Она писала также о «вспышках ярости», которые перемежались с угрюмым настроением, когда он давился пищей, – рецидив детских проблем с глотанием.
Но в их отношениях было много счастливых событий, и Фил был мастером писать то, что Грания называет «прекрасными, пылкими, примирительными письмами», чтобы искупить свое дурное настроение. В последующем октябрьском письме Грания сожалела, что ее опасения по поводу настроений Фила, переданные друзьям, «прозвучали по району Залива, словно через мегафон, и раздулись […] до невероятных размеров». Но Грания была не единственным источником слухов – Фил и сам умел играть на публику и преувеличивать события своей жизни. Многие из тех, кто знал его, находили, что сложно разобраться, когда Фил шутил, а когда боялся за свою жизнь. Он заработал репутацию (на что жаловался в одном из писем) «прогрессирующего параноидального шизофреника, который верит, что все замышляют против него и от каждого можно ожидать, что он станет его врагом в любой момент. (Факт в том, что все это сбило меня с толку, я не мог себе представить, кто будет распространять такой образ и ради чего демонстрировать эту ложь)».
По существу, их дом в Восточном Окленде был миролюбивым социальным центром научной фантастики. Долгая изоляция Фила в округе Марин позволила ему получать удовольствие от контактов с другими писателями. Воскресными днями группа, в которую входили Рэй Нельсон, Мэрион Зиммер Брэдли, Джек Ньюком, Пол и Карен Андерсоны, Аврам Дэвидсон и прочие, собиралась в доме у Фила и Грании, чтобы подвергнуть «мозговому штурму» идеи для сюжетов. Совместный роман Фила и Рэя Нельсона «Захват Ганимеда» (опубликован в 1967 году) был задуман во время одной из таких сессий. Предполагалось написать роман The Whalemouth Colony, идеи которого Фил переработал в повесть The Unteleported Man (опубликована в 1966 году[147]).
Но наиболее важным из этих воображаемых проектов стал Ring of Fire, который Фил воспринимал, как продолжение «Высокого замка». Нельсон пишет, что название «связано с кольцом вулканов и сейсмических разломов на северной границе Тихого океана, соответствующей Японской империи». В сюжете «возникает чрезвычайно творчески плодовитое общество под названием Амеразия, которое создает несколько бессмертных произведений искусства, объединяющих влияние Востока и Запада, но оно было полностью разрушено в первый день Третьей мировой войны, со всеми своими художниками, писателями и музыкантами, уцелел только один из них, чем и заканчивается роман». Обсуждался и третий том – Fuji in Winter. Нельсон вспоминает, что там «описывалась короткая и апокалиптическая война, которая почти полностью уничтожила человечество, но закончилась с ноткой надежды, так как из руин восстает новая религия, которая сочетает в себе лучшие элементы всех прежних религий». Все это вместе предполагалось назвать «Амеразиатская трилогия».
Идей было множество, но Фил впервые страдал от писательского ступора. Он боялся, что это навсегда. Объединение творческих усилий с другими писателями представлялось своего рода выходом. Именно в этот период были начаты оба произведения с соавторами, написанные за всю карьеру Фила, – «Захват Ганимеда» и «Господь Гнева» (роман начат совместно с Тедом Уайтом, закончен уже с Роджером Желязны; опубликован в 1975 году).
Еще одним НФ-писателем, с которым Фил подружился, был Рон Гуларт. Именно Гуларту, летом 1964 года, Фил послал длинное письмо, в котором он впервые подошел к созданию подробной схемы построения романа. Однако ни об одном из его романов не скажешь, что он соответствует «чертежу», предложенному в письме, – Фил отклонялся от намеченного плана, как только он чувствовал прилив творческой энергии. Но это письмо раскрывает те методы, которые использовались для создания множественных точек зрения в «филдиковских» мирах. Это также поразительное письмо, написанное во время творческого ступора, – возможно, именно оно помогло Филу уверить себя, что он сможет снова взяться за свое дело.
В первых трех главах, говорит Фил, следует представить трех главных персонажей. В первой главе:
Появляется персонаж, не главный герой, а «недочеловек» (subhuman), в котором и жизни-то нет, который представляет собой обыденного человека, который существует на протяжении всей книги, но, скажем, пассивно; мы узнаем весь мир или его основы по тому, как с ним взаимодействует этот персонаж; это «парень, который платит по счету», «мистер Налогоплательщик» и так далее. ОК. В нем нет ничего драматического, но, что более важно, через него мы видим тот мир, в котором он живет, и в этом-то роман отличается от рассказа: это не развитие событий, которое доходит до кульминации в Сцене или во время Кризиса, но, как я уже сказал, – это «целый мир»… «со всеми закупоренными дырами», – как говорит Ортега-и-Гассет[148].
Во второй главе появляется главный герой (protag), имя которого должно состоять из двух слогов вроде «Том Стоунсайфер», который противостоит односложному «Элу Гланчу»[149] – «недочеловеку» (subhuman) из первой главы.
