Горбатенко посмотрел на экран телевизора, стоявшего в углу кабинета. В темном экране он увидел свое лицо, жалкое, словно Игорь Иванович отражался в грязной болотной воде.
«Еще немного – и ряской затянет».
Ему нестерпимо захотелось плюнуть в экран, но вместо этого кандидат в депутаты пригладил редкие волосы и улыбнулся.
«Улыбайся, улыбайся всегда и всем, улыбайся широко. Пусть думают, что у тебя все о'кей».
– Чиз! Чиз! – выкрикнул кандидат в депутаты, глядя в экран телевизора.
Полетели брызги слюны, стекло отразило глупую гримасу. Хозяин предвыборного штаба сморщился как печеное яблоко и покосился на зарешеченное окно. Незамысловатая решетка изображала то ли восходящее, то ли заходящее солнце.
Предвыборный штаб Игоря Ивановича Горбатенко размещался в ЖЭСе. За гипсовой перегородкой слышались пьяные разговоры слесарей:
– Твою мать, Петрович, толком выпить теперь негде! Главный инженер, сука, вместе с прорабом целых две комнаты отдали какому-то уроду плешивому, менту поганому.
«За них чреслами страдаешь, а они, суки неблагодарные, комнату для штаба пожалели», – подумал Горбатенко, сжимая кулаки.
– Не бойся, Васька, скоро это кончится. Придем с утречка с бутылочками пивка, а комнаты пустые.
Сядем как раньше, будем пивко посасывать, папироски покуривать.
– Ну, суки, ну, уроды! Ненавижу пролетариат! – пробормотал Горбатенко, сжимая кулаки.
Он злился и при этом прекрасно понимал, что пойти сейчас разбираться с неблагодарным пролетариатом – последнее дело. Скандал ему не нужен. Еще и рожу расквасят, куда потом с такой рожей сунуться, в экран телевизора, что ли? Он открыл платяной шкаф, где висела прокурорская шинель. Из кармана вытащил завернутую в газету бутылку водки и вышел, предупредив секретаршу, где его искать, в подсобку к злобствующим сантехникам.
– Мужики, здорово.
– Здорово, вредитель, – нервно ответил Васька, поигрывая газовым ключом.
Второй сантехник, Петрович, накручивал на толстый указательный палец, лишенный ногтя, кусок пакли. Конец никак не хотел держаться, и на палец пришлось обильно плюнуть.
Бывший следователь, бывший прокурор, сегодняшний кандидат в депутаты нисколько не смутился. Он улыбался, губы привычно растягивались в улыбку, с языка готово было сорваться слово «чиз».
Васек увидел бутылку и толкнул локтем приятеля:
– Он с делом пришел.
– Я, мужики, понимаю, сам такой, бля, – произнес кандидат заранее заготовленную фразу, все так же улыбаясь.
Слово «бля» прозвучало по интонации как слово «чиз», как пароль. На пароль мгновенно среагировали.
Из-за спины Васек вытащил мутный граненый стакан и гулко ударил им о крышку стола.
– Соображаешь, Василий, извини, не знаю как по батюшке.
– По батюшке не обязательно, а по матушке – тем более.
– Вот, завалялась, мужики, бутылочка. За делами и выпить некогда. А водка хорошая.
– Точно хорошая?
– Петрович подался вперед. – Не в киоске куплена?
– Нет, нет, – дважды чеканя каждое слово, сказал бывший прокурор, ставя на стол бутылку.
Из отвисшего кармана пиджака кандидат в депутаты вытащил два яблока с темными пятнами гнильцы, положил их рядом с бутылкой. – Познакомимся, что ли, мужики, а то вы на меня обиду затаили?
– Ничего мы уже не затаили, – потирая руки, пробурчал Петрович. – Вот теперь – по-человечески, теперь мы видим, что ты наш сосед. Сосед как: въехал в дом, идет знакомиться, бутылку ставит.
Ты въехал в наш дом, одной бутылкой не отделаешься, Игорь Иванович, – фамилию, имя, отчество кандидата в депутаты сантехники знали: листовками был завален весь ЖЭС и обклеены стены близлежащих домов.
Василий сунул руку под лавку, вытащил листовку с портретом, посмотрел на нее, как мент, сличающий изображение с оригиналом, затем перевернул листовку лицевой стороной вниз и придавил бутылкой.
Кандидат в депутаты хоть и хорохорился, но человеком был незатейливым, к беленькой приученный сызмальства, но не усугублял.
Только успели выпить по первой, как прибежала секретарша. На выдохе она произнесла:
– Вас ищут, Игорь Иванович.
– Кто?
Секретарша показала на окно, забранное решеткой, за которым сиял новенький джип.
– Красивая вещь, – сказал Васек, инстинктивно пряча бутылку под лавку.
И тут за спиной секретарши возник серьезный мужчина в дорогом костюме, роскошном галстуке, блеснул бриллиант в заколке. Лицо мужчины показалось Горбатенко знакомым.
«Неужели я его в телевизоре видел?» – подумал кандидат, тут же выдохнул свежие пары алкоголя и произнес, широко улыбаясь:
– Здравствуйте.
Виктор Нестеров улыбнулся в ответ, и Горбатенко понял, что сам он так улыбнуться не сможет никогда, так улыбаются лишь те, кто никого и ничего не боится, у кого карманы трещат от денег.
Секретарша пугливо, мышью шарахнулась в сторону, Горбатенко окаменел. А вот на сантехников появление бизнесмена не произвело никакого впечатления. Они в жизни, как говорится, насмотрелись видов, бывая в разных квартирах, в разных домах – унитазы стоят у всех, у бедных и у богатых. Они бы дрогнули, увидев участкового или, на худой конец, главного инженера ЖЭСа, но никак не долларового миллионера, он над ними власти не имел.
Васек вернул бутылку на листовку и поинтересовался:
– Может, на посошок, Игорь Иванович?
– Нет, мужчины, спасибо за угощение, за дружеский прием, я должен удалиться, – и он, как кролик, загипнотизированный удавом, двинулся навстречу гостю.
Тот меланхолично протянул холеную руку и самолично прикрыл дверь подсобки.
– Нестеров Виктор Николаевич, – представился бизнесмен.
– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – растягивая губы в угодливой улыбке, произносил Горбатенко, прижимаясь спиной к стене. В кабинете он тут же поставил для гостя стул.
Нестеров уселся, закинул ногу за ногу. Горбатенко устроился в кресле, прикрыв ладонями потертые подлокотники.
– Тамара Ивановна, – крикнул он, – кофе, пожалуйста! – Затем вспомнил, что кофе кончился три дня тому назад. – Лучше чайку, здоровее будет.
– Водички, если можно, стаканчик.
– Тамара Ивановна, водички гостю, а мне чайку покрепче.
Как и где Тамара Ивановна возьмет минералку, Горбатенко не подумал. Тамара же Ивановна, долго не думая, зашла в туалет, спустила теплую воду, наполнила чисто вымытый стакан холодной и торжественно принесла, поставила на стол перед гостем.
– Спасибо, что угадали, я газированной минералки не употребляю.
Нестеров по инерции выпил пару глотков, ужаснулся, но в лице не изменился.
«Где она взяла минералку, – подумал Горбатенко, – да еще без газа?»
– Давно за вами наблюдаю, присматриваюсь.
И признаюсь, вы мне симпатичны.
– Вы тот самый Нестеров?
– Не знаю, кого вы имеете в виду. Если известного русского художника, то нет, живописью я не занимаюсь, разве что иногда куплю что-нибудь эдакое, дабы поддержать отечественных художников.
– Так что вы хотели сказать, Виктор Николаевич?
– Вы мне симпатичны, – улыбка не оставляла сомнения в том, что Нестеров – человек осведомленный. – Недавно я получил материалы социологического опроса, у вас есть шанс выиграть выборы.
– Конечно, иначе я бы и не ввязывался, – Горбатенко надул щеки.
– Но шансы – это всего лишь надежда, для ее осуществления нужно подкрепление, – и Нестеров пошевелил пальцами, словно перебирал невидимые купюры, разворачивая пачку в веер.
– Да, вы правы, без капиталовложений, без серьезного финансирования провести кампанию в сегодняшних условиях практически невозможно. К сожалению, я это понимаю.
– Конкурент у вас больно серьезный – боевой генерал.
– Вы Кабанова имеете в виду?
– Ему тоже несладко приходится.
– Не соглашусь с вами. Он проводит дорогую кампанию, а откуда у военного деньги? Откуда? – воскликнул Горбатенко. – А все оттуда же, наворовали они, когда из Европы войска выводили.
– Факты у вас есть?
Горбатенко развел руками:
– Знал бы прикуп – жил бы в Сочи.
– Вот и я о том же, – улыбка исчезла с лица Нестерова, он обвел взглядом кабинет. Дверь была плотно прикрыта, и это его удовлетворяло. То, что здесь, в затрапезном помещении, можно говорить открыто, Нестеров не сомневался. – Я решил поставить на вас, хотя, честно говоря, долго сомневался.
От этих слов Горбатенко бросило в жар, и он почувствовал, как рубашка прилипает к спине.
– Если я правильно вас понял, вы собираетесь вложить в меня деньги?
– Связи и деньги, – веско произнес Нестеров и из кармана пиджака извлек плоский золотой портсигар. Щелкнув, раскрыл его, предложил закурить Игорю Горбатенко.
Тот отрицательно затряс головой:
– Нет, я не курю.
– Правильно делаете.
Нестеров прикурил от дорогой зажигалки, выпустил струйку дыма.
«Красив, сволочь», – подумал Горбатенко, разглядывая Нестерова.
– В вашу кампанию надо вдохнуть жизнь, надо влить кровь. Вы в телевизоре появляетесь мало.
– Да, дважды, – отчеканил Горбатенко, – дважды по пятнадцать секунд, итого полминуты. Эффект от такого появления незначительный.
– У вас хорошее прошлое, в округе вас знают, вы боролись с коррупцией.
– Да, было дело. Но как потом со мной поступили… Некрасиво.
– Знаю, – сказал Нестеров, покуривая, думая о чем-то своем, затаенном, но, скосив глаза, продолжал наблюдать за Горбатенко.
Кандидат в депутаты явно нервничал, пальцы суетливо бегали по крышке стола, то поглаживали пачку листовок, то сжимали авторучку, перебрасывая ее с одного края столешницы на другой.
– Времени осталось не очень много, надо предпринять кардинальные шаги, удары наносить резкие, точные, размахивать руками и сотрясать воздух времени не осталось, – словно сам с собой разговаривал бизнесмен. – Так вы согласны на мое предложение?
– А чем я буду обязан?
– Давайте об этом, Игорь Иванович, поговорим не здесь и не сейчас.
– Когда?
– В ближайшее время, – глядя в глаза Горбатенко, произнес Нестеров. – Может, завтра, а может, через пару дней. Я кое-что должен согласовать, я же не один ваш почитатель. Понимаю, деньги вам нужны сейчас, еще вчера.