В конце 1965 года Фил и Нэнси переехали через Залив в Сан-Рафел. Они арендовали крошечный, очаровательный дом номер 57 по Медоу-драйв, рядом с каналом. В письме за ноябрь 1965 года Фил написал о новой работе Нэнси на почте, где ей платили 2,57 доллара в час, и это было больше, чем он зарабатывал сам. Он также рассказал о том, как его унизил друг во время «кислотного трипа»: «Он заподозрил, что я пытался «помешать ему освободиться», или типа того. Я полагаю, что обломал вечеринку». Фил принял 75 мг, надеясь на «трип» с «большим ощущением реальности». Ему это удалось: «Я видел все в разнообразных радостных оттенках, особенно розовом и красном, очень ярко и восхитительно, и было несколько гениальных озарений о себе самом (например, что у меня было два приступа шизофрении: один, когда мне было шесть лет, другой – в восемнадцать лет, – и что мой основной страх заключается в том, что они могут вернуться)». Но Фил вскоре отказался от ЛСД: воспоминания о ледяных адских безднах возобладали.
В период социального отчуждения Фила у него появился новый и очень значимый друг – Джеймс А. Пайк, епископ англиканской церкви Калифорнии. В 1964 году Марен Хакетт попросила Фила написать трогательное письмо, чтобы убедить Пайка обратить свое внимание на ее группу Американского союза гражданских свобод. Письмо достигло своей цели, и неожиданным последствием этого явилось то, что Пайк (женатый мужчина) и Марен стали любовниками, с секретной квартирой в районе Тендерлойн в Сан-Франциско; на публике Марен была его секретарем. Поскольку Фил и Пайк встречались на семейных «посиделках» семейства Хакеттов, они оказывались все ближе и ближе друг с другом, восхищаясь способностью каждого придумывать теории об истинной природе христианства.
И Фил, и Пайк были стремительными собеседниками, которые наслаждались охватом и изысканностью богословских споров. Одна тема возникала в их разговорах чаще других. Она была связана с попытками Пайка, начатыми в 1966 году, связаться с помощью медиумов и спиритических сеансов с его сыном Джимом, покончившим с собой в феврале 1966 года. В предисловии к своей книге «Другая Сторона»[161] (1968) (где приводится отчет об этих действиях – успешных, как он считал) Пайк благодарил Фила и Нэнси за помощь. Участие Фила заключалось в тщательной расшифровке записи сеанса связи с Джимом в октябре 1966 года. Присутствовали Фил, Нэнси, Марен и медиум, Джордж Дейсли, к чьим силам Пайк относился с большим уважением. Фил был также впечатлен внутренними откровениями Дейсли, включающими «Н.[Нэнси] и Ф.[Фил] проходят через фазу, которая не благословлена материальными благами; это изменится… духи позаботятся о Ф. и Н. материально и духовно. Духи будут использовать мятежные аспекты характера Ф.». Примечания Фила включают в себя его собственный опыт, вне этого сеанса. Самое поразительное: «Во время проигрывания одной пластинки из коллекции Дж. [Джима] у Ф. было четкое впечатление, что Дж. стоит на другой стороне комнаты напротив проигрывателя, слегка наклонив голову и слушая музыку. На нем был мягкий коричневый шерстяной костюм. Присутствие его было вполне реальным, а не призрачным. (Позже М. [Марен] подтвердила, что у него был именно такой костюм.)».
Фил скептически относился к экстрасенсорным феноменам на протяжении всей своей жизни. Тем не менее он широко теоретизировал, но ему не нравились «оккультные» объяснения, которые избегали строгого анализа. В этот период позиция Фила по отношению к загробной жизни отражена в его февральском письме 1966 года (он дважды тщательно правил черновик) Пайку и Марен после самоубийства Джима. Следующий отрывок включен в обе версии черновика:
У меня такое ощущение, что в мгновение после смерти все реальное становится явным; все карты будут раскрыты, игра закончится, и мы будем ясно видеть то, о чем мы только подозревали… а необоснованные подозрения будут стерты. […] А сейчас это для меня тайна, мутное стекло. […] Узрите, говорит Павел. Говорю вам тайну. Не все мы умрем. Или что-то типа того[162]. Я верю в это; на самом деле это практически все, во что я верю. Но даже это, недоказанное, должно дождаться своей проверки, как и все остальное. Но даже если я ошибаюсь, а Лукреций прав [ «Мы не будем чувствовать, потому что нас не будет»], я буду доволен; у меня не будет выбора.
Раскрыть все карты, увидеть реальность во всей ее полноте – у Фила не было более глубокого стремления, чем это.
В июле 1966 года Фил и Нэнси поженились. Пайк принял участие в церемонии, даже при том, что она нарушала епископальное церковное право, поскольку брак Фила и Энн не был расторгнут. После завершения гражданской церемонии Пайк даже благословил этот брак. Годы спустя Фил признается в «Экзегезе» в той боли, которую испытывал, потому что он жил в честном браке с Нэнси, Пайк же продолжал свою интрижку с Марен, но Пайк «получал причастие, которое я не мог принять!».
Пайк был авторитетом для Фила. Самым очевидным свидетельством тому являются влияние Пайка и событий его жизни, включая связь с Марен и самоубийство сына, на роман Фила 1982 года «Трансмиграция Тимоти Арчера». Но это влияние было еще более глубоким. Фил признает в предисловии к роману «Лабиринт смерти» (1968), что «богатый теологический материал» он извлек из бесед с Пайком.
Что же это за «теологический материал»? Точные детали неизвестны. Но Пайк, который часто совершал поездки в Израиль, чтобы исследовать личность исторического Иисуса, переживал кризис своей приверженности доктрине. В июльском письме 1974 года Фил вспоминал:
Джима судили за ересь незадолго до его смерти [обвинение было в конечном итоге снято], а затем лишили сана епископа. Дошло ли это до газетных страниц или нет – не суть важно; основная проблема была не просто в том, что он отверг Троицу, но в том, что он принял зороастрийские доктрины, вероятно, прочитав недавно обнаруженные Свитки Мертвого моря[163].
«Если бы я не был христианином, – слышал я его проповедь в декабре 1964 года в соборе Благодати [в Сан-Франциско], – я был бы иудеем. И если бы я не был иудеем, я стал бы зороастрийцем». А затем он донес до прихожан наставление, которое, насколько я знаю, вполне зороастрийское: «Войдите в Свет». (Он направил к ним всем свои распростертые руки с раскрытыми ладонями.) «Войдите в Свет». И так далее. Это доктрина Ормузда (Ахурамазды) – персидского бога света, который идентифицируется с Солнцем.
Подобного рода рассуждения подстегивали Фила, и в «Экзегезе» он рассматривает возможность того, что события «2–3–74» заключались в соединении его собственного духа и духа Пайка (умершего в 1969 году).
Фил теперь выходил из творческого тупика, в котором страдал с тех пор, как покинул Энн в 1964 году. Доминирующим настроением его романов конца шестидесятых годов была «темная ночь души». Это не значит, что в романах не хватало юмора – Фил был по преимуществу черным юмористом, и, между прочим, он не мог удержаться от смеха, время от времени, над чокнутыми фантастическими сюжетами. Где лежит тьма, так это в отчаянии Фила, когда он узнает, что все это означает. Возбуждение при поиске ответа на вопрос «Что есть Реальность?» начало приедаться. Из романа в роман он ставил окончательные вопросы о Боге и Истине. Где же, черт возьми, окончательные ответы? Разве он не работал над ними достаточно долго? Как он позже написал в «Экзегезе», вспоминая это время: «Мне нечего было сказать, нечего предложить, потому что я ничего не знал. О, как же я чувствовал этот недостаток знаний!»
Но, по крайней мере, работа возобновилась. И даже когда его терзали сомнения, Фил мог писать блестяще.
Во второй половине 1965 года Фил работал над двумя романами – «Захват Ганимеда» в соавторстве с Рэем Нельсоном и «Время, назад!» (опубликован в 1967 г.). В течение 1966 года он закончил работу над «Ганимедом» и написал «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (опубликован в 1968 г.) и еще фантастический роман для подростков Nick and the Glimmung (опубликован посмертно в 1988 г.), ставший подготовительным материалом для превосходного романа «Мастер всея Галактики» (опубликован в 1969 г.).
Но помимо всего этого и над всем этим возвышается «Убик» (написан в 1966-м, опубликован в 1969 г.). Этот роман способствовал избранию Фила почетным членом College du Pataphysique во Франции – общества, основанного в честь светлой памяти Альфреда Жарри, который предпочитал самые высокие идеи превращать в странные и непристойные пьесы, вроде «Короля Убю»[164].
Однако в «Убике» есть некое изысканное неприличие. Фил беззастенчиво расширяет мельчайшие прорехи во времени и пространстве до тех пор, пока общество – и сама реальность – не распадется. Так сказать, полный провал (единственный космический корабль в книге так и называется: «Прэтфолл-2»). Как в «Докторе Бладмани» и других романах, действие в «Убике» происходит хронологически в будущем, но в рамках срока жизни Фила – в 1992 году. Возможно, это его способ заставить упорного читателя увидеть – его научная фантастика в той же степени напоминает о настоящем, что и последний официальный реалистический «шедевр».
Сюжет, развивающийся в начальных главах, представляет собой всего лишь отвлекающий маневр, но зато мы благодатно встречаем целый ряд персонажей. Глен Ранситер – это жизнерадостный, добросердечный человек, владелец Корпорации Ранситера, в которой работают инерциалы (одаренные экстрасенсы, способные нейтрализовать чужие экстрасенсорные способности), чтобы бороться с телепатами (teeps) и ясновидцами (precogs), используемыми негодяем Рэем Холлисом (несколько искаженное имя хозяина Art Music, которым восхищался Фил). В трудные времена Ранситер советуется по поводу бизнеса со своей мертвой женой Эллой, которая содержится в морозильном саркофаге, поддерживающем «полужизнь» (по образцу жизни после смерти Бардо Тедол, описанной в «Тибетской книге мертвых») в «Моратории Возлюбленных Собратьев» Герберта Шонхайта фон Фогельзанга. Но Элла угасает. Пятнадцатилетний подросток по имени Джори, из соседнего саркофага, вытягивает ее убывающую жизненную силу.