кремль были доставлены Большая и Малая короны, скипетр, держава, порфиры, коронные знаки ордена Андрея Первозванного, государственная печать, меч и знамя. Отпраздновав Успение и разговевшись после двухнедельного поста, в пятницу 17 августа Александр Николаевич в сопровождении семьи и свиты переехал из Петровского дворца в Кремль. На сей раз его шествие по Тверской улице отличалось пышностью, вся Москва звонила в колокола, гремели залпы орудий. Государь и его приближенные ехали верхом, императрица — в карете. У часовни Иверской иконы Божьей Матери царь спешился, царица покинула экипаж, все приложились к иконе и вошли в Кремль.
Более недели велись приготовления, отрабатывался весь сложный церемониал. Наконец наступил долгожданный день. Взвод кавалергардов выехал на Соборную площадь и выстроился по обе стороны паперти Успенского собора. Двадцать четыре камер-пажа и столько же пажей прошли следом, вступили в собор, чтобы затем ожидать окончания церемонии в Синодальной палате. Шестнадцать генерал-адъютантов вынесли балдахин, под которым шествовали император и императрица, и таким образом они подошли к Успенскому собору. Здесь уже стоял в ожидании митрополит Московский и Коломенский Филарет.
Все лето он старался не простужаться, и в письмах его почти нет ничего о болезнях, но за несколько дней до коронации он все-таки простыл, и когда теперь Московский Златоуст обратился с приветственной речью, можно себе представить, что он говорил так же, как незабвенный патриарх Алексий II в последние годы своей жизни, с трудом преодолевая хрипоту:
— Благочестивейший великий государь! Преимущественно велико твое настоящее пришествие. Да будет достойно его сретение. Тебя сопровождает Россия. Тебя встречает Церковь. Молитвою любви и надежды напутствует тебя Россия. С молитвою любви и надежды приемлет тебя Церковь. Столько молитв не проникнут ли в небо? Но кто достоин здесь благословить вход твой? — Первопрестольник сей церкви, за пять веков доныне предрекший славу царей на месте сем, святитель Петр, да станет пред нами, и, чрез его небесное благословение, благословение пренебесное да снидет на тебя, и с тобою на Россию.
Все вошли в собор. Александр Николаевич сел на трон Ивана III Великого, Мария Александровна — на трон Михаила Федоровича Романова. Свершилось таинство миропомазания из сердоликовой крабицы римского императора Августа, государь поцеловал крест Петра I, который спас того от пули во время Полтавской битвы, и перешли к коронации. Святитель Филарет возложил на главу императора Большую корону Российской империи, а в руки — скипетр и державу. Во время коронации случился казус — прежде, чем перейти в левую руку императора, держава побывала на полу. Дело в том, что несший ее на подушке генерал Петр Дмитриевич Горчаков от волнения и жары, царившей в те дни в Москве, почувствовал головокружение и упал. Тяжелая держава покатилась по полу. Горчаков был героем всех войн этого века, начиная с Наполеоновских и кончая Крымской, где не жалел себя. Пятнадцать лет до того занимал пост генерал-губернатора Западной Сибири. Стойкости ему было не занимать. И надобно же было так оконфузиться! И какое нехорошее предзнаменование!..
Александр Николаевич разрядил возникшее напряжение и, покуда поднимали державу, промолвил весело:
— Не беда, что свалился. Главное, что стоял твердо на полях сражений!
Все улыбнулись, и коронация продолжилась. Совершив таинство, Филарет вновь произнес речь:
— Бог венчал тебя, ибо Его Провидение привело тебя к сему законом престолонаследия, который Он же положил и освятил, когда, прияв царя в орудие Своего Богоправления, изрек о нем Свое определение: от плода чрева твоего посажду на престоле твоем (Пс. CXXXI. 11). Бог венчал тебя: ибо Он дает по сердцу (Пс. XIX. 5), а твое сердце желало не торжественного только явления твоего величества, но наипаче таинственного осенения от Господня Духа владычнего, духа премудрости и ведения, духа совета и крепости. Мы слышали твою о сем молитву ныне: Сердцеведец внял ей ранее; и когда ты медлил приять твой венец, потому что продолжал защищать и умиротворять твое царство, Он ускорил утишить бурю брани, чтобы ты в мире совершил твою царственную молитву и чтобы венец наследия был для тебя и венцом подвига. Итак, Господа силою возвеселися, боговенчанный царь, и о спасении Его возрадуйся зело\ (Пс. XX. 1). Возрадуйся такожде и ты, благочестивейшая государыня, о славе твоего всепресветлейшаго супруга, свыше освещаемой и освящаемой и лучом священным и тебя озаряющей. Утешься и возрадуйся благочестивейшая матерь царя. Се уже зрел плод чрева твоего и сладок для России. Светло возрадуйся Православная Церковь, и твоя соборная молитва веры, любви и благодарности да восходит к престолу Всевышнего, когда Он на избранного от людей Своих полагает священную печать Своего избрания, как на вожделенного первенца твоих сынов, на твоего верного и крепкого защитника, на преемственного исполнителя древнего о тебе слова судеб: будут царие кормители твои (Ис. XLIX. 23). Светися радостию, Россия. Божие благоволение воссияло над тобою в священной славе царя твоего…
Из Успенского собора нововенчанные император и императрица в сопровождении митрополита Филарета отправились в Архангельский собор, где поклонились всем государям московским. А уж оттуда — на торжественный обед в Грановитую палату.
К сожалению, наместник Троице-Сергиевой лавры Антоний лично присутствовал при всех коронационных торжествах. Почему к сожалению? Если бы его не было, Филарет наиподробнейшим образом описал бы ему все происходившее. А так — нет.
После коронации государь не спешил покидать Москву, тщательно осматривал Первопрестольную, продолжались торжества. 30 августа — день Александра Невского, и царь справлял свои именины, отстояв в Успенском соборе литургию и причастившись из рук московского первоиерарха, а затем устроил пиршество снова в Грановитой палате.
10 сентября в Москве состоялось заседание Святейшего синода, на котором присутствовали все его члены, кроме митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Никанора (Климентьевского). Он был все это время в Москве и даже участвовал в богослужениях, читал в соборе Евангелие в Александров день, но чувствовал себя плохо и на заседание Синода прийти не смог, уехал в Петербург и 17 сентября там скончался. А в этот день 10 сентября святителя Филарета ждала долгожданная радость — все собравшиеся единогласно решили возобновить работы по переводу книг Священного Писания на русский язык! Пользуясь сильной благосклонностью к нему императора, Филарет заведомо составил и подал записку о необходимости продолжения работ по переводу, доказывая, что русский язык не уступает в выразительности старославянскому. И вот записка возымела действие! Московскому митрополиту было поручено незамедлительно представить в Синод решение собрания, что он, разумеется, мигом исполнил.
Александр Иванович Карасевский по болезни просил освободить его от исполнения обязанностей, и 20 сентября Филарет узнал радостную новость — кто стал новым обер-прокурором Синода. Прекрасный человек, тот самый, у которого в последнее время жизни имел приют и ласку Гоголь. Граф Александр Петрович Толстой. Ему было пятьдесят четыре, в молодости он ходил в походы по обозрению Каспийского и Азовского морей и истреблению морских разбойников, принимал участие во всех военных действиях отряда и был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом. Оставив военную службу, поступил в Коллегию иностранных дел, был причислен к посольству в Париже, ездил с дипломатическими поручениями в Константинополь, откуда выезжал, как сказано в его послужном списке, «в окрестные страны для военно-топографических описаний и с секретными поручениями». По объявлении в 1828 году войны Турции Александр Петрович снова поступил на военную службу, воевал под командованием генерала Дибича. За отличие при взятии турецких крепостей Айдаса и Бургаса он был награжден орденами Святой Анны 3-й степени с бантом и 2-й степени и золотой шпагой с надписью «За храбрость», назначен флигель-адъютантом к императору Николаю I, однако после окончания войны решил продолжать службу по Министерству иностранных дел и вышел в отставку. В 1830-м получил придворное звание камергера и назначение первым секретарем русской миссии в Греции. Это назначение не устроило его, и он перешел в Министерство внутренних дел, в 1830-е годы являлся сначала тверским гражданским губернатором, а затем одесским военным губернатором и в сентябре 1837 года переименован в генерал-майоры. В 1840-е годы от государственной службы отошел, жил то за границей, то в Москве, где нередко дружески общался с митрополитом Филаретом. Когда разразилась Крымская война, Толстой принял должность начальника нижегородского ополчения и в 1856 году получил чин генерал-лейтенанта.
И вот он — обер-прокурор. Давно не было таких обер-прокуроров, от которых не жди подвоха. «Трудно найти человека, более преданного Церкви, более готового на всякое улучшение и в то же время менее склонного проводить какие-нибудь личные расчеты в управлении столь важною частию… Он принадлежит к разряду тех людей, которых я не умею иначе охарактеризовать, как назвать их оптинскими христианами. Это люди, глубоко уважающие духовную жизнь, желающие видеть в духовенстве руководителей к духовной высоте жизни, жаждущие, чтобы православное христианство в России было осуществлением того, что читаем в Исааке Сирине, Варсонофии и прочих. И он сам в своей жизни именно таков. Никто менее не способен мириться с казенностью, с формализмом и с мирскою суетой в деле христианства», — писал об Александре Петровиче философ и публицист, духовное чадо Филарета, Никита Петрович Гиляров-Платонов в письме Александру Васильевичу Горскому, профессору, а впоследствии ректору Московской духовной академии.