Та Джей-Энн, которую, как он думал, он любит, имела удивительно мало общего со мной. Он мог делать грандиозные и довольно абстрактные заявления о том, какой я была яркой и как я могла справляться с разными вещами. Это правда, я сильная женщина, но в то время моя жизнь была экстремально плохой – я ни с чем не могла справиться. Поэтому меня действительно поразили своей эксцентричностью его слова о том, насколько я сильная женщина.
К ноябрю 1970 года Джей-Энн почувствовала, что вынуждена прервать свои визиты. Дневниковые записи Фила о неудавшемся романе не противоречат словам Джей-Энн. Раньше Фил писал, что Джей-Энн «вошла в мою жизнь и спасла меня». Каким образом? Замещая стерву-мамочку Дороти:
Напротив, посмотрите на мою мать, которая не навещала меня с тех пор, как Нэнси ушла, хотя она навещала Линн [сводную сестру] и фактически была прямо у дверей этого дома, но не зашла внутрь. Так вот, это именно она 42 года назад [время рождения Фила и Джейн] установила и привела в действие охранный механизм, наконец кого-то удовлетворив. […] Таким образом, в некотором смысле Джей-Энн была мне той матерью, которой у меня никогда не было.
И теперь Джей-Энн ушла. «Я не просто люблю ее; мне она требуется, чтобы жить». Но в течение месяца Фил (демонстрируя восстанавливающие силы, которые, к счастью, сопровождали его сбивающий с ног подход) смог увидеть Джей-Энн более ясно: «Может быть, причина, по которой я с такой горечью отреагировал, не связана с ее категорическим отказом идти в мою комнату, а скорее с ее подробным рассказом, как реалистично она не совладала с этим, – в отличие от моей идеалистической, романтической картины того, как она справляется с целым адом».
К декабрю Фил снова влюбился – в обеих девушек из лесбийской пары; им было лет по двадцать с небольшим. И снова его отношение было, скорее, напряженным, особенно когда Фил стал отождествлять одну из этой парочки с Джейн и начал фантазировать на тему того, чтобы привести их обеих к своей матери. Из его дневника:
Тогда бы я сказал: «Смотри, Дороти; я знаю двух девушек, которые сильнее, чем ты. Ты старая и скоро умрешь, а эти девушки сильные, молодые и способные. Они проживут дольше, чем каждый из нас». […] Честолюбие всей моей жизни удовлетворено. Умение добиться преимущества над моей праведной старой матерью, которая, когда мне было девятнадцать лет, заявила мне, что я так безволен и поэтому стану гомосексуалистом, когда покину ее.
Состоялся ли этот визит, на котором Фил представил Дороти живую Джейн, – неизвестно. Но дневники Фила отмечают, что к январю 1971 года отношения снова распались. Юная девушка, которая напоминала Филу его сестру, смотрела на него, чтобы «облегчить боль», но вместо этого он причинил только еще больше боли. «Она была как Джейн – и ее убили, ею пренебрегли – позволили умереть – снова. Могу ли я вынести это? Есть ли у нее смелость встретить жизнь, которая ждет ее впереди, без меня?» Далее Фил понял, что она выживет. Еще дальше, его забота о ней (и остальных) превратилась в страх:
Я ненавижу их, потому что они позволяют мне причинять им боль, потому что их любовь ко мне зависит от того, насколько я доверяю сам себе. Я ужасно боюсь их и того, что я мог бы сделать дальше, чтобы причинять им боль, я просто хочу уйти. […] Может быть, они все были слабыми, хрупкими, деликатно уравновешенными людьми, а моя напряженность была для них чрезмерной. То, что я хотел от них, это увидеть, что произойдет, – это я навязывал себя им самим и их реальности, как я делаю в книге. Может быть, я пытался написать их жизнь. Я не давал людям вокруг меня жить. Я руководил и стоял за всем.
В своей следующей записи Фил оправдывает себя: «Я очень зол и не могу заснуть, я также знаю, что устал, слетаю с катушек; в конечном итоге никто никого не может защитить. Не важно, здоровы вы или больны, вы все равно должны сделать это».
С этой девушкой Фил воссоздал травму от смерти Джейн, включая как его отчаянное желание вернуть Джейн к жизни (через фантазию о посещении Дороти), так и его вину в идентификации с Дороти (через неудачу с девушкой). Выживание Джейн в качестве вызывающей лесбиянки (как Элис Бакмэн в «Пролейтесь…») было бы пощечиной для Дороти; ее насмешки над «слабыми» «гомосексуальными» тенденциями Фила будут опровергнуты в конечном итоге: вид сильного ребенка, который сумел пережить ее пренебрежение (это на самом деле сделал Фил, выживший близнец, наполненный чувством вины, но не мог поверить, что он это сделал). Для Фила это была агония, когда в сорок два года он все еще жаждал приезда Дороти, ее любви, подтверждения своей мужественности.
На самом деле Фил находился в тесном контакте с Дороти – через долгие и частые телефонные звонки – в течение всех его несчастий 1970–1971 годов. Это было злое, полное оскорблений общение, но оно продолжалось. Сын и мать оставались связанными друг с другом, хотя поиски Филом женщины, которая могла бы затмить ее, все усиливались.
Джозеф Хаднер, отчим Фила, вел дневник в первой половине 1971 года, некоторые записи в котором обнаруживают болезненные отношения между Филом и Дороти, как и абсолютную ненадежность Фила в тот период. Приводимые ниже выписки оттуда являются ценными свидетельствами того, что делал тогда Фил, и взглядов Дороти (и Джозефа) на него. Начало 1971 года, как видно из дневника, было мрачным:
13 января. Фил звонит Дороти дважды. Он взял на себя заботу о семнадцатилетней девушке, которую сам описывает как «психотика». Психиатр Фила говорил, что он лучше действует в кризисные моменты, поэтому они должны следовать у него один за другим. Дороти верит, что «Фил не может работать при унылом дневном свете». Он руководствуется эмоциональным кризисом, перенесенным в четырехлетнем возрасте, когда она и Эдгар развелись.
18 января. Фил звонит в восхищении от новых возможностей использования «И-Цзин».
31 января. Дом Фила полон «сумасбродных типов», которых Фил называет «семьей».
4 февраля. Джозеф недоволен, что дом на Хасиенда Уэй записан на их имя. «Мы любим Фила. Забудем об этом».
26 февраля. Ссудная компания начинает процедуру лишения права выкупа заложенного имущества. Фил опаздывает с выплатами, но об этом не говорит Хаднерам. Джозеф опасается, что его кредит истек.
27 февраля. Фил звонит сказать, что вернет пятьдесят долларов, которые занимал. Дороти говорит ему, что знает о лишении прав выкупа. Фил потрясен, узнав о возможном влиянии этого на их кредит, и заверяет Дороти, что Doubleday согласилось выплачивать ему некую сумму каждый год, на которую можно прожить [это неправда], и что он сумеет вернуть займы.
31 марта. Фил звонит в депрессии из-за дома и отношений с семнадцатилетней девушкой, живущей с ним. Говорит, что пытался покончить с собой.
4 апреля. Фил звонит; он живет с новой женщиной – «Дженнифер»[180]. Джозеф говорит ему, что больше не хочет нести ответственность за тот дом; Фил соглашается найти выход, чтобы все уладить. Проблема: если Фил подаст документы на дарение со стороны Дороти и Джозефа, отдавших ему дом два года назад, то Налоговое управление выселит его из дома за просроченные налоги.
9 апреля. Фил звонит. Он и Дженнифер попытаются жить вместе. Он попал в настолько нехорошую ситуацию, что не может об этом рассказать Дороти. Дженнифер возражает, но он и так уже на полпути к выходу из всего этого. Джозеф потрясен.
13 апреля. Фил звонит. Он теперь живет у Дженнифер, никак не может управиться со своим домом и хочет продать его.
19 апреля. Фил звонит. Хочет продать дом в июне; на половину вырученных денег хочет уехать в Мексику вместе с Дженнифер.
22 апреля. Фил звонит. Денег нет. Джозеф отправил просрочку платежа в ссудную компанию.
23 апреля. Фил звонит. Деньги есть, но недостаточно для оплаты дома, хочет занять. Дороти не говорит ему, что они уже оплатили. Фил утверждает, что его деньги привязаны к банковским счетам на имя Дженнифер – она не позволит ему ими воспользоваться. Джозеф заключает: «Нельзя верить ничему, что он говорит».
26–27 апреля. Фил звонит. Убежден, что он может помочь Дженнифер. Джозеф усматривает в этом часть установки Фила, который верит, что он может «спасать» женщин. «Он не может помочь себе – значит, он может помочь ей».
30 апреля. Фил звонит, сообщает Дороти, что он наркозависимый и принимает тысячу таблеток амфетамина в неделю. Дженнифер помогает ему «завязать». «Мы знали, что Фил принимал лекарства, но не знали, что это его так сильно зацепило. […] Фил говорит, что либо он «завяжет», либо умрет. […] Шок от того, что Фил – наркоман, велик и у Дороти, и у меня».
2 мая. Фил звонит. Всегда разговаривает только с Дороти, а не с Джозефом. Прощается с Дороти и собирается покончить с собой. Дороти пытается продолжить разговор, но он кладет трубку. Перезванивает через несколько минут и говорит, что Дороти права – он несет ответственность за дочерей и за домашних любимцев. Продолжает говорить о том, что ни один человек никогда толком не заботился о нем, что он хотел умереть начиная с пятилетнего возраста – когда ушел Эдгар. Он употреблял «Бензедрин» и другие лекарства начиная с 1951 года, когда врач – отец Клео – дал ему рецепт. Не может писать без лекарств. Будучи с Нэнси, два месяца обходился без них, не мог писать, вернулся к ним, когда она это ему позволила. «Дороти была сильно потрясена». Джозеф (встревоженный угрозой самоубийства) позвонил Дженнифер, которая обнаружила Фила у себя дома слушающим музыку.
3 мая. «Дороти чувствует, что для Фила нет никакой надежды из-за того, что его личность сломана и искажена». «Прошлым вечером он сказал Дороти, что может зарабатывать больше денег на своих сделках с наркотиками, чем от писательства». [Примечание: Те, кто знал Фила в то время, вспоминают, что он бесплатно раздавал пилюли. Его утверждение, если, конечно, он его делал, имело намерением шокировать и впечатлить. ] Дженнифер звонит и говорит, что она и ее доктор забрали Фила в психиатрическое отделение клиники Стэнфордского университета (Корпус Гувера).