. Но приступы продолжаются, будучи вызваны поддельными предметами – это мимикрия злобной жизненной силы планеты:
Полотенце обмоталось вокруг запястья, рванув его к стене. Грубая ткань облепила лицо, мешая дышать. Холл бешено отбивался, пытаясь вырваться. Наконец полотенце отпустило его. Он упал, поскользнувшись на полу, ударился головой о стену. Сильная боль, из глаз посыпались искры.
Сидя в луже теплой воды, Холл посмотрел на вешалку с полотенцами. Теперь полотенце не шевелилось, как и все прочие. Три полотенца на вешалке, все три абсолютно обычные. Неужели ему привиделось?
[…] Ремень обвился вокруг запястья, и попытался раздробить его. Ремень, укрепленный металлическими звеньями, чтобы поддерживать краги и оружие, был прочным[81].
В конце вся исследовательская команда поглощается фальшивым спасательным кораблем, в который все они забрались голыми (поскольку больше не могли доверять своей одежде). Фил писал о рассказе «Колония»: «Высшая степень паранойи – это не когда все против тебя, а когда всё против тебя. Вместо того чтобы сказать: «Мой босс плетет интриги против меня», – следует говорить: «Телефон моего босса плетет интриги против меня!»
Какое-то время Фил с радостью поддерживал дружеские отношения с редактором журнала Galaxy Голдом. На протяжении 1954 года они переписывались на тему их обоюдных проблем с агорафобией, и Фил поведал, что впервые испытал ее в «эмоциональном возрасте» девяти лет и шести месяцев (когда они с Дороти переехали из Вашингтона в Беркли). Но Голд, в типичной для издателя бульварной литературы манере, редактировал рассказы, не советуясь с автором. Такая практика привела многих писателей (финансово зависимых и получающих три или четыре цента за слово, милостью Голда) к отчаянию, и Фил был в их числе: «Несмотря на то что Galaxy был главным источником моих доходов, я, сказал Голду, что не стану продавать ему ничего до тех пор пока он не прекратит переделывать мои рассказы, после чего (в 1954 году) он вовсе перестал что-либо у меня покупать».
Такова была жизнь писателей-фантастов, даже при лучших издателях. Но Фил был весьма любезен, доверив Голду исправить окончание его лучшего фэнтезийного рассказа «Король эльфов», который появился в сентябре 1953 года в родственном Galaxy издании под названием Beyond Fantasy Fiction. Седрах[82] Джонс, старик, живущий в заброшенном городке, предлагает укрыться от дождя оборванной компании эльфов, чей хворающий король умирает на постели Седраха. Эльфы разгромлены в жестокой войне против троллей; они нуждаются в новом короле и убеждают Седраха возглавить их. Его сосед, Финеас Джудд, пытается убедить Седраха в том, что тот сходит с ума, но приступ паранойи превращается в реальность, и сам Финеас разоблачает себя, оказавшись злобным и страшным Верховным троллем. В конце, после разгрома Финеаса и его троллей в жестокой битве, Седрах отказывается от трона. Именно Голду принадлежит мысль о том, чтобы заставить Седраха изменить свое решение, вернуться и возглавить эльфов. Исправленный Филом конец звучит так:
С факелами в руках эльфы закружились вокруг него в хороводе.
В неровном свете пламени Седрах разглядел носилки. Носилки напоминали те, на которых всего неделю назад в его дом принесли прежнего короля эльфов, но были много больше. На этих вполне мог уместиться взрослый человек. Ручки новых носилок покоились на плечах нескольких десятков эльфов-солдат.
Возглавляющий процессию эльф поклонился Седраху в пояс. «Пора в путь, Сир».
Седрах, кряхтя, взобрался на носилки. Разумеется, он предпочел бы прогуляться пешком, но что поделаешь, ведь даже маленькие дети знают: только сидя на жестких деревянных носилках, человек может попасть в Королевство эльфов.
Делались попытки точно разделить между собой поджанры НФ и фэнтези; в 1981 году Фил заявил, что «это невозможно»: «Фэнтези предполагает изображение того, что, по общему мнению, считается невозможным; научная фантастика предполагает изображение того, что, по общему мнению, может оказаться возможным при соответствующих обстоятельствах. В этом суть решения вопроса […]». Тогда, в 1954 году, эта разница была вполне ясна молодому писателю. Он смотрел на свои «фэнтезийные» персонажи как на проекции юнгианских архетипов. «Я понял нечто важное, и этим пониманием воспользовался. Взгляд внутрь себя. И рассказы об этом. Рассказы, содержанием которых является внутреннее психологическое состояние, и оно накладывается на внешний мир, становясь тройственным – измеримым, реальным и конкретным». В письме, написанном в сентябре 1954 года, Фил признается, что жанр фэнтези был его «задушевной любовью», но этот жанр «уходил с рынка». «Писатель не может работать в вакууме. Если народу не нужно или не нравится то, что он делает, то все его выстрелы – вхолостую».
«Самозванец» был единственным рассказом, который купил у Фила один из самых известных издателей НФ Джон Кэмпбелл для своего журнала Astounding (июнь 1953). В рассказе речь идет о том, что Земля находится в состоянии войны с Внешними планетами, и Спенс Олхэм, разработчик системы обороны, оказывается под подозрением, что он вражеский «гуманоидный робот» (позднее Фил введет термин «андроид»), который убил настоящего Спенса – человека. В робота вмонтирована У-бомба, которая должна взорваться, как только будет произнесена ключевая фраза. Этот робот «мог стать Олхэмом как телесно, так и умственно. В него внедрена искусственная система памяти с фальшивыми воспоминаниями. Он мог выглядеть как Олхэм, обладать его воспоминаниями, его мыслями и интересами, выполнять его работу». Поэтому служба безопасности намерена убить Спенса, который не может убедить ее представителей в том, что он настоящий человек. Он и на самом деле таковым не является, и понимание этого приводит в действие У-бомбу. Тема имплантированной памяти останется для Фила одним из излюбленных средств анализа возможностей «фальшивой» реальности.
В «Самозванце» робот Спенс завоевывает больше симпатий читателей, чем «вычисляющие» и преследующие его люди. В рассказе «Человек» (журнал Startling Stories, зима 1955) пришелец также принимает человеческое обличие. Лестер Херрик был ничтожеством, и его жена предпочитает добрую и любящую душу пришельца, вселившуюся в тело, – и она спасает жизнь пришельца, когда власти преследуют его. Фил писал о «Человеке»:
Мои взгляды не изменились с тех пор, когда я писал этот рассказ, – в пятидесятые годы. Не важно, как ты выглядишь и какова планета, на которой ты родился. Для меня понятие добра делает различие между нами и скалами, палками, металлами, и так будет всегда, в каком бы обличье мы ни представали, куда бы мы ни шли, кем бы мы ни становились. Для меня «Человек» – это мое кредо. Может, оно станет и вашим.
Редактор Кэмпбелл бессменно возглавлял журнал Astounding с 1937 по 1971 год. Вот его «архетип научно-фантастического рассказа»: «Мне хотелось бы получить рассказ, который можно было бы напечатать в журнале в двухтысячном году, и он бы выглядел тогда современным приключенческим рассказом. Никакой псевдонауки, а технология – в то время уже будет такая технология». Кэмпбелл, как вспоминает Фил, «не только считал мои произведения никчемными, но и называл их бредовыми». Кэмпбелл также сказал Филу, что, с его точки зрения, псионика (к примеру – телепатия, телекинез, ясновидение) «является необходимой предпосылкой для написания научной фантастики». В то же время Фил продолжал писать рассказы – особенно следует отметить «Мир таланта» (1954) и «Псионик, исцели мое дитя!» (1955), – в которых используются парапсихологические возможности, хотя интерес к ним достигнет своего пика лишь в шестидесятые годы, когда эти силы будут играть ключевую роль (как непревзойденные средства создания многочисленных реальностей) в таких шедеврах, как «Сдвиг времени по-марсиански», «Стигматы Палмера Элдрича» и «Убик».
Прежде чем отойти от рассказов Фила, следует упомянуть «Вкус уаба», который впервые появился в журнале Planet Stories (1952). Это очаровательная притча о марсианском свиноподобном создании – «уабе», – слюнявом, неуклюжем создании с доброй и просвещенной душой. На земном космическом корабле не хватает продовольствия, и капитан Франко (укол в адрес испанского генералиссимуса) решает, что мясо уаба будет хорошей пищей. Уаб, в высшей степени любезный, возражает: «Съесть меня? Лучше было бы, если бы вы стали обсуждать со мной вопросы философии, искусства», – но капитан Франко убивает и ест уаба, который блестяще перевоплощается в человека – в самого капитана. Шестнадцать лет спустя в рассказе, названном «По обложке», Фил снова прибегает к помощи неутомимого уаба. Земная издательская фирма продает книги классиков в обложке «с золотым тиснением из шкуры марсианского уаба». Слишком поздно фирма узнает, что шкуры уаба продолжают жить и меняют тексты классических произведений, чтобы провозгласить истину о вечной жизни.
К 1954 году внимание Фила сосредоточилось на сочинении романов – на научно-фантастических и реалистических, – и этому он отдавал все свое время. Налет бульварной литературы стал опадать с его творчества. Победа над ней была важнейшим делом. American News Company – гигантский дистрибьютор – распоряжалась большей частью бульварной литературы. Но ANC была ликвидирована финансовым рейдером, который выяснил, что ее склады, как реальная недвижимость, были более дорогостоящими, чем доходы, приносимые журналами. Писатель-фантаст и редактор Фредерик Пол так описывает хаотические последствия этого:
Издатели бросились в офисы разнообразных «независимых» [конкурирующих дистрибьюторов] с шляпами в руках и со слезами на глазах. Большинству из них было категорически отказано. Было так много номеров, что «независимые» не могли справиться с этим объемом, с хранением, сортировкой и отгрузк