Он думал, что где-то какое-то доброе событие должно произойти, и оно распространится повсюду. К своему удивлению, он увидел пальмовые деревья. […] И тут же – иссушенная пыльная земля, как будто бы я на Ближнем Востоке. Другой мир; другая протяженность; другие соприкосновения. Я не понимаю, думал он. Что происходит? Как будто мои глаза смотрят по-особому. […]
Он решил, что явилось некое божество. Как писал Мильтон, «из зла рождается добро». […]
Затем, подумал он, возможно, мир очистился от сковывавшей его пленки через дурной акт… или я уже вхожу в тонкости? В любом случае он почувствовал разницу; она была вполне реальной.
Клянусь Богом, я нахожусь где-то в Сирии, думал он. В Леванте. […] Справа от него – руины довоенного [действие романа происходит в фантастическом будущем] отделения Почты США.
Тесса вспоминает тот весенний день: «Мы пошли прогуляться до почты – это наша сложившаяся привычка. […] Почта […] представляла собой кирпичное здание в византийском стиле со сводчатыми проходами и фальшивым фасадом, от чего создавалось впечатление, что оно покрыто куполом. На протяжении этого дня город вокруг нас все больше и больше приобретал внешнее сходство с римской колонией первого века. Фил продолжал видеть каменные стены и железные решетки там, где на самом деле находились более современные конструкции и ограды».
На одной напечатанной странице без даты, найденной в 1975 году среди корреспонденции Фила, дан обзор того года с его видениями и голосами, мудростью и замешательством:
Это не мир зла, как предполагал Мани [основатель манихейства, которое приравнивает земную материю ко злу]. Это добрый мир, скрытый под оболочкой зла. Каким-то образом зло наложено на него (Майя), и если сорвать это покрывало, то будет видно чистое, сияющее творение.
Однажды мое сознание со всем его содержанием стало работать быстрее и быстрее, пока оно не прекратило оперировать концепциями и стало результатом восприятия. У меня не было концепций по поводу этого мира, но я воспринимал его без каких-либо предубеждений и даже без интеллектуального постижения. Тогда он мне напомнил мир «Убика». Это как будто все содержание чьего-то сознания, будучи сплавленным, внезапно ожило, стало живой сущностью, самостоятельно выходя из чьей-то головы, видя иные, высшие пути в мире без учета того, что ты когда-то изучал, или видел, или знал. Принцип возникновения, когда неживая материя становится живой. Как будто информация (посредством понятий) доходит до своих границ, проходит через метаморфозу и превращается в нечто живое. Возможно, затем во внешнем мире вся энергия или информация, отброшенная достаточно далеко, проделывает то же самое. Слитая в нечто, находящееся повсюду (сила Убика), наделенная чувствами и живая. Тогда внутреннее—внешнее, тогда—теперь, причина—следствие – все эти антиномии постепенно исчезнут. Мы будем видеть только живую сущность, занятую непрестанным строительством, работой. Творением. (Может ли постоянное творение достичь своего завершения?) (Такие дихотомии, как большое—малое, я—не-я, будут превзойдены.)
Вселенная как унифицированная информация, конечно, является любимой метафорой для теоретиков квантовой физики.
Те скептики, которые отклонили бы «2–3–74» как симптомы инсульта или психопатического бреда, должны иметь в виду (наряду с другими ограничениями приведенных объяснений), что сам Фил мог быть столь же скептичным, как и они.
Рассмотрим автоинтервью Фила в «Экзегезе», появившееся сразу же после того, как у него взял интервью Чарльз Плэтт в мае 1979 года для своей книги Dream Makers[239]. Фил сделал свою собственную магнитофонную запись этого интервью. Прослушивая кассету, он почувствовал себя вовлеченным в судебную драму – с перекрестным допросом, проведенным, чтобы подвергнуть сомнению собственную целостность Фила:
Прослушивая запись Плэтта, я рассматривал присутствие логики в том, что Валис (иное сознание), снизошедший на меня откуда-то извне и одолевавший меня изнутри, на самом деле представлял собой содержание моего коллективного бессознательного, в формальном смысле являясь психозом (это, конечно, могло бы объяснить внешний анимизм и внутреннюю раздвоенность личности). Хорошо, о'кей. Спишем на это и голос ИскИна, и трехглазую сивиллу, и крайний архаизм содержания, и видение Рима 45 года н. э. – это просто могло быть психопатическим расстройством – я не знал, где и когда я на самом деле находился.
В.: Что можно сказать о сходстве с моими текстами?
О.: Содержание изначально было в моем подсознании, например «Пролейтесь, слезы…» и «Убик».
В.: А что касается внешних событий? Девушка? Письма?
О.: Совпадение.
В.: И написанный материал? Толстые книги, которые держатся открытыми?
О.: Вербальная память.
В.: Почему я верил, что мои органы чувств были улучшены, то есть я видел «как в первый раз»?
О.: Галлюциногенные наркотики указывают на состояние психоза.
В.: И космос? Где все совпадает друг с другом?
О.: «Рассеивание смыслов», типичное для психоза.
В.: Иностранные слова, которых я не знаю?
О.: Открылись хранилища долгосрочной памяти. Извержение содержания в область сознательного.
В.: Решение проблемы ксерокопированного послания?
О.: Не было никакой проблемы; оно было безобидным.
В.: Почему нарушено чувство времени?
О.: Дезориентация.
В.: Почему чувство, что сознание, которое захватило меня, было мудрее, чем я, и более способное?
О.: Высвобождение психической энергии. […]
В.: Если «2–3–74» было психозом, то что за состояние было у эго, которое оказалось стерто?
О.: Невротическое расстройство. Или легкая форма шизофрении [sic]. В условии стресса слабое эго расщепляется.
В.: Тогда каким образом фобии сохраняют ассоциации с моим неврозом тревоги, например агорафобия?
О.: Это не считается. Что-то не так. Они должны исчезнуть или стать тотально подавляющими. Ослабленное эго, должно быть, все еще остается цельным.
В.: Было ли мое «расщепленное» поведение [ «ксерокопированное послание», диагноз грыжи у Кристофера] странным?
О.: Нет, это были решения проблем. Это не считается.
В.: Возможно, здесь и не было никаких реальных проблем.
О.: Не совсем так. Это был отчетный налоговый период.
С этого пункта Фил, думавший о худшем, собрался, чтобы защищаться. Нельзя сказать, что он был убежден либо в осуждении собственного здравомыслия, либо в возвеличивании «2–3–74». В конце концов, ответ, кажется заключался в первой и последней потере Фила:
О.: Тогда тайна остается.
В.: Мы ничего так и не узнали.
О.: Ничего.
В.: После окончания прослушивания записи появилось ли у тебя какое-то предчувствие или предположение, кем и чем является сознание Валиса? (Позднее.)
О.: Да. Оно женское. Оно с другой стороны – из мира после смерти. Оно сопровождало меня на протяжении всей моей жизни. Это моя сестра-близнец Джейн. […] Другая душа, которая существует внутри меня, – это моя умершая сестра.
Для тех, кто жаждет связать события «2–3–74» с диагнозом, есть хорошие новости: височная эпилепсия[240] может вызывать приступы, без судорожных припадков и которые не всегда очевидны для медицинской диагностики или собственного ощущения индивидуума, что с ним что-то не так. Невозможно опровергнуть, что у Фила могли быть такие приступы в течение «2–3–74» – или вообще на протяжении всей его жизни. И если так оно и было, то все просто объясняется – от голоса ИскИна до бесконечной «Экзегезы». Рассмотрим это устрашающе точное описание из медицинского исследования:
Такие «экстрасенсорные» или «эмпирические» феномены активируются эпилептической разрядкой, возникающей в височной доле и способной вызвать как сложные визуальные, или слуховые, или комбинированные аудиовизуальные галлюцинации или иллюзии, ретроспекции памяти, ошибочное толкование настоящего с точки зрения прошлого (например неуместное чувство близкого знакомства или непривычности, феномены deja vu и jamais vu[241]), или как эмоции, чаще всего страх. Пенфилд[242] […] называет эти явления «эмпирическими», подходящим термином, учитывая тот факт, что затронутые пациенты нередко воспринимают их удивительно ярко, непосредственно сравнивая с реальными событиями. Тем не менее, пациенты никогда не сомневаются, что эти явления происходят неуместно, то есть вне контекста, как если бы они были наложены на текущий поток сознания; исключение здесь составляет только страх, который иногда трактуется как страх перед надвигающимся припадком. Такое понимание ясно отличает эти феномены от психотических галлюцинаций и иллюзий.
Неплохо в качестве скептической схемы событий «2–3–74». Стандартные учебники по психиатрии включают следующие поведенческие особенности пациентов, страдающих от эпилепсии височной доли:
«Гиперграфия» – это обсессивный феномен, заключающийся в написании избыточных заметок и дневников. […] Сильные эмоции неустойчивы, поэтому пациент в одно время может проявлять большую сердечность, а в другое время – гнев и раздражительность могут привести к ярости и агрессивному поведению. […] Подозрительность может разрастись до паранойи, а чувство беспомощности может привести к пассивной зависимости. […] Религиозные верования не только бывают сильными, но также могут быть связаны с детально разработанными теологическими и космологическими теориями. Пациенты могут верить, что ими руководит особая божественная сила. […].
Существуют, конечно, и такие особенности, от которых Фил был весьма далек, такие как «строгий морализм» и «хмурая воздержанность».