Главный герой работает – и здесь следует ввести некий Институт, или некую организацию, или какой-то бизнес, или, хорошо, нечто такое, что расскажет нам, чем занимается «мистер С.»: его функция. Мы также узнаем личную (или частную, или семейную) жизнь «мистера С.». Его супружеские или сексуальные проблемы, либо какое-то беспокойство, не связанное с его работой на корпорацию… у нас здесь нет времени на фон, массив или абстракции; у нас должно возникнуть внезапное ощущение того, что происходит прямо сейчас; возникает неотложная проблема, решение которой требует ввести кого-то еще, вроде жены, брата и так далее. Понимаете?
В третьей главе появляется персонаж, который выше двух предыдущих по статусу, и пределы романа расширяются:
Мы меняем направления сюжета и начинаем развивать его по законам, не приемлемым для короткого рассказа. Мы продолжаем вести речь о «мистере С.» и «недочеловеке» «мистере Гланче»… некоторым образом. Но, с другой стороны, хотя мы и продолжаем возиться с «мистером С.», мы оказываемся уже в другом, сверхчеловеческом измерении. Это большая проблема, связанная с «Ними», к примеру, – с вторжением на Землю, с иным разумным существом и так далее. И через глаза и уши «мистера С.» мы мельком видим впервые эту сверхчеловеческую реальность и человека – можем ли мы назвать его «Мистером Сверхчеловеком» (Mr. Ubermensch)? – который обитает в этой сфере; […] точно так же как «мистер Г.» – налогоплательщик, а «мистер С.» – это «Я», средний человек, «мистер СЧ.» – это «мистер Бог», «мистер Большой». Он – Атлас, несущий на своих плечах всю тяжесть мироздания, если так можно сказать, но он является воплощением зла, и он может нести зло – или добро; в любом случае сила несет в себе ответственность, а она причиняет боль; она отягощает, старит его… при этом он достаточно большой, чтобы исполнить свое высокое предназначение; он в состоянии вынести это; он вполне самодостаточен.
Фил делает акцент на том, что «основная драматическая коллизия книги вращается вокруг столкновения «мистера СЧ.» с «мистером С.». Первый мимолетный взгляд на эту коллизию дается в третьей главе. «Мы уже глубоко погружены в книгу, не только в само повествование […]» из-за взаимоотношений трех персонажей. Судьба «мистера С.» заключается в том, чтобы «со всей драматичностью двигаться по пути, который приводит его к прямой конфронтации с «мистером СЧ.», и ему предстоит решить, каким образом в конечном итоге падут нынешние «Обстоятельства», то есть «мистер СЧ.», в кризисной ситуации, на «мистера С.».
И теперь происходит великое слияние миров, к которому подводит сюжет:
«Мистер С.» думал, во второй главе, что у него есть проблемы (они и были – личного характера). Но теперь посмотрите на него в главе четвертой. Он почувствовал на своих плечах часть ноши Атласа; он обретает мудрость. Но первоначальная личная проблема не исчезает, наоборот, она становится все хуже. У нас возникает истинный контрапункт, из двух проблем, – прежней, личной, наряду с поздней, глобальной, каждая из которых причиняет боль, или наносит раны, или начинает преобладать одна над другой.
И, наконец, наступает самый драматический момент, когда «мистер СЧ.», теперь тесно связанный с «мистером С.», вторгается на территорию его личной проблемы, которая стояла изначально только пред самим «мистером С.». И таким образом в заключительной части книги два мира, или две проблемы, или две драматические линии окончательно сливаются.
Драма усиливается из-за тотальной запутанности:
Таким образом, окончательный структурный механизм раскрывается: ЛИЧНАЯ ПРОБЛЕМА «МИСТЕРА С.» – ЭТО ОБЩЕСТВЕННОЕ РЕШЕНИЕ ДЛЯ «МИСТЕРА СЧ.». И это может случиться, независимо от того, вместе ли действует «мистер С.» с «мистером СЧ.», или он противостоит ему; посмотрите, какое разнообразие в их взаимоотношениях позволяет построить структура романа. К примеру: что, если «мистер С.» после определенного периода «работы на» «мистера СЧ.» резко уходит и становится его противником, выступая против ПФИ («Производство Фенотипов, Инк.» или какой-нибудь другой придуманной компании с «сомнительными моральными ценностями») в борьбе за выживание, а затем вернется к своему боссу снова?
Фил предлагает единственное возможное «окончательное драматическое развитие» в форме некоего столкновения между «мистером С.» и «мистером СЧ.», которое завершается гибелью последнего, несмотря на всю его огромную мощь. Но «мистер С.» выживает, и все в порядке… за исключением умышленно оставленных не завязанными концов: «мистер С.», возможно, решил свою личную проблему или мировую проблему, каким бы образом она в этой книге ни была решена, одна из них становится еще хуже… и тут мы иронически откланиваемся». Земля, в конце концов, была спасена от «Разрушительного Гигантского Зеленого Горошка с Бетельгейзе IV… поэтому мы можем умиротворенно расслабиться и неторопливо отдыхать с «мистером С.